… Хофру все же остановился, вдохнул полной грудью. В лицо слабо веяло зеленью и свежестью. Он отбросил за спину капюшон, подставляя гладко выбритые щеки дыханию оазиса... И, ощутив на себе чей-то пристальный взгляд, быстро натянул его обратно.
Навстречу, по дорожке, торопливо шел нобель. Он запыхался от быстрой ходьбы, широкие рукава раздувались белыми парусами, и надоедливо позвякивали золотые браслеты на тонких и изнеженных запястьях. Но не это было главным – а главным было то, что к Хофру спешил тот самый мальчишка, которому удалось уйти от жреца в темном дворцовом коридоре.
Их разделяли считанные шаги – Хофру даже не шевельнулся. Ждал.
А мальчишка, торопливо приложив руку к сердцу и краснея, пролепетал:
– Я тебя узнал, когда ты убрал капюшон.
– Многие меня знают, – невозмутимо ответил Хофру, – я милостью Селкирет хранитель таинств, и вот уже сколько лет живу в храме.
Нобель замотал головой так, что, казалось, тонкая шея вот-вот переломится. Он совершенно позабыл о том, что нужно беречь прическу, завитые и уложенные валиком на затылке волосы.
– Нет! Я тебя узнал, жрец. Там, в коридоре...
И осекся, испуганно глядя на Хофру. Даже браслеты перестали звякать – только красиво очерченные губы юноши подрагивали.
– Почему ты молчишь? – нобель снова не выдержал, – ты же отпустил меня? Почему, а? Ну, скажи, почему ты дал мне уйти? Я же знаю вас, хранителей таинств! Тот, кто попался к вам у руки, уже может считать себя мертвецом...
– Но ведь ты выглядишь вполне живым, – Хофру мягко отодвинул в сторону мальчишку, – позволь мне пройти.
Нобель скривился так, словно обнаружин на подушке жабу.
– Великая Селкирет! Теперь ты делаешь вид, что ничего не было... Но разве не ты спрашивал меня? Разве нет?
Хофру быстро огляделся: похоже, за ними никто не подглядывал. Затем, вцепившись в тонкий локоть юноши, он силой отвел его на нижний ярус сада и усадил на мраморную скамью под апельсиновым деревом. В узких глазах мальчишки бился страх, но, как и полагается истинному нобелю, он все еще пытался напустить на себя равнодушный вид.
– Я советую тебе поскорее забыть о тех событиях во Дворце, – медленно проговорил Хофру, – это последний раз, когда я с тобой разговариваю. Ты хорошо понял?
Юноша развел руками.
– Но, хранитель таинств... Когда ты меня спросил, а затем позволил уйти... Я думал, что тебе интересно знать всю правду. Но я не успел рассказать...
– Ты и без того достаточно мне поведал, – отрубил Хофру, – а теперь иди. И забудь о моем существовании. Странно, что ты вообще меня узнал.
– Я слишком близко видел лицо смерти, – криво усмехнулся мальчишка, – послушай, хранитель таинств! Я-то думал, что ты ищешь истину...
Хофру сложил руки на груди, качнул головой.
– Если ты знаешь так много, то скажи сейчас – чего я мог не увидеть тогда?
– Амхея за день до смерти была у подруги, – едва слышно произнес нобель, – она была удручена и сказала, что беседовала с Говорящим в его покоях... А уходя, случайно разбила какое-то зеркало.
Хофру остолбенел. Зеркало! Ну почему высокородная дура не расквасила себе нос, или не разбила какую-нибудь вазу из тех, что заказывает себе Царица по тысяче полновесных монет за каждую?
Разбить зеркало означало навлечь несчастье на весь свой род, и оттого серкт пользовались зеркалами из бронзы и серебра. Совсем другой вопрос – откуда у Говорящего с Царицей появилось бьющееся, недозволенное зеркало? Неужели… То самое, ритуальное?
– Это все, – прошептал юноша, глядя на Хофру снизу вверх, – надеюсь, это тебе поможет?
– Все в воле Селкирет, – выдохнул жрец, – уходи отсюда, благородный серкт, и больше никогда – Слышишь? – никогда не заговаривай со мной. Ты поведал мне достаточно.
– Да, да!
Юноша бодро зашагал прочь, и Хофру долго провожал его взглядом, ровно до тех пор, пока трепещущие на ветру белые одежды не скрылись за углом зеленой пирамиды сада.
Разбитое ритуальное зеркало многое меняло, переворачивая всю историю с жертвой с ног на голову. И, чем меньше серкт узнает об этом, тем лучше.
«Успеет – или не успеет?..»
Хофру, досчитав про себя до десяти, выбрался из тени ажурных крон и степенным шагом побрел в том же направлении, что и нобель.
«Успел?» – Хофру усмехнулся.
Живучи нобели, как ни крути... Говорит о себе близость к Царице – а простой серкт умер бы от разрыва сердца, не пройдя и десяти шагов. Ведь жрец Хофру превосходно знал, куда и как следует нажать, чтобы тайна умерла вместе с ее хозяином.
– Помогите! Кто-нибудь, сюда! Лекаря! – звонкий женский голос безумной птицей забился о высокие стены дворца, – Скорее же, лекаря!
Хофру пожал плечами и заторопился в библиотеку.
Теперь… он был недоволен собой, потому что – конечно же! – чтобы окончательно похоронить тайну, следовало избавиться не только от этого мальчишки, но и от оставшихся в живых сообщников. Но, как говорится, Селкирет дает хорошие мысли после того, как сделано дело.
«А я – я не совершенен, как и все смертные».
Он провел в библиотеке весь день, но это был пустой день. Хофру искал чужие книги, где начертания символов совпадали бы с виденными в пирамиде – и не находил. Пытался думать о Вратах – а получалось о Говорящем-с-Царицей, его походе в башню Могущества и о том, что рассказал юный нобель. В конце концов, добросовестно высидев среди книжных баррикад до заката, Хофру заторопился в келью – исключительно, чтобы не пропустить маневры Говорящего... Если, разумеется, им суждено было продолжиться.
* * *
… Предчувствие не обмануло.
Хофру во второй раз проводил взглядом Говорящего, мелкой трусцой подобравшегося к тайному лазу. Вылезти из низкого окна было делом нескольких мгновений; и вот уже скользит он в сумерках за долговязой фигурой жреца, и ухает в висках кровь – от страшной неизвестности, от тайны, от щекочущего ощущения опасности...
На этот раз пришлось ждать долго.
«И что это он там делает?» – Хофру в нетерпении переминался с ноги на ногу, поглядывал на черный провал входа. – «Самому, что ль, сходить?»
Мысль эта оказалась столь заманчивой, что на миг Хофру даже представил себе, как спускается в подземные ярусы башни Могущества – а там, там...
«Может быть, там заточено чудовище?» – он щурился в густые сумерки, высматривая Говорящего, – «Или... Нет. Может быть, там действительно чудовище, но его терпеливо взращивает Говорящий?»
Хофру замотал головой. Гадать не имело смысла, а пытаться спросить Говорящего – и подавно. В самом деле, оставалось только одно: пойти и увидеть все самому. В конце концов, раз Говорящий смог войти в башню – то отчего не сможет и Хофру Нечирет?
