Брезгливо сморщившись, сыщик вышел из комнаты.
Рассвет следующего день застал Мастера в дороге. Крепкий караковый жеребец нес его на запад. Ясени махали вслед одинокому всаднику желтеющей листвой. Воздух пах сырой корой и едва ощутимо – дымком.
Чудесная пора – осень. Время сбора урожая. Время отдавать долги.
Капитан т’Вергел дель Таррано с плохо скрываемой ненавистью уставился на бритоголового наемника.
Нет, скажите на милость! Вонючий простолюдин откуда-то из Литии, а гонору – словно у генерала. С тех пор как Джакомо-Череп с остатками банды пришел на службу к его светлости, ландграфу Медренскому, дель Таррано утратил благостное расположение духа. Даже после сытного обеда с кувшинчиком местного темного пива – Ульф, живущий у северных ворот, варит отличное пиво, куда там прочим олухам! Все время капитан чувствовал пристальное внимание бритоголового. Куда бы капитан ни пошел: проверять караулы, осматривать крепостную стену, наблюдать за движением осадившего Медрен войска, ему казалось, что мерзкие черные глаза следят за каждым его шагом. Ну, положим, по разговорам, Джакомо – вояка хоть куда. Хотя в битве он его не видел, а таскать шестопер на плече может любой дурак, было бы здоровье.
Сам капитан Вергел служил не за страх, не за деньги, а за совесть. Многие поколения мелкопоместных дворян дель Таррано служили властителям Медренским. Дослужившись к тридцати семи годам до капитана и командира гарнизона города, т’Вергел считал, что предки могут им гордиться.
Пускай защитников крепости мало – сотен пять, не считая вооруженных ремесленников и лавочников. Зато они бьются за правое дело. Человек, который сражается за свободу родной земли, за свой кров, за родных и близких, стоит десятка наемников, отрабатывающих звонкую монету. Не зря же целый полк сасандрийской пехоты, осадившей Медрен, до сих пор не решился на штурм. Даже отсутствие его светлости, ландграфа Вильяфа, не сказалось на боевом духе защитников. Латники, стрелки и стражники горели желанием пойти на вылазку и показать зазнавшимся имперцам, чего они стоят на самом деле. Ополченцы до одури упражнялись с алебардами и осадными ножами.[24] Мастера-оружейники трудились день и ночь, снабжая сопротивляющийся захватчикам город.
Капитан дель Таррано относил порядок на улицах Медрена и высокий боевой дух его защитников к своим личным заслугам и готов был не есть, не спать, лишь бы ландграф остался доволен его службой. И тут вернулся его светлость. Прорвался с боем во главе маленького потрепанного отряда. С ним прискакал некий барон Фальм – человек, представившийся итунийцем, но совмещавший в себе черты и манеры и лотанца, и вельсгундца, и жителя Фалессы, и уроженца Дорландии. Гость держался с ландграфом на равных, а изредка даже позволял себе поправлять его. И обычно вспыльчивый и нетерпимый граф Вильяф молчал. А еще его светлость сопровождал Джакомо по кличке Череп, кондотьер. А если сказать точнее, кондотьер-неудачник. Набранная им банда разбежалась еще на левом берегу Арамеллы по причине, о которой он отказался рассказывать. Сейчас Джакомо пребывал в статусе то ли главного телохранителя графа Вильяфа, то ли командира стражи родового Медренского замка.
Череп и капитан дель Таррано сразу невзлюбили друг друга. Тельбиец считал бритоголового выскочкой, слова доброго не стоящим, отпускал едкие шуточки за его спиной – собственную банду, мол, не сберег, теперь войско ландграфа развалить решил и тому подобное. Джакомо платил ему не слишком тщательно скрываемой ненавистью, проявлявшейся в том, что он мог заставлять капитана часами ждать приема у его светлости, тогда как, по мнению т’Вергела, дело отлагательства не терпело.
Вот и на этот раз Череп стоял, перекрывая могучей фигурой дверной проем. Он скрестил ручищи на груди. Мелкие колечки вороненого хауберка матово отсвечивали под неярким осенним солнцем.
– Чего желаете, господин капитан? – спрашивал он уже по меньшей мере в пятый раз.
Он издевается, что ли? Притворяется тупым, как северный великан!
– Обычный доклад. Ежеутренний, – также в пятый, наверное, раз ответил капитан.
– Его светлость занят.
– Доложи, я сказал.
– Подождешь.
Дель Таррано скрипнул зубами. На дуэль его, что ли, вызвать? Немытая деревенщина! Урод лысый! Кошкин сын! Ублюдок!
«Нет, нельзя… – усилием воли взял себя в руки капитан. – Я должен подавать пример латникам. У них головы и без того горячие… Тем более подлец, говорят, искусно владеет шестопером. Кто знает, как дело обернется, а на мне – оборона Медрена…»
Тельбиец не собирался признаваться даже себе, что в глубине души побаивается силача северянина. Еще бы! Широченные плечи, взгляд убийцы – холодный, безжалостный и оценивающий, ленивая грация боевого кота, и это при весе без малого кантар.[25] Конечно, его светлость можно понять – телохранитель хоть куда. Вот можно ли ему доверять? Кто предал один раз, тот предаст второй, третий, четвертый… Надо бы поговорить с ландграфом об этом. Попытаться убедить.
Впрочем, кто он такой, капитан дель Таррано, чтобы указывать его светлости? Он должен честно служить, бороться за свободу родного Медрена и Тельбии, а если нужно, жизнь положить на алтарь Отечества. Хорошо бы ландграф Вильяф победил, погнал проклятых имперцев пинками до самой границы, а потом бы стал королем. Почему бы и нет? Равальян для большинства тельбийцев уже стал Окаянным. Не стесняясь называют. А ландграф мог бы стать… ну, к примеру, Вильяфом Освободителем. Но для этого ему нужно опираться не на ничтожных людишек, подобных наемнику Черепу, а на истинных патриотов Тельбии.
Таких, как капитан дель Таррано.
А этот кошачий сын не хочет пускать его с докладом!
Да сколько можно терпеть!
Усы капитана встопорщились, ладонь обхватила рукоять меча. Сейчас наемник поплатится за беспримерную наглость, а после – будь что будет!
– Господин капитан! Господин капитан! – Голос ординарца спас Вергела от необдуманного поступка, который мог очень дорого ему обойтись, поскольку Джакомо, сохраняя внешнюю невозмутимость, уже приготовился бить надоедливого служаку в ухо при малейшей попытке обнажить клинок.
Запыхавшийся парень подбежал к спорщикам. Замер, вытягиваясь в струнку.
– Что еще? Какого демона?! – зарычал дель Таррано, радуясь возможности сорвать на ком-либо злость.
– Господин капитан, там… там… – Голос ординарца срывался, слова сталкивались в глотке, мешая друг дружке вырваться на свободу.
– Что ты блеешь?!! Говори!
– Гос… по… дин…
– Говори, я сказал!
Парень вдохнул поглубже, зажмурил глаза и выпалил:
