Людьми они были детьми герцога Виталийского. Виталия - это земли на юге Большого Креста, богатые, красивые. Их замок находился на берегу моря, ласкового и очень спокойного. Маленький Лиандер воду не просто не любил, он ее боялся до дрожи, а его сестра жить без нее не могла. И однажды она решила, что хорошо бы страх младшего преодолеть. История эта закончилась плохо: маленький Лиандер, было ему тогда только семь, захлебнулся. А во время его похорон Леандра, доведенная до нервного срыва отцом, который обвинял ее в смерти своего наследника, схватила нож и вспорола себе живот.
И так бы все и закончилось, если бы в Виталии не оказался Агнесс. А он очень любил людей. Это его и сгубило. Увидев безутешные лица родителей, которые хоронили своих детей, он пришел и сказал, что может вернуть им дочь. Без подготовки, с поврежденным человеческим телом будущего ребенка - это было сущим безумием. Вот только Агнесс очень любил людей и был Бизеном.
Леандра открыла глаза, снова задышала, живая и невредимая, теплая, без единой раны на теле. Только вот она ничего не помнила из того, что произошло. Зато помнил и видел процедуру возрождения герцог, и быстро смекнул, что сына тоже можно так возродить…
Некоторые вещи про ками от людей держатся в строжайшем секрете. Например, что при нападении на себя, они не могут сопротивляться - все попытки блокирует Инстинкт. Поэтому когда Агнесса встретили люди герцога, он даже до рукояти катаны не дотронулся. Процедура воскрешения проводилась без согласия ками, его просто заставили дать кровь. Лиандеру повезло, его душа была достаточно зрелой для того, чтобы возродиться, а тело целым, но все равно это было лишь отсрочкой приговора, потому что, если родитель не зовет своего отпрыска во время Пробуждения, тот умирает Жертвой, никогда не превращаясь в Хищника. А Агнесс уже тогда знал, что восемь лет до Пробуждения он не проживет.
Хотя, позже пришедший за ним Рихард, обещал. Он обещал, что не просто избавит от сумасшествия Агнесса, но и подарит ему свободу. Но ничего не вышло…
"Но как же они стали Хищниками?" - спросил тогда недоумевающий Данте. К тому времени давно стало ясно, что родитель убивался именно по Агнессу, которого Рихард все же исцелить не смог - он сошел с ума и превратился в йокая.
"А это не менее занимательная история…" - ответил Хорхе.
Дети без родителей обречены - это закон. Вот только есть на этом свете такое явление, как школа Бизен. И Бизену все побоку. Если он чего-то по-настоящему хочет, его остановить невозможно. Ко времени своего Пробуждения Леандра уже сделала свой выбор: она клялась любой ценой защитить брата. Для Бизена - это и приговор, и источник бесконечной силы, с помощью которой он может даже заставить солнце погаснуть. Именно эта сила и это упорство заставили ее не только Пробудиться самостоятельно, но и позже дозваться брата. Так Леандра и ее брат Лиандер стали теми, кто они есть сейчас.
Данте порой задумывался: а что было бы, если бы рядом не было Хорхе? Дело тут было даже не в его одобрении, а в его присутствии и в незримой поддержке. Наверное, он бы не выдержал, сломался. Ведь таких как Леандра - один на миллион.
Бизен… Действительно ли в Данте тоже есть эта невероятная сила, которой все законы не помеха, или все же нет? А еще Удзумэ отчетливо понял, что не хочет этого знать. Есть в этот что-то пугающее…
Хоакин недовольно нахмурился, но кимоно из рук девушки взял.
- Мы еще успеваем на завтрак? - поинтересовался Данте.
Леандра качнула головой.
- Если мы не хотим опоздать к наставнику меча, то лучше его пропустить, - сказала она мягко.
Ах, да, сейчас же будут занятия у Эдгара. Ладно, все равно на полный желудок выполнять его поручения тяжко.
- Значит, позавтракаем Сейкатсу.
- Она составляет девяносто процентов нашей пищи, - из соседней комнаты выкрикнул Хоакин.
- Где-то у Ебрахия были яблоки…
- Отвращение к мясу? - с легкой усмешкой поинтересовалась Леандра.
Ходила такая байка, что тот, кто первый полностью откажется от мяса, достигнет совершеннолетия ками - Сейнен.
- Да мне, в общем-то, все равно… - отозвался Данте. - Просто яблоки люблю.
- Вы меня ждете? Я готов, - в коридоре показался Хоакин, одетый в белое кимоно. Со светлыми волосами и бледной кожей в этой одежде он казался вылепленной из снега статуей. Только вот большие и беспокойные глаза портили все впечатление.
***01 день месяца Овцы 491 год Одиннадцатого исхода
(настоящее время)
Цукуси, Академия Воинов-Теней Аши
Все устаканилось и теперь шло, как по накатанной. Даже третирования Эдгара вдруг стали казаться привычными и совершенно нестрашными. Ко всему, наверное, привыкаешь.
- Почему не в форме? - спросил он своим грубым и зычным голосом. Иногда Данте казалось, что для того, чтобы иметь такой, нужно каждую ночь горланить песни. Впрочем, если учесть, что наставник меча почти всегда говорит громко, за столетие практики и не так себе можно голос посадить. Наверное.
- Спросите у Футодама-но микото, - мрачно ответил Хоакин. Было видно, что происходящее его нервирует. Хорошо, что с контролем у него лучше, чем у Александра, а то бы сейчас все познакомились с его специальностью - перемещением предметов в пространстве, проще говоря - метанием этих предметов на поражение.
- Великая Богиня, я что крайний? - закатил глаза Ебрахий.
Данте повернулся к нему, окинул его внимательным взглядом. От него не укрылось, что Футодама выглядит несколько потрепанным и уставшим, будто утро у него началось с бегов.
- Больше некому, - ядовито улыбнулась Рита. Ей нравилось сеять в рядах других школ панику и недоверие.
- Так, тишина! - призвал всех к порядку Эдгар. - Разбираться будете не у меня в додзе! Сагири, пятьсот отжиманий, а за формой сходишь на склад после занятий. Тебе выдадут.
На самом деле, происходящее не было таким уж из ряда вон выходящим. Подобные вещи случались едва ли не каждое утро: залили столовую, едва не подожгли библиотеку, изменили ландшафт одного из полигонов, разбили любимую вазу Рихарда… Все, что можно было сотворить, они сотворили. Даже вскипятили пруд с карпами. Получилась неплохая уха.
Их считали детьми, что, в принципе, было не так уж далеко от истины, непоседливыми и шкодливыми. Старались следить и разнимали, когда у них случались потасовки. Смеялись, когда они совсем уж чудили, наказывали или поощряли. Хорхе непрестанно кричал о седине в своих волосах, но никто никак не мог ее обнаружить. И как бы то ни было - Данте не отпускало ощущение правильности происходящего. И, наверное, в этом бесконечном бедламе он был счастлив.
После Эдгара они рядком устроились на веранде и дышали Сейкатсу так жадно, как дышит человек, который долго пробыл под водой без кислорода. Тело Данте приятно ныло, как от хорошо сделанной работы. Солнце вышло из-за туч и осветило голые, лишенные листвы деревья. Изморозь, еще украшающая листву утром, теперь растаяла, и на пожухлой траве теперь образовались крупные капли блестящей росы. Сегодняшний был почти таким же, как и вчера. И это было хорошо.
