Хофру замотал головой. Гадать не имело смысла, а пытаться спросить Говорящего – и подавно. В самом деле, оставалось только одно: пойти и увидеть все самому. В конце концов, раз Говорящий смог войти в башню – то отчего не сможет и Хофру Нечирет?
...Он едва не проглядел Говорящего. Тот, ссутулившись, пауком просеменил мимо. Не видя ничего вокруг и бормоча под нос проклятия. Еще несколько минут – и черное жреческое одеяние растворилось в темноте южной ночи, а Хофру остался один.
«Ну, что ж...» – он вытер внезапно вспотевшие ладони.
На всякий случай внимательно огляделся – но на площади было пустынно. Серкт с заходом солнца не покидали домов, таков был порядок – и каждый следовал ему неукоснительно.
Хофру задрал голову: верхушка башни Могущества утонула во мраке. Чуть дальше ярко светили звезды, но вокруг башни крутились тучи, и небо казалось побитым ржавчиной.
«Была не была», – жрец двинулся ко входу в башню, – «Неправильная жертва, разбитое зеркало. Не слишком ли много для одного Говорящего?»
В последний миг Хофру замешкался: ему привиделось, что тьма словно сгустилась под аркой, и что там, в этой чернильной темноте, что-то шевелится...
А спустя мгновение морок пропал: перед жрецом был самый обычный вход в самую обычную башню, где, оказывается, даже горели факелы в бронзовых подставках.
Сердце упало.
Так вот зачем Говорящий ходил в башню Могущества!
Старик попросту зажигал здесь факелы...
Нет, стоп.
Хофру замер на пороге: факелы-то были фальшивые. Вернее, света они давали предостаточно, но огня не было и в помине. Ярко сияли багровые кристаллы, вставленные в расщепленные палки.
«Чего, дурак, застыл? Тебя же увидеть могут!» – шепнул глас здравого рассудка.
И Хофру быстро двинулся вперед.
Он миновал короткий холл, как раз на всю толщину стен, и оказался в круглой зале, которая являлась первым ярусом башни.
Помещение напоминало бублик: в центре угнездилась пустота, пронизавшая всю башню от фундамента до крыши. Широкая винтовая лестница соединяла уровни, по витку на каждый ярус, и низкие перила венчали все те же пылающие кристаллы.
«Любопытно», – Хофру коснулся пальцем одного из них.
Камни были холодны наощупь – но при этом светили ярко, и багровый огонь в их прозрачной глубине мерцал и подрагивал – «в такт моему дыханию».
Жрец шагнул на ступень, осторожно высунул голову в колодец: дна в нем, похоже, и вовсе не было, а витки бесконечной спирали сливались вдали кровавым маревом. Наверху зрелище было абсолютно таким же.
– Вот вам и башня Могущества, – проворчал жрец.
Оставалось решить, куда идти: подниматься вверх или наоборот – спускаться вниз.
Но за Хофру решение приняла судьба: он вдруг услыхал болезненный, мучительный стон. Так, словно кто-то умирал в башне Могущества.
– Вот вам и Говорящий-с-Царицей, – хмыкнул жрец и пошел на звук.
Вниз.
Ярусом ниже.
Стон повторился, за ним – звук раздираемой плоти, как будто дикий зверь пожирал пойманную и еще теплую добычу.
Хофру передернуло, и он ускорил шаг. Ему... просто необходимо было увидеть, кого держит в башне Говорящий. Понять, наконец, зачем он это делает...
Сбегая с последней ступени, Хофру уже видел ее: золотистое обнаженное тело в кровавых потеках, бессильно откинутую голову... Широко распахнутые черные глаза, слепо глядящие в пространство...
– Всевеликая Селкирет!
Это была совсем юная девушка, едва сформировавшаяся – но, стараниями Говорящего, умирающая. Будь проклят этот старик, позволивший себе такое! Она лежала на боку, подтянув к груди колени, и длинные спутанные волосы стелились по грязному, залитому чем-то липким полу.
Хофру метнулся к ней – но вдруг остолбенел.
Юное создание почувствовало присутствие другого серкт, утробно заурчало – а затем, резко выбросив вперед руку, подтянуло ко рту кусок сырого мяса и с хрустом вцепилось в него зубами. Мокрые, слипшиеся сосульками волосы упали на лицо, закрывая его от взгляда Хофру.
Но в тот, последний миг, когда чудовище приподняло голову, жрец узнал ее.
...К горлу мгновенно подкатила тошнота.
Бежать отсюда. Как можно скорее. Уходить – и забыть, и никогда не вспоминать...
А ноги своенравно приросли к полу, и все, что он мог – только смотреть.
На полу башни Могущества, среди гниющих кусков мяса, лежала Царица. Божественная Териклес, золоченая фигурка на троне народа серкт.
* * *
...Присутствие Говорящего Хофру ощутил сразу.
И откуда только силы взялись – разворачиваясь, он уже был готов к трансформе. Кожа превращалась в черную броню, суставы, кости, все менялось...
Только вот желтое лицо Говорящего даже не шевельнулось в полумраке.
– Подожди, брат Хофру, – тихо сказал он, – если бы ты был слабее, то я убил бы тебя, не рискуя. А так...
– Что – так? – слова эти отразились от стен башни карканьем ворона.
– А так мне придется посвятить тебя в некоторые… Гм… свои дела.
Говорящий медленно обогнул Хофру, приблизился к Царице – она не обратила на него внимания, продолжая глодать свиное колено. Жрец долго смотрел на нее, склоняя голову то к одному плечу, то к другому – затем обернулся к Хофру.
– Идем. Настало время...
– А как же она? – Хофру указал на урчащую Териклес.
Говорящий махнул сухой рукой, так похожей на деревяшку.
– Это не Царица серкт, Хофру.
– Ты лжешь мне, Говорящий, – он покачал головой, – неужели ты думаешь, что я не узнаю правительницу?
– Узнаешь, узнаешь, кто бы сомневался, – зло процедил жрец, – прошу, оставь ее. Мне придется кое-что тебе рассказать... Раз уж ты, хе-хе, всюду суешь свой нос.
Глава 3. Кар-Холом, последний приют.
...Темнота, казалось, будет длиться вечно.
Дар-Теен не чувствовал ровным счетом ничего из тех обыденных ощущений, по которым мы обычно определяем, что прошел тот или иной промежуток времени. Ни голода, ни жажды. Лишь глухое, сосущее под ложечкой беспокойство – а что же будет, когда это закончится. И закончится ли?
«Хорошо бы», – сонно подумал он, – «всему рано или поздно наступает конец… »
Он висел в пустоте. Ничего не менялось. Время… остановилось.
«А как же Эристо-Вет? Я не могу… нет, я не могу ее бросить сейчас!»
Длинные волосы глубокого синего цвета, весенняя зелень в огромных, на пол-лица глазах… И скорбно сжатые губы, совсем как в ту, страшную ночь, когда они расстались.
Тогда Дар-Теену казалось, что навсегда. Но неисповедимы пути богов. Они, две одиноких души, встретились вновь – похоже, исключительно для того, чтобы вновь разлететься в разные стороны, как два сухих листа, влекомых буйными осенники ветрами. Эристо-Вет настойчиво гнала его прочь, но при этом в ее глазах полыхала такая печаль, что было ясно: ийлура попросту хочет сохранить ему жизнь.
