Победительницу трясло. Она понимала, что должна проверить, жив ли сотник Амона, но боялась к нему прикоснуться. Да что же это?! Она отступила на несколько шагов, опасаясь, что демон внезапно вскочит и набросится с удвоенной яростью, но он лежал неподвижно, как подрубленный. Затравленная жертва огляделась, но, понимая, что помощи ждать все равно неоткуда, закусила губу и приблизилась.
— Т…тирэн… — произнесла она жалким тряским голосом.
— Жив он.
Отчаянная путешественница подпрыгнула, обернулась и попятилась, встретившись с насмешливым взглядом знакомых янтарных глаз.
— Ты хорошо его приложила, но очнется, не переживай.
Изящная юная дева игриво покружилась и рассмеялась. В этом смехе слышался шум деревьев и шелест трав, шорох ветра и стук дождя по влажной земле. Кэсс почувствовала сладкий запах земляники, смешанный с горьковатыми нотками полыни, ощутила прохладную свежесть лесного утра и услышала вкрадчивое пение неведомых ночных птиц.
— Вы!
— Я. Не бойся, милая. Я предлагаю танцевать со мной лишь раз, — улыбнулась богиня. — Ты в безопасности.
Ниида неуверенно улыбнулась в ответ.
— А… зачем же тогда?..
— Ну… ты на моей поляне и я воспользовалась случаем, чтобы еще раз посмотреть на почти подругу, с которой связано столько интересного.
Плясунья улыбнулась, видя неподдельное изумление на лице собеседницы, и снова игриво покружилась. Золотой вихрь всколыхнул траву, осыпался переливчатыми искрами, а Кассандра едва не упала от изумления, когда дождь ослепительного света обернулся… Фенькой. Та посмотрела на хозяйку с привычным лукавством, коротко мекнула, моргнула и… перед изумленной наблюдательницей вновь возникла смеющаяся лесная танцовщица, в янтарных глазах которой блестело диковатое веселье.
— А ты, глупышка, думала, что твоя коза — волшебная? — с сочувствием спросила богиня.
Девушка смогла только открыть и закрыть рот, совершенно потерявшись. Ни ангелы, ни демоны, ничто из случившегося за последние полгода не потрясло ее так, как диковинное обращение ее любимицы. Милое доброе и невероятно прожорливое существо. Ее четвероногая, строптивая бестия… Она кормила ее, доила! ДОИЛА!
— Не могу сказать, что мне это нравилось, но ведь без повода я и не давалась, правда? — без труда прочитав ее мысли, сказала хозяйка поляны. — Ну же, милая, прекрати. Нашла, чему поражаться. Между прочим, коза действительно существовала, и даже была заколдована на то, чтобы подойти к тебе на первом соревновании, но мне стало слишком любопытно — почему ты тогда, во время нашего танца, не поддалась чарам, которым поддавались все?
Рядом застонал, приходя в себя, демон, но Кэсс даже не повернулась в его сторону.
— Что значит — заколдована?
— Дорогая, ты, правда, думаешь, будто Амон что-либо пускает на самотек? — удивилась собеседница. — Он самый хитрый интриган из всех, кого я знаю. А я, поверь, повидала немало.
— Замолчи, — сипло прошептал Тирэн.
— А что я такого сказала? Разве плохо, что квардинг с самого начала опекал свою претендентку? — богиня опять покружилась, взметнув вокруг россыпь солнечных зайчиков, и весело пропела. — А я чуть-чуть помогала!
— То есть я не выигрывала, — растерянно сказала прозревшая претендентка.
— Ни разу, — Плясунья рассмеялась. — Подумай сама — он всегда был рядом. Всегда-а-а.
— Замолчи!
— Ей надо знать! — резко повернулась к сотнику лесная дева. — И, поверь мне, я никогда ничего не говорю просто так! Я сняла с нее заклинание, которое ты наложил, потому что оно было лишним. Я следила за ней и отправила той ночью к Амону, чтобы он понял, как скучал. И все это я делала, — голос богини возрос почти до крика, — не просто так! Поэтому молчи, демон.
Она снова обернулась к раздавленной полученным знанием собеседнице и продолжила:
— Не бойся, малышка. Все хорошо. Я скажу тебе две вещи… одну для того, чтобы ты не задавала себе глупых вопросов, а другую… как совет. Первое. То, что ты тянешься к квардингу, возвращаешься к нему каждый раз, живешь им и дышишь, не вызвано ни колдовством, ни даже тем, что он стал твоим Хозяином. В тебе течет кровь демонов. И голос её стал сильнее после… обряда, связавшего вас.
— Тьма… — прошептал Тирэн.
— Эта кровь делает тебя своей в глазах драконов, а обряд, вступивший в силу, не позволит более никому читать твои мысли.
— Вступивший в силу?
— Позже узнаешь, — богиня подошла вплотную к девушке и, склонившись, что-то прошептала ей на ухо.
Та с недоумением посмотрела на Плясунью.
— Поверь, девочка, это дельный совет.
И, еще раз улыбнувшись, лесная красавица исчезла — мерцающие искры растворились в легком облаке тумана, а когда облако рассеялось, поляна оказалась пуста. Кэсс какое-то время стояла неподвижно, а потом резко повернулась к демону:
— А теперь объясни, что ты делал? Совсем ума лишился?!
Невероятно, но тот смутился и на смуглом лице отчетливо обозначился румянец.
— Тир…
— Я… — откашлялся сотник, — нюхал тебя.
— ЧТО?!
— Я пытался понять, почему дракон не напал на нас, несмотря на то, что ты человек. Но, чем больше вдыхал твой запах, тем… Бездна, я просто не мог его понять, и это чуть не свело меня с ума! Если бы не Плясунья, никогда не догадался бы…
— Почему? Мне об этом даже Шлец говорил… — растерялась девушка. — Почему для тебя это такое потрясение?
— Ну, наверное, потому, что мне об этом Шлец не говорил и, несмотря на то, что у меня все отлично с обонянием, твой запах я разгадать не смог. Он будто… прячется! — Наставник мотнул головой, словно отгоняя странные мысли, и подошел к ученице:
— Надо лететь. Опоздаем.
Ниида посмотрела на него с подозрением, но все-таки без возражений обняла за шею, когда спутник подхватил ее на руки и взмыл ввысь.
— Прости, что ударила, — шепнула она и окончательно расслабилась, когда широкие плечи затряслись от смеха.
Оставшийся путь демон пролетел, почти не останавливаясь, взбадривая себя заклинаниями, и иногда бросая задумчивый взгляд на девушку, уютно устроившуюся у него на руках. Она спала, дыша безмятежно и ровно. Спокойная, нежная… чистая. Даже Амон не смог изменить ее, озлить, растлить, при всей его жестокости и звериной хищности. Тирэн по-своему восхищался человечкой. Он точно знал — никто из этого мира не повторил бы ее поступок. Никто. И сейчас то, что ему следовало сделать, тяжким грузом лежало на сердце.
Демон никогда не врал себе, а благодаря матери еще и многое знал о чувствах, поэтому осознавал, что сейчас в его душе поселилась вина.
