— Домовушка, неси что-нибудь! Банку какую-то, самую большую, какая есть! Да быстрее, долго я ее не удержу! — заорал я.
Визг в инфразвуковом диапазоне на мгновение прекратился, а потом снова зазвучал.
Домовушка, надо отдать ему должное, обернулся в полминуты. Вместо банки он прикатил бочонок – он в этом бочонке обычно огурчики солил.
Кое-как мы с Домовушкой и Вороном запихали извивающееся, мечущееся в разные стороны тело кобры в бочонок. Сверху осталась торчать голова – я боялся отпустить поток магионов.
— Крышку тащи! — скомандовал Ворон.
— Да откуда крышка? Крышки и нету вовсе, — отозвался растерянные Домовушка. — Я кружком деревянным накрываю, а сверху камушек прикладываю, для тягости…
— Значит, неси кружок. А сверху мы уложим что-нибудь очень тяжелое. Твой камушек – знаю я его – она моментально опрокинет.
— А не задохнется ли? — озабоченно спросил Домовушка. — Все ж таки живая тварь…
— Пока что ей воздуха хватит, а потом мы пробуравим отверстия в бочонке. Она слишком агрессивна.
— Да как же я после огурчики-то солить буду? — растерянно залопотал Домовушка. — Рассол-то вытечет весь!
— А мы тебе для огурчиков другую бочку купим, — сказал я. — Пластмассовую.
— Ишь, выдумали! Да разве ж в бочке из массы пластиковой огурцы засолишь? — возмутился Домовушка. — Дуб нужен – для крепости и аромату… — но за кружком побежал.
Сверху на кружок мы взгромоздили пишущую машинку – машинка была довольно тяжелая. Но на всякий случай мы эту машинку еще и примотали веревкой.
Домовушка вместе с кружком притащил еще и буравчик – проделать в бочке дырочку.
— …Никак, задохнется! Это ничего, а после смолой, а не то варом заделаю… А вы ей бочку из массы пластиковой потом достаньте, а эту я вымою, да и буду в ней огурчики солить – как же зимой – да без огурчиков?!
— Огурчики будем на базаре покупать! — огрызнулся я. Если честно, я был совсем обессилен, и плюхнулся на пол, рядом со спящим Ратибором. Впрочем, Ратибор ли это? Я пригляделся.
Судя по вторичным половым признакам, спала женщина. Я перевел взгляд выше. И встретил взгляд отчаянно распахнутых серых глаз. Глаза были полны слез. Инфразвуковой визг к тому времени прекратился, и сменился басовитым всхлипыванием.
— Ты кто? — спросил я. — Ты Лёнин муж?
— Нет, — прорыдал он. — Разуй глаза, Кот! Я – Лёня…
Я даже икнул от неожиданности.
Потом пригляделся – точно. Она. То есть теперь уже он. Богатырского, скажу я вам, телосложения: дамское белье, бывшее на Леонидии, пока она спала, превратилось теперь в лоскутки и лохмотья, едва ее (то есть его) наготу прикрывающие.
Да, что-то я тут напортачил!..
— А это тогда кто? — сунулся с вопросом Ворон. — Если ты – Леонидия, что, между прочим, требует доказательств, то кто эта спящая…
— …красавица? — квакнул Жаб, выбираясь из-под вороха одежды.
— А ты что там делал? — ахнул я. И было от чего ахать: вечный наш неудачник Жаб, непонятно каким образом оказавшийся в самом низу кучи малы, попал под действие магии. Я его только по голосу и узнал — его серовато-бурую кожу покрывало теперь яркое оперение. Оперение было раскрашено в красно-черную клетку, как шотландский плед. А сзади у него вырос длинный голый хвост. Похожий на крысиный, только зеленый.
— Хм, — сказал Ворон и переступил с лапы на лапу. Леонидия взвизгнула (взвизгнул). Басом.
— Жабик, ты ль это, аль не ты? — дрожащим голосом спросил Домовушка. — А ежели ты, то как тебя теперь величать-звать? Жар-Птахою? Али еще как?..
Жаб, сообразив, что что-то тут не так, тяжело прошлепал к зеркалу.
В зеркале появилось изображение щуплого мужчины средних лет. Голого. Стоящего на четвереньках.
— Ой, — сказал радостно Жаб, — я кажется обратно превратился! — и попытался встать на задние лапы. Это у него не получилось.
— Ничего ты не превратился, — мрачно произнес я. — Это с зеркалом что-то случилось. Магионный заряд в него попал. Оно теперь истинный твой облик показывает. Внутренний.
— Оч-чень интересно, — зловеще прокаркал Ворон. — Еще одно непрогнозируемое следствие… Жаб, ты можешь полюбоваться собою в ванной комнате, там нормальное зеркало. А в этом давайте попробуем увидеть изображение спящей девицы…
Спящая девица оказалась Ратибором. Басовитый Леонид, как этого следовало ожидать, отобразился в зеркале Лёней. Бросив на себя взгляд, Леонид помчался в ванную, где уже сокрушался Жаб, и тут же гулкие стоны Леонида присоединились к стенаниям бедного Жаба.
Кобру мы решили из бочонка пока не доставать, я не был уверен, что смогу скрутить ее еще раз.
Кстати, Ворон почему-то утверждал, что эта змеюка – не кобра, а гремучая змея. Потому что у нее на хвосте он разглядел погремушки. А капюшон с очками, по его мнению, ничего не доказывал.
Домовушка, ворча, собирал с пола одежду, перетряхивая каждую тряпочку.
— Что кобра, что этот – как ты его назвал? – змий громыхающий, то все без разницы. А вот еще один у нас потерямшись…
— Ах, да, — кивнул Ворон. — Был же еще один индивидуум. Как я понимаю, змея – это либо супруг Леонидии, либо ее свекровь. Следовательно, нам нужно найти либо свекровь Леонидии, либо, соответственно, ее супруга. Я склоняюсь к тому мнению, что в бочонок мы заключили именно… э-э-э… немолодую женщину. А мужчина, должно быть, трансформировался в нечто миниатюрное. В муравья, например. Или в комара. Или в блоху…
Домовушка вздрогнул и выронил из рук джинсы, которые только что поднял с пола. Джинсы упали с глухим стуком, и что-то звякнуло.
— Батюшки-светы, у нас же квартира, да и дом весь от насекомой живности заговорены! Он же сбежит, а сбежать не сможет, так и помрет! Что делать-то теперь?
— А что это там стукнуло и звякнуло? — поинтересовался я.
— Не знаю, — огрызнулся Домовушка, — я по карманам по чужим сроду не шарил!
Я тронул лапой джинсы. Внутри – и не в кармане, а внутри джинсов – прощупывалось что-то твердое и округлое. Я поднял джинсы за штанины и встряхнул.
Из джинсов выкатился чайник.
Эмалированный.
Белый.
С цветочком – условной ромашкой – на боку.
Без свистка.
Выкатился, звякнул крышкой и пробулькал:
— Эй, а поосторожнее нельзя?
Глава четырнадцатая, в которой мы пытаемся разобраться с последствиями
Не моли Аллаха о дожде – он может вспомнить о твоей просьбе в момент наводнения
Ходжа Насреддин
Подумать только, еще вчера, да нет, еще только утром я изнывал от скуки, мне хотелось, чтобы в нашем унылом существовании повеяло свежим ветерком, пикантного чего-то хотелось, изюминки какой-нибудь…
