внезапно предстали перед ним, или, совершив невиданный кульбит, проскользнуть между ними? Просочился, но хвост от костюма остался в руке довольного мальчугана.
«От ловца зверь не убежит», — уверенно раскрыл Панда папку с новым делом.
Это было Дело о налетах на овощные склады. За семнадцать вероломных набегов преступник так и не был вычислен. Преступления объединяло то, что они совершались раз в год осенью; почерк, внешние данные преступника. Это был высокий мужчина спортивного телосложения в костюме зайчика. Когда-то на одной овощной базе был взломан сейф, из которого исчезла крупная выручка от продажи мелкооптовых партий за наличный расчет. Это был десятый случай.
«Сверху» в Управление спустилось гневное предупреждение, что если и в этот раз…
Для юбилейной поимки одного и того же преступника Управление снарядило лучшего кинолога страны с заслуженной овчаркой, которая привела следственную группу аж в Антарктиду. Захватив подозреваемого с поличным — он как раз готовил на спиртовке заправку для борща — ему предъявили обвинение не только в ограблении склада, но и еще по нескольким статьям, в том числе, незаконном вывозе овощей и средств. После того, когда разразился международный скандал из-за мирового светилы, коим оказался задержанный, каждый год менялась администрация Следственного Управления. А набеги на склады продолжались.
В этом году Управление решило упредить преступника.
Пал Палыч ознакомился с единственной зацепкой, приведшей к скандалу несколько лет назад. Он нюхал буржуазный ботинок, измазанный пометом пингвина и заметил, что это был хитроумный план преступника: «Мимими, какая прелесть». На самом деле Панда так не считал, но придерживался правила, что надо заставить себя полюбить то, что использовали преступники из своих арсеналов.
В это самое время Зайка погулял вокруг склада, изучил особенности его работы.
После того, как отмимишил ботинки, Пал Палыч пошел к начальству, чтобы на время задержания налетчика укрепить группу захвата дополнительными «пандами».
Зайка пообедал в своей конспиративной норе.
Начальство распорядилось купить в Питере зверей вместе с бамбуком. «Да здравствует Великая Панда!» — мысленно провозгласил Пал Палыч, имея в виду мать свою.
Зайка решил навестить друга Лиса, с которым отрабатывал приемы ухода от погони.
— Шторминь! — прислал он ему голосовое сообщение.
«привет зайка как дила одолжи заплати за обонимент совсем на нолях» — отписался тот.
— Мануалом убил бы тебя, грамотей! — сердито ответил Зайка.
«чиво мангал может на природу?» — занадеждился Лис.
— Лады, встретимся через сорок минут в центральном парке на главной дорожке у семнадцатой урны слева. — Зайка знал, что Лис обязательно придет на встречу к седьмой урне справа.
«хочешь купить скролл-ставни недорого», — Лис решил по случаю загнать другу ненужное себе.
— Про конспирацию не забудь, — напомнил Зайка.
«аааа понял ахаха».
«Тьфу, придурок», — ругнулся про себя Андрон и вышел из сети.
Пал Палыч был на главной дорожке центрального парка. Он увидел и услышал, как двое ряженых с одухотворенными рожами читали стихи:
— В парке осень, — сказал с выражением тот, который был в костюме зайчика.
— Грустно очень, — с надрывом промяукал тот, который был в костюме манула.
— Лучше б, это, — мечтательно сказал первый.
— Было лето, — зажмурился второй.
— Кому какое дело, — рубанул зайка.
— Когда идем на дело! — осклабился непобедимый манул.
«Чувственная хищность какая…» — умилился Пал Палыч, пока декламаторы наслаждались графоманией. И тут ему шибанул в нос застарелый запах пингвиньего помета. «А костюмчик заяц не поменял…» — широко улыбнулся Панда, что было сигналом для захвата преступников.
Зайка и Манул попытались убежать, но плотное кольцо окружения обрушило их надежды. После «Руки вверх, бомбить будем!» Зайка изящно помахал ушами, а Манул аккуратно сложил ротовые принадлежности в пластиковый контейнер с надписью «Для зубов, зубок, клыков».
Впервые в жизни Зайка уснул на нарах. И приснилось ему, как, завидя издали огни свободы, он гардероб свой решил обновить и пополнить бесплатно.
Панда так и не раскрыл начальству, как ему удалось выйти на след Зайки. Он и сам не знал. Просто после службы гулял по парку возле зеленой липки…
февраль 2023 г.
Нет ничего прекраснее для меня, как занырнуть в уютное, прохладное кафе из уличного пыльного пекла. И, отрешившись от будничной круговерти, размеренно попивать обжигающий кофе. Мгновения покоя, тишины, чистоты почти в камерном одиночестве возвращают меня в ясное, деятельное состояние.
Один раз, дожидаясь внутреннего комфорта во время кафешного ритуала, почувствовал на себе взгляд. Я повернул голову и увидел мужчину, внимательно глядящего на меня. Он показался знакомым из далекого прошлого. По правде сказать, я не мог вспомнить, где с ним и по какому поводу виделся, как его зовут. Одно было ясно: общение с ним не оставило никаких впечатлений. Он подошел ко мне:
— Можно?
Я согласно кивнул.
— Странный выбор, — начал я как можно непринужденнее. — Общения захотелось?
— Нет, — он вежливо улыбнулся. — Я по сути своей одиночка и пустынный зал — как раз по мне.
— Мы знакомы? Напомни, пожалуйста, — я был даже рад неожиданному собеседнику.
— Тебя же Саней звать? — спросил и сразу представился: — А я Валерка Кругозоров.
Точно, Кругозоров! Чего ж я тебя вспомнить не могу?
— А меня никто не помнит, — как бы прочитав мои мысли, ответил он. — Родители каждый год меняли школу.
— А что так, Валерка? Ты вроде бы у нас в девятом классе учился. Не шкодничал, был хорошистом — чего вдруг родители тебя перевели в другую школу?
— У них конфликт вышел с классной из-за меня.
Я заказал еще чашку кофе.
— Мы с тобой не были ни друзьями, ни врагами, чтобы лицемерить, врать друг перед другом, — я отхлебнул из чашки, — просто расскажи о себе.
— Я безнервный и бесчувственный чувак. Вот таким уродился, хвала родителям.
— Как это — бесчувственный? Мы, конечно, заметили в классе, что ты странный…
— Все замечают. Ну не пробивают меня эмоции ни на что, ни на кого. Я, видишь ли, даже боли почти не чувствую, если прилетит.
— Валерка, а ты пробовал…
— Всё пробовал — специалисты руками разводят, говорят, что алекситимия не лечится.
— А семья…
— В тот день, когда меня зачислили в институт и я пришел домой, мама встретила меня в слезах, сказала, что умер папа. А я сказал, что поступил в институт. Она расплакалась еще больше. Я спросил, отчего она не рада; сказал, что, если бы папа был жив, то закатил бы пьянку по этому случаю. Она назвала меня черствым и пожалела,
