Над ним склонилось бородатое, обветренное лицо. Его обладатель не так уж мускулист или высок, но в каждом движении сквозит та же опасная красота, что и у Крейтона. Воин, причем, похоже, не сильно уступающий Воителю. Тем не менее сейчас он без оружия и не в броне. Лекарь… Что за лекарь, где он теперь?
Все, что произошло после ранения, Тетрик помнит смутно. Встревоженное лицо Аэллы, ее закушенная в отчаянии губа, адская боль в раненном бедре, теплые струи крови на ноге… Топот, звон мечей, дальний грохот пушки… Путь через ночной лес, после каждого неосторожного шага темнеет в глазах от боли и перехватывает дыхание, а немедленно намокший самодельный бинт почти не сдерживает кровотечение… Потом не стало и этого — только черное забытье.
— Очнулся! — с неподдельным удивлением произносит лекарь. И обращается к Тетрику. — Повезло тебе, паря, что ваша целительница успела: мы бы не справились. Да и она б тебя не вытянула, если б на четверть часа опоздала…
— Вытянула бы, Нейрил, — раздается в покое голос Неккары. — Парню вообще уже второй раз на раны везет: первый-то арбалетный болт вообще ничего не повредил. Он недельки две повалялся и стал плясать, безо всякой магии. Да и сейчас — ничего жизненно важного не задето, а обморок был от болевого шока и потери крови. Вот это было хуже — как он вообще такое кровопускание выдержал, непонятно. Поите мясным бульоном, да почаще — пусть восстанавливается.
— А то я не знаю, Нек! — басит Нейрил. — Не первого подранка на ноги ставлю.
— Кстати, Ней, представься Тетрику.
— А что представляться, меня весь Храм Аргелеба знает. Меченосец Аргелеба — по-вашему просто жрец — Нейрил, Мастер Целитель столичных храмов.
Тетрик хочет произнести положенное: «Очень приятно», но губы отказываются повиноваться.
— Не говори ничего, — произносит Неккара, Лицо целительницы, склонившееся над ним, бледнее обычного, под глазами залегли темные круги: исцеление потребовало всех сил и мастерства без остатка. — Ты еще слишком слаб. Так всегда после лечения магией — все быстро заживает, никаких осложнений и заражений, но слабость… Ты пролежишь пластом недели две-три, и не вздумай в это время шевелиться, зато потом станешь, как новенький.
И, подумав, добавляет:
— Кстати, у Крейтона есть хорошая новость и плохая. Хорошая — Император взялся за разбойников. Ночью в лесу услышали пушечную пальбу, по тревоге подняли полк гарнизона. Разбойники ушли, но войскам достались тридцать неходячих раненых, которых бандиты бросили у пушки. Кое-кто уже дает показания. Возможно, ствангарцы докопаются до правды. Среди схваченных на месте преступления Беренгард, так что выгораживать Аэ в суде не придется. А плохая — общее руководство операцией император поручил наследнику, Валианду. Собственный заговор он не разоблачит. Хорошо, мы напали на разбойников — хоть в связи с ними не обвинят.
Целительница вздыхает.
— Но об этом думать рано. Пока мы ни в чем перед империей не виноваты, скорее наоборот, подорожная остается в силе. Так что не волнуйся, справимся. Спи.
Неккара произносит коротенькое заклятие, и Тетрику будто дали сильнодействующее снотворное (с той лишь разницей, что от этого снотворного нельзя заснуть навеки, оно не имееет побочных эффектов). Тетрик и сам не заметил, как заснул.
Дни тянутся медленно и уныло, хотя Нейрил, лечащий его в отсутствие Неккары, стремится по возможности их скрасить. Он оказался отличным человеком, а его рассказы заставляют Тетрика, считавшего себя немало повидавшим в жизни, раскрывать рот от удивления. Куда только не заносила боевая судьба храмовника: и на промороженные просторы Поля Последнего Дня, и в жаркий, влажный Аркот. О первом Тетрик слушает особенно внимательно, стараясь не пропустить ни слова, потому что их путь лежит именно туда. О втором — потому что оттуда родом Наставница.
— Поле — на самом деле, конечно, не просто поле, — говорит лекарь. — Это огромная, во многих местах всхолмленная или заболоченная равнина, по которой текут несколько крупных и множество мелких, холодных речек. Зима там длится от восьми до десяти месяцев, а ночью солнце даже не встает — только в полдень на горизонте появляется зарница. Летом, наоборот, оно не заходит. Лето — холодное, дождливое, ветреное, постоянно висят тучи, солнце показывается не каждый год. Как у нас Десятый или Четвертый месяц, наверное, а у вас — как зима. Зато зимой там такие морозы, каких нигде больше не бывает: плюнешь, а на снег ледышка падает. И зверье там странное — чего стоят огромные медведи с белыми шкурами — раза в два крупнее наших, лесных. Есть и другие, не менее интересные, но о них о всех нет смысла рассказывать.
Живут там ствангарцы, это самая северная провинция Империи. Их там немного, больше половины — в столице провинции, Марддаре. Точнее, жили: из тех краев давно уже не поступало достоверных вестей. Занимались они рыбной ловлей, добычей угля и руды, работой на оружейных заводах и много чем еще. В общем, край богатый, хоть и суровый.
Однажды наш Верховный жрец собрал лучших воинов — Воителей и Рыцарей Аргелеба и поставил задачу: помочь Империи провести без большой крови одну операцию в этом самом Поле. Дело в том, что, как Храму стало известно, наместник Поля Толивар решил отложиться от империи, стать королем и жить на деньги от торговли рудой, рыбой и оружием. Я в том отряде был помощником лекаря, тогда еще — Кнехтом Аргелеба, по-вашему — послушником. Почти как ты теперь. Нас переодели в ствангарскую форму, я получил сержантские нашивки.
Отвезли нас по реке в Нехавенд. Там было много слухов, но никто ничего достоверного не знал. Обычно в Васте самые глухие тыловые гарнизоны — до ближайшей границы добрая тысяча миль — и, естественно, эти вояки мало на что годятся. Самое большее — на подавление крестьянских бунтов. Я тогда многого не знал, но и мне ясно было — бросать их на штурм Марддара значило гнать на убой. Наместник взбунтовался осенью, когда снега замели все дороги, а там крупная армия зимой не пройдет — деревни крайне редки и малы, морозы страшенные, снега по грудь наметает… До весны наместник может отлить новые пушки, вымуштровать свои пятнадцать полков, поднять ополчение, еще столько же — и к Шестому месяцу Империя бы умылась кровью. Потому армию оставили в покое, а наш отряд — полторы сотни храмовых воинов — направили в Поле сразу же, в Одиннадцатом…
Тетрик слушает, не перебивая. Перед глазами во весь рост встают картины давным-давно отгремевших боев, которые могли бы перерасти в настоящую войну… если б не доблесть отряда храмовых воинов, по тайному приказу Боргиля Одаллини пришедших на помощь Империи.
