– Гм, – проговорил я уже обалдело, – вы это… хоть блестяшки заберите. Ларец это… красивый. Ага.
Она отмахнулась.
– Да зачем они? И не мои это, сэр Уорвик подарил… Пусть остаются, мне они ни к чему.
– Пусть, – согласился я, а нечто во мне поставило ей крохотный плюсик за такую немеркантильность, немыслимую для женщины. Эти дуры от многого могут отказаться, но не от блестящих безделушек… – Вообще-то это вы их украшаете, а не они вас. Тогда, если не против, я пойду распоряжусь насчет повозки. А вы готовьтесь.
Она снова заверила:
– Я готова! Переодеваться? Зачем?
Редкая женщина, подумал я озадаченно. Такая красотка, а не стремится менять наряды каждые полчаса. Вот леди Элизабет только и делала, что прыгала из одного платья в другое, сооружала новые прически, цепляла побрякушки, как и все дамы в Люнебурге. А с этими мушками так и вообще что творят… Хорошо, тут их не знают.
Я бросил взгляд на ее чистое безукоризненное лицо. Нет, даже если сюда дойдет эта глупая мода, Лоралея не клюнет. Почему-то чувствую, что обезьяньи ужимки не для нее.
– На дворе ночь, – сказал я.
– Небо ясное, – ответила она таким же ясным голосом, – луна светит… А я еще и днем поспала… Тут совершенно нечем заняться!
– Хорошая привычка, – одобрил я. – Но все же… гм… дождемся рассвета. Я плохо знаю эти места, а в Армландии есть земли, где ночью шастают совсем другие звери, чем днем. Встречаются такие, на которых совсем не хотел бы наткнуться.
Улыбка тронула ее пухлые, красиво очерченные губы.
– Шутите! Я наслышана о вашей неустрашимости.
– Это другое, – буркнул я. – Днем мы проскочим за пару часов, а ночью придется драться всю дорогу, и все равно приедем в то же самое время, как если бы выехали утром!
Она улыбаться перестала, теперь в ее глазах было только безграничное уважение.
– Да, я уже вижу, что вы настоящий мужчина, а не безголовый драчун… Хорошо, сэр Ричард, к рассвету я буду готова!
Я поклонился и вышел, хотя вообще-то до свинячьего писку хотелось остаться и поговорить. Но надо научиться обрывать разговоры раньше, чем они наскучат, и уходить, как только сказано главное.
Странное возбуждение не отпускало меня остаток ночи. Я ходил по комнате, ложился, ворочался с боку на бок, вставал и снова ходил, наконец оделся и подошел к окну, смирившись, что короткая летняя ночь пролетит без сна.
Воздух только к утру посвежел, в окна потянуло прохладой. Я ощутил, что вот сейчас мог бы заснуть, однако на крыше проснулась и чирикнула сонно птаха, а во дворе заскрипело колесо колодца.
Я попинал Бобика, он открыл один глаз и посмотрел на меня с укором.
– Как хошь, – сказал я, – оставайся и спи, если хочешь. А я поехал.
Он закрыл глаз, еще и морду прикрыл лапой, толстой, как у откормленного медведя. Я вышел и закрыл дверь, но когда спустился по лестнице и открыл дверь во двор, Бобик носился от стены до стены, пугая кур, а на меня посмотрел с великим удивлением: не засыпал ли я на каждой ступеньке?
– Ладно, – проворчал я, – займемся делом…
Он помогал мне выбирать лучшую повозку, и даже указал на лучших коней, но когда я посмотрел на них и прикинул, сколько же будут тащиться, взвыл в тоске. А как же мои грандиозные планы? Я и на час не могу и не хочу их откладывать, уже наоткладывался.
Дверь распахнулась, в сопровождении служанки вышла леди Лоралея. В дорожной темной одежде, высокая, строгая, похожая на монахиню в этом платке, когда миру открыто только лицо, сплошная одухотворенность и возвышенность, из-за чего только и дрались, как бараны, эти ошалевшие лорды.
Только теперь я обратил внимание, что леди Лоралея в изящном платье довольно простого покроя, но сшитого с таким чувством меры и пропорций, что даже и не знаю…
А вообще, одежда – ерунда. Леди Лоралея сложена так чудесно, что, в каком бы туалете ни появилась, платья на ней не видно.
Бобик понесся к ней, взбрыкивая, как козленок. Сэр Уорвик, стоя сбоку от крыльца, подал руку. Она слегка коснулась ее кончиками пальцев, принимая услугу и в то же время демонстрируя, что лишь из вежливости, а так пошла по ступенькам, не отрывая вопросительного взгляда от моего лица.
Когда она была уже у повозки, я проговорил, решившись:
– Впрочем… время не ждет. Леди Лоралея, вы поедете со мной на моей лошадке.
Она обернулась, тонкие брови в изумлении приподнялись.
– Полагаете, так будет быстрее?
– Уверен, – сказал я.
– А… удобно ли?
– Абсолютно, – заверил я. – Никакого урону вашей чести.
– А вашей?
– Тоже, – сказал я совершенно бездумно.
– Как скажете, сэр Ричард, – ответила она послушно.
Я с облегчением вспрыгнул в седло. Озадаченный сэр Уорвик приготовился помочь ей подняться ко мне, но Лоралея ухватилась за мою требовательно протянутую руку, я вздернул ее к себе, она сразу очутилась в моих объятиях.
Служанка осталась смотреть с открытым ртом в великом изумлении. В руках у нее два узла с одеждой. Я хотел было принять их, но посмотрел на Лоралею и сказал служанке:
– Оставь себе. А для леди Лоралеи найдем что-нибудь, как только она восхочет сменить туалеты.
Служанка пробормотала испуганно:
– Как прикажете, мой лорд.
Зайчик фыркнул, в нетерпении переступил копытами. Сэр Уорвик подал знак стражам на воротах, там заскрипела решетка, пошли в стороны тяжелые створки.
Сэр Уорвик что-то говорил, я чувствовал в его голосе облегчение и сожаление разом, но слышал плохо, в ушах все громче грохот водопадов крови, она нагревается и нагревается…. Тьфу-тьфу, недолго и до кипения.
Зайчик выметнулся из-под арки ворот горделивый и красивый, это чтоб не сомневались, что донесет и двоих, некоторое время шел крупной рысью, а когда башни замка скрылись за деревьями, начал набирать скорость.
– Закройте глаза, – сказал я Лоралее. Она послушно закрыла глаза и уткнулась лицом мне в грудь. – Не пугайтесь, я укрою вас, а то ветер почему-то…
Она прошептала:
– Я не боюсь. Вы же знаете, сэр Ричард…
– Что?
– Женщинам никогда с вами не страшно.
Мимо мелькают уже не деревья, а рощи и леса, сменяются холмами, под нами проскакивали ручьи и мелкие речки, мельтешит от сменяющихся зеленых и желтых пятен, а я, обхватив Лоралею обеими руками, сам пригибался от встречного урагана, в черепе стучит непонимающе-лестное: что она имела в виду? Приятно, конечно, однако…
В крепости меня заметили лишь в момент, когда мы влетели под арку и остановились во дворе. Ворот еще нет, как и решеток, есть только каменный остов грозной и несокрушимой крепости из монолитного гранита повышенной прочности, если это гранит, ну пусть гранит, его не сокрушить ни катапультами, ни даже из пушек, когда те появятся.
