И мы устроили великолепный кутеж, подобного которому я с тех пор, считай, и не видывал. Мы ели и пили, и я радостно платил за все сполна. Единственная вода на столе была та, что в мисках для мытья рук. В наших бокалах плескались только старые винтийские вина, черный скаттен, прохладный медеглин, сладкий бренд, и каждый тост, что мы поднимали, был за глупость Хемме.
Квоут перевел дух и кивнул про себя.
— Давайте на этом и остановимся, — сказал он. — У меня впервые в жизни звенели в карманах деньги. Я был окружен друзьями. Хороший конец на ночь.
Он машинально потер руки, рассеянно массируя левую правой.
— А если мы продолжим, там все опять будет слишком мрачно.
Хронист взял небольшую стопку исписанных страниц и постучал ею по столу, чтобы выровнять, а потом уложил сверху последний недописанный лист. Он открыл свой кожаный портфель, вытащил ярко-зеленый венок из остролиста и сунул бумаги внутрь. Потом закрыл чернильницу и принялся разбирать и чистить ручку.
Квоут встал и потянулся. Потом он собрал пустые тарелки и кружки и понес их на кухню.
Баст сидел с неподвижным лицом. Он не шевелился. Кажется, даже почти не дышал. Через несколько минут Хронист принялся поглядывать в его сторону.
Квоут вернулся в зал и нахмурился.
— Баст! — окликнул он.
Баст медленно повернул голову и посмотрел на человека за стойкой.
— Поминки по Шепу все еще продолжаются, — сказал Квоут. — Прибираться нынче особо не придется. Может, сходишь, застанешь конец поминок? Тебе там будут рады…
Баст призадумался, потом покачал головой.
— Не думаю, Реши, — сказал он ровным тоном. — Я не в настроении, честно.
Он встал со стула и побрел в сторону лестницы, не глядя в глаза ни Квоуту, ни Хронисту.
— Пойду лягу.
Его гулкие шаги постепенно затихли, потом раздался звук закрывшейся двери.
Хронист проводил его взглядом, потом обернулся и посмотрел на рыжего человека за стойкой.
Квоут тоже смотрел в сторону лестницы, взгляд у него был озабоченный.
— У него просто был тяжелый день, — сказал он так, словно обращался не только к гостю, но и к себе самому. — Завтра с ним все будет в порядке.
Квоут вытер руки, обошел стойку и направился к входной двери.
— Тебе больше ничего не нужно, прежде чем ты пойдешь спать?
Хронист покачал головой и принялся собирать ручку.
Квоут запер входную дверь большим латунным ключом и обернулся к Хронисту.
— Я оставлю его в замке, — сказал он. — На случай, если ты вдруг встанешь рано и решишь прогуляться или еще что-нибудь. Я в последнее время мало сплю.
Он потрогал скулу, на которой расцветал синяк.
— Но сегодня, пожалуй, сделаю исключение.
Хронист кивнул и надел портфель на плечо. Потом бережно взял венок из остролиста и отправился наверх.
Оставшись один в общем зале, Квоут подмел пол, методично, захватывая все углы, домыл посуду, протер столы и стойку, прикрутил все лампы, кроме одной, оставив зал тускло освещенным, полным мечущихся теней.
Он бросил взгляд на бутылки за стойкой, потом повернулся и тоже принялся медленно подниматься по лестнице.
* * *
Баст медленно вошел в свою комнату, затворил за собой дверь.
В темноте он тихо подошел к камину. После утренней топки там не осталось ничего, кроме золы и пепла. Баст открыл дровяной ларь, но там ничего не оказалось, кроме толстого слоя коры и щепок на дне.
Тусклый свет из окна отражался в его черных глазах и обрисовывал очертания лица. Баст стоял неподвижно, словно не мог решить, что делать. Секунду спустя он отпустил крышку ларя, закутался в одеяло и, свернувшись в комочек, устроился на небольшой кушетке перед потухшим камином.
Он сидел так довольно долго, глядя в темноту раскрытыми глазами.
За окном послышался легкий шорох. Потом тишина. Потом легкое царапанье. Баст обернулся и увидел снаружи черный силуэт: за окном что-то шевелилось.
Баст застыл, потом плавно соскользнул с кушетки и подошел к камину. Не отрывая глаз от окна, он принялся осторожно шарить по каминной полке.
За окном снова послышалось царапанье, уже громче. Баст устремил взгляд на каминную полку и что-то ухватил обеими руками. В слабом свете луны блеснул металл, Баст пригнулся, весь напряженный, как скрученная пружина.
Довольно долго ничего не происходило. Ни звука. Никакого движения ни в окне, ни в темной комнате.
«Тук-тук-тук-тук-тук!» Звук был слабый, но в тишине он слышался совершенно отчетливо. Потом тишина, и снова этот стук по оконному стеклу, резкий и настойчивый: «Тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук!»
Баст вздохнул, расслабился, распрямился, подошел к окну, откинул щеколду и распахнул его.
— А у меня окно не запирается! — обиженно заметил Хронист. — А твое почему запирается?
— По очевидным причинам, — сказал Баст.
— Можно войти?
Баст пожал плечами и отступил к камину. Хронист неуклюже вполз в окно. Баст чиркнул спичкой, зажег лампу, стоявшую на столе, и аккуратно положил на каминную полку пару длинных ножей. Один был узкий и острый, как травинка, второй прямой и изящный, как терновый шип.
Когда свет разгорелся и заполнил комнату, Хронист огляделся. Комната была просторная, с дорогими деревянными панелями и пушистыми коврами. Перед камином стояли друг напротив друга две удобные кушетки, в углу возвышалась высокая кровать под темно-зеленым балдахином.
Там были полочки, уставленные картинками, безделушками и заваленные всяким барахлом. Пряди волос, перевязанные ленточкой. Вырезанные из дерева свистульки. Засушенные цветы. Колечки из рога, из кожи, сплетенные из травы. Расписная свечка со вдавленными в воск листиками.
Кроме того, комната была частично украшена ветвями остролиста. Это было явно недавнее дополнение. Одна длинная гирлянда тянулась вдоль изголовья кровати, другая красовалась над камином, оплетая рукоятки пары висевших там блестящих топориков с листовидными лезвиями.
Баст снова сел перед холодным камином и закутался, как в шаль, в лоскутное одеяло. Одеяло представляло собой хаос дурно подобранных, вылинявших кусков ткани, и только в центре красовалось яркое алое сердечко.
— Нам нужно поговорить, — негромко сказал Хронист.
Баст пожал плечами, равнодушно глядя в камин.
Хронист подступил поближе.
— Мне нужно у тебя спросить…
— Можешь не шептать, — сказал Баст, не поднимая глаз. — Мы на другом конце трактира. У меня иногда бывают гости. Они его все время будили, и я перебрался в этот конец здания. Между его комнатой и этой шесть капитальных стенок.
