Коридоры «Гранд—Оста» были совершенно пусты. Беллис петляла по этим проходам, потом по лестнице бросилась к тюрьме — ее шаги возвращались к ней эхом.
Даже помещение перед камерой Фенека было пустым — охранники, как и все другие, были призваны на защиту Саргановых вод. Беллис внезапно поняла, что в этом и состояли условия сделки. Условия договора. Пустые коридоры — вот что обеспечил Бруколак для пришельцев.
У камеры Фенека оставались только два мага, но они были мертвы. Беллис, приблизившись к телам, увидела, что кровь все еще сочится по полу. Мужчина пытался прибегнуть к магии, и из его пальцев, сведенных предсмертной судорогой, исходили и затем рассеивались энергетические дуги. Женщина рядом с ним была рассечена надвое.
Беллис от страха, подступавшего к горлу тошнотой, стала двигаться неуклюже. Она помедлила перед входом в камеру, стоя в луже крови, рука ее замерла на полпути к двери. Она боролась с собой, не зная, что делать дальше.
«Брось ее здесь — и все дела, — говорила какая—то ее часть — Оставь у двери и беги, уноси отсюда ноги». И в эту секунду она услышала крик изнутри, жуткий вопль, исполненный ужаса и отчаяния. Беллис откликнулась на него, вскрикнув в испуге, потом толкнула дверь и вошла внутрь.
— Вот она! — воскликнула Беллис, сдергивая тряпку с гаденькой статуэтки и протягивая ее, как подношение. — Прекратите! Вот она — у меня. Хватит! Забирайте ее и уходите!
В дальнем конце комнаты, отделенной от нее решеткой, она увидела Сайласа Фенека, который отползал назад, снова испуская вопли и пытаясь забраться в угол камеры. Он даже не посмотрел на нее. Он перебирал ногами и руками, как ребенок, застыв в ужасе, вперившись в то, что явилось к нему.
С жуткой неторопливостью, повернув голову в вязком воздухе, Беллис проследила за взглядом Фенека, и ноги ее чуть не подкосились, по телу прошла судорога — она увидела гриндилоу.
Их было трое, и они смотрели на нее.
Их выступающие челюсти с торчащими зубами замерли в бессмысленных гримасах, большие глаза были совершенно черны и смотрели, не мигая. Руки и грудь были похожи на человеческие; под серо—зеленой и черной кожей, отливающей так, словно она была смазана слизью, ходили мощные мускулы. Сужаясь к талии, тела гриндилоу переходили в плоские хвосты — в несколько раз длиннее туловища, что делало их похожими на огромных угрей.
Гриндилоу плавали в воздухе, извиваясь всем телом, а их длинные хвосты закручивались по—змеиному. Как ныряльщики, они двигали руками в каком—то беспорядочном танце, сжимали и разжимали перепончатые когти, управляя таким образом своей плавучестью.
Они были абсолютно спокойны. Жуткие лица их были повернуты к Беллис, которая стояла, словно загипнотизированная их неторопливым постоянным беззвучным движением. Тела гриндилоу находились на одном уровне с ней, а хвосты молотили по воздуху, поддерживая туловища над полом.
Один из них, заляпанный пятнами человеческой крови, был украшен множеством ожерелий с камнями и костями.
«О, боги и Джаббер, вы только посмотрите на них, — подумала Беллис в каком—то оцепенелом неистовстве. — Вы только посмотрите на них. Забрались так далеко…»
Гриндилоу ждали.
— Вот… — сказала Беллис дрожащим от страха голосом. Она протянула им статуэтку, цепко сжимая ее, чтобы та не выпала из дрожащих рук. — Это то, что вам нужно, — прошептала она. — Я ее принесла. Так что теперь можете оставить Армаду. Вы можете уходить.
Холодные и спокойные, как глубоководные рыбы, гриндилоу только смотрели на нее, размахивая своими хвостами.
— Пожалуйста, возьмите ее, — сказала Беллис — Я принесла то, что у вас украли. Возьмите ее и уходите. Возвращайтесь в Дженгрис.
«Оставьте нас в покое, — молила она. — Не трогайте нас». Статуэтка оттягивала ее вытянутые руки.
Резко взмахнув хвостом, гриндилоу с ожерельями подплыл к ней по воздуху. Теперь он мог дотянуться до нее рукой.
Беллис вздрогнула всем телом, услышав крик Сайласа Фенека:
— Беллис, убирайся!
Гриндилоу повернул к ней свою удивительную голову: кровь, опровергая силу тяжести, растекалась по ней во всех направлениях. Неторопливо зевнув, гриндилоу открыл пасть.
Беллис вздрогнула, издав крик. Но тут из горла гриндилоу донесся низкий, хрипловатый кашель. Капельки крови с его зубов падали на статуэтку в руках Беллис. Потом снова раздался кашель, потом снова, в точно выверенном ритме: ахм… ахм… ахм…
Гриндилоу смеялся.
Жуткая, неумелая пародия на человеческий смех.
Гриндилоу смотрел на Беллис не мигая, и она опустила трясущиеся руки. Гриндилоу щелкнул зубами, издав каменный звук, потом снова раздвинул губы и заговорил с раскрытым и неподвижным ртом — горло его шевелилось с точностью человеческих губ.
— Ты думаешь, это? — раздался ровный, абсолютно бесстрастный шепот. — Ты, женщина, думаешь, что было украдено это? Ты, женщина, думаешь, что ради этого мы пересекли мир?.. Мы, сестробратья, пересекли мир, начав путь из холодных темных глубин озера, из пищевых башен и кадок, из водорослевого дворца, из Дженгриса. Мы нашли это место за два четыре восемь много тысяч миль, много тысяч. Усталые и голодные и очень злые. Много месяцев. Мы, сестробратья, сидели и ждали под вашим городом, и охотились, и наконец дознались и все время искали этого человека. Этого грабителя, вора. Ради этого?
Гриндилоу стал раскачивался перед Беллис вперед—назад, наблюдая за ней и продолжая указывать на фигурку.
— Ты думаешь, ради этого мы пришли? Ради этой каменной штуки? Нашего волшебного плавника? Ты думаешь, что мы, как недоумки, пресмыкаемся перед каменными идолами? Перед всякими глупыми безделушками? — Гриндилоу сделал хватательное движение, и Беллис испуганно отдернула руку, отпустив статуэтку, словно та жгла ей пальцы. Гриндилоу подхватил фигурку, прежде чем она начала падать. Он взвесил ее в руке, поднес к лицу, погладил свою щеку кожистым плавником.
— В этом есть своя правда, но чтобы ради нее? — Из горла вырвался выдох. — Ты думаешь, мы, дети, мы, сестробратъя, пересекли мир ради этой могущественной игрушки?
Преувеличенно размашистым, замедленным движением гриндилоу завел руку за спину и демонстративным жестом раздраженно швырнул статуэтку. Летела она, вероятно, очень быстро, но Беллис четко видела ее полет в направлении решетки — ручки обхватили подвернутый хвост, с отталкивающей затейливостью высеченный из камня, вульгарный рот сморщился в готовности, единственный глаз смотрит на Беллис с холодной насмешкой.
