Ирина Шевченко - И придет волчица

   В доме было сыро и пахло плесенью. Первая комната, которую Иоллар миновал вслед за хозяином была завалена каким-то хламом, оставшемся тут, вероятно, от прежних жильцов: детские игрушки, полусгнившие книги, проржавевшая кухонная утварь. Непонятно, зачем это все хранилось, но выбрасывать ничего, похоже, не собирались. В следующем помещении, небольшой комнатушке с занавешенным грязными тряпками окном, было свободнее и, если можно так выразиться, чище. Правда, под ногами увальня все так же хрустел мусор, зато тут он не был свален в кучи. В углу стояла кровать, рядом с ней кособокий шкаф с отвалившейся дверцей, а у противоположной стены - стол, к которому человек подошел, чтобы зажечь стоявшие на нем свечи.

   - Помнишь меня? - негромко спросил у него Лар, появляясь из серой дымки, выставив вперед меч.

   От неожиданности мужчина лишился речи, громко сглотнул и отчаянно затряс головой. Возможно, и не помнит - он ведь подкрался тогда со спины, неслышимый в треске разгорающегося пожара.

   - Эльфийское посольство прошлой весной. Ты был там с парой приятелей.

   Сумрак с удовлетворением отметил, как изменилось выражение его лица - теперь он не сомневался, что не ошибся.

   - Я не виноват, - пролепетал мужчина, не в силах отвести взгляда от того, кого счел призраком. - Я же...

   Человек утратил чувство реальности - ничем иным нельзя было объяснить его заторможенности и отрешенности и того, как просто и безо всякого сопротивления он отвечал на задаваемые вопросы. Кто. Когда. Сколько заплатили. Впрочем, даже реши он сопротивляться, шансов у него не было. Но бугай ошеломленно застыл и даже не пытался бежать или хотя бы увернуться, когда отражающий пламя свечей клинок, описав полукруг, со свистом рассек воздух и вошел ему под ключицу. Лишь ощутив боль, он, судя по ставшему осмысленным и озлобленным взгляду, понял, что все это на самом деле, но осознание было недолгим, и в следующий миг человек испустил дух.

   А Сумрак получил новую цель.

   - Ничего не хочешь мне сказать?

   Домой он попал уже затемно. Пробрался по коридору к лестнице, поднялся в спальню и тут же материализовался под строгим взглядом жены, распознавшей его в стелящейся по полу дымке.

   - Где ты был? - она говорила тихо, но лишь потому, что держала на руках Дэви.

   Лар глубоко вдохнул, мысленно посчитал до пяти и как можно спокойней сообщил:

   - Сначала у Южных Ворот, потом в порту.

   - Зачем?

   Он обошел кровать со своей стороны и забрался под одеяло. Отвечать на вопрос не спешил. Уютный дом, теплая постель, любимая женщина, баюкающая их сына - все это заслонило события последних часов, превратив их в немыслимый сон.

   - Ил, ты можешь мне сказать, чем занимался? Только честно.

   Они решили, что теперь между ними не будет обманов и недомолвок. Но как же не хотелось посвящать ее в то, что он делал этим вечером.

   - Ил? - требовательные нотки в голосе Галлы мешались с назревающим раздражением.

   - Честно? - обреченно переспросил он. - Если совсем честно, я только что убил восемнадцать человек.

   Она недоверчиво улыбнулась, ища шутку в его словах, но, поняв, что это сказано серьезно, испуганно округлила глаза.

   - Ты... На тебя напали?

   - Не совсем. Давай я уложу Дэви и все тебе расскажу.

   Лар осторожно взял у нее спящего сына, легонько коснулся губами пахнущей молоком щечки и отнес малыша в его кроватку. Накрыл одеяльцем и вернулся к жене.

   - Эти люди заслуживали смерти, Дьери, - начал он издалека. - Они сами были убийцами и ворами, работали на парня, которого называют Многоруким Кеем. Его я, к сожалению, не нашел...

 ***

   - Если совсем честно, я только что убил восемнадцать человек.

   Интересно, что другие мужья рассказывают, возвращаясь вечерами домой? Или это у всех так? "Здравствуй, милая, сегодня я убил восемнадцать человек! Это на одного меньше, чем вчера, но ничего - завтра наверстаю. А что у нас на ужин?" - и полная идиллия.

   - Это были плохие люди, родная.

   - Но это были люди. А ты...

   - Я сделал работу за стражников и сэкономил маронскому палачу время и несколько гиаров веревки, - произнес он резко. - Это были преступники. Крысы, которые будут жрать город изнутри, когда начнется война. Нужно давить их сейчас!

   Боги пресветлые! Восемнадцать человек. Вот так просто, за вечер. Лишь потому, что он решил, что они недостойны жизни - сам решил, назначив себя судьей и палачом. Вынес приговор и привел его в исполнение. И я не могу объяснить ему в чем он не прав, потому что... Потому что он прав, наверное, но само его отношение к сделанному, та легкость с которой он оборвал чужие жизни, а после признался в этом, меня пугали. И он понял это, отстранился и отпустил мою руку.

   - Я не хотел тебе говорить. Знал, что ты не поймешь.

   Я? Не пойму? Стало так стыдно, неуютно. Если я не пойму, то кто?

   Мне хотелось взглянуть в его глаза, но он спрятался от меня под завесой тумана. Не ушел, всего лишь отодвинулся на свою половину кровати, но как будто провел между нами черту - а это было страшнее всего на свете, намного страшнее совершенных им убийств. Там, за этой чертой он уже не был моим Иолларом - он был Сумраком, тем, кого я почти не знала, древним богом далекого Мира, жившим в крови своего потомка и освободившимся, когда огонь разрушил сдерживавшее его тело. И, может быть, это не Ил, а Лар-Сумрак бродил сегодня по портовым трущобам, может, это он убил всех тех людей.

   Это казалось мне хорошим объяснением, но когда я попыталась сказать об этом, любимый лишь вздохнул и отвернулся, хоть я и так не видела его за серым маревом.

   - Сумрак? Не пытайся разделить неделимое, Дьёри. Сумрак всегда был частью меня, а теперь просто обрел силу. Но я знаю, как это выглядит со стороны - теперь ты, должно быть, считаешь меня каким-то монстром.

   В его голосе слышалась горькая грусть, как будто он уже решил, что я, действительно не смогу понять, не смогу принять его таким. Словно невидимая черта, только что проведенная им между нами, уже стала нерушимой стеной.

   - Я - чудовище, да?

   - Нет, - я пересекла эту черту, обещая себе, что никогда не позволю ей появиться вновь, и обняла мужа. Развернула к себе и провела пальцами по его лицу, заставляя открыться. - Никакое ты не чудовище.

   А если и чудовище, то моё - любимое и единственное.

   В следующие два дня мы не возвращались к этой теме. Но нельзя сказать, что не думали. Думали - и я, и Иоллар. Последнее было понятно по реакции, с которой он воспринял мое предложение:

   - Решила сводить меня к психиатру?