– Нет, они добровольно сложили оружие.
– И после этого ты говоришь, что сделала все, как я велел?
– Но ведь начальник стражи поверил, что Алеша Попович хотел надо мной надругаться. А разве ты не для того послал меня к нему?
– Для этого я тебя и подослал. Попович должен был опоганить тебя, а стражники должны были его за это убить. Или он их... Но этого не случилось. Плохо... Ну ладно, темница так темница...
Тугарин сделает все, чтобы его недругов долго не выпускали из темницы. Он найдет способ, как усугубить их вину.
– Надеюсь, ты и впредь будешь такой же умницей? – лукаво посмотрел он на Милану.
– Как, ты хочешь, чтобы я подличала и дальше? – возмутилась она.
– А разве ты не хочешь больше служить мне?
– Не хочу. И не буду. Мы же договорились, что ты даешь мне вольную.
– Я передумал, – ухмыльнулся Тугарин. – А потом, какой может быть договор между хозяином и его вещью?
– Ты подлец!
– Молчать! И не сметь со мной так разговаривать! Не забывайся!
– Ох, как грозно! – презрительно повела губами Милана. – Только я тебя почему-то не боюсь!
– Молчи, строптивая рабыня, молчи! Или же я велю высечь тебя!
– Высечь?! Меня?! – переспросила она с гонором, непозволительным для рабыни.
– Ну, все, все! Забыли! – неожиданно быстро успокоился боярин.
Он поднялся со своего места и медленно подошел к ней. Глаза его стали слизкими от похоти.
– Конечно же, я не могу высечь тебя. Я не могу допустить, чтобы твое тело покрылось уродливыми рубцами. Твое прелестное юное тело... А ведь ты ни разу даже не позволила прикоснуться к нему...
– И не позволю!
– А ты позволь. И получишь вольную! Я не обману...
– Стой! Остановись! – в гневе воскликнула Милана.
Она протянула к нему руку ладонью вперед.
Злодей подчинился. Он знал, какая сила таится в ее руке, поэтому ему стало немного не по себе.
– Ты не смеешь ко мне прикоснуться! – продолжала красавица. – И ты знаешь почему... Добром прошу, не трогай меня!
– Знаешь, Милана, вот я смотрю на тебя и не верю, что ты моя рабыня.
Тугарин завороженно смотрел на нее.
– В тебе столько величия и гордости...
– Может быть. Не забывай, что я – дочь знатного человека. Ты же знаешь, что мой отец был болиаром болгарского царя.
– Да, я знаю... Ты знатного рода. И ты могла бы стать моей женой...
– Врешь! Ты никогда не женишься на мне. Я вижу тебя насквозь!
Она права, у него и в мыслях не было жениться на ней. А вот провести с ней веселую ночку – это с удовольствием. Только она отказывает ему в этом удовольствии. А жаль.
– Да и не хочу я быть твоей женой, – насмешливо посмотрела на него Милана.
– Почему?
– Не люб ты мне. А за нелюбого я не пойду...
– За конюха моего пойдешь, – криво усмехнулся боярин. – А за мной останется право первой ночи.
– Эта ночь станет для тебя последней... Я могу идти?
Милана торопилась избавиться от него. Какая дрянь...
Тугарин полыхнул испепеляющим взглядом, вернулся на место. И с высокого кресла, как с царского трона, небрежно махнул в ее сторону рукой.
– Пошла!..
Надо будет проучить эту зазнайку. Жаль, что сейчас у него нет времени. Но потом он обязательно что-нибудь придумает.
Сейчас нужно было еще раз прокрутить в голове планы предстоящего покушения на княжескую казну. Тем более что для успеха есть все необходимое.
Четыре сотни его дружинников уже распылены по городу и готовы в любой момент собраться в один мощный кулак. Володарь скорее всего уже натравил орду печенегов на Русь. Не сегодня-завтра тревожный дым со сторожевых вышек известит всех о наступающей беде.
Еще вчера Тугарин ломал голову над тем, как остаться в Киеве, когда князь со своей дружиной выступит в боевой поход на печенегов.
А сегодня великому князю понадобилось вдруг отправить к туровскому князю высокопоставленного вельможу с одним очень важным поручением. Тугарин приложил руку к тому, чтобы этим вельможей оказался Никита Кожемяка. Мол, ему надо развеять грусть-тоску после неудачного поединка.
Князь сам поведет дружину на печенегов. А главный воевода должен остаться в городе. Но Никиты Кожемяки нет. Поэтому его место может занять Тугарин. Но успеют ли печенеги напасть на Русь к тому моменту, когда вернется воевода. Хотелось на это надеяться...
Тугарин знал, как отвести от себя все подозрения со стороны великого князя. Его план был прост, как сама простота.
Для начала он должен был умертвить всех защитников и обитателей великокняжеского дворца. Затем, когда все добро будет вывезено, он должен был отправить на тот свет и Соловья-разбойника. Пусть князь будет думать, что это чудище погибло от рук своих же сообщников. А напоследок Тугарин собирался поранить и самого себя. Так он мог выдать себя за пострадавшего в бою. Будет потом рассказывать, как храбро он сражался, защищая княжескую казну от разорения.
Да, он не сможет уберечь Детинец от разорения. Да, он будет выглядеть неудачником. Но самое большее, что ему грозит, – это потерять милость великого князя. Но разве он настолько глуп, чтобы не суметь вернуть ее обратно, к тому же в самое ближайшее время?..
Виновником злодейства будет, конечно же, Соловей-разбойник. Ему уготована погибель. Как ни старался Илья Муромец, не смог он убить своего пленника. Слишком крепкой оказалась у того голова. Впрочем, удивляться этому не стоит. Надо только представить, какой должна быть у разбойника голова, чтобы не лопнуть от собственного свиста.
Правда, последствия удара давали о себе знать. Соловей лишился дара речи. Но и это еще не все. Он потерял память, стал похожим на ребенка, по-новому открывающего для себя мир.
Но и без памяти диковинный разбойник мог стать игрушкой в руках боярина-злодея. Ведь его свист по-прежнему обладал пагубной силой.
* * *
Судьба сурово обошлась с Миланой. Родилась она в далекой Болгарии, в семье знатного вельможи, детство ее прошло в достатке и спокойствии. Ее влекло к духовному просвещению и к умиротворению. Ее не волновали ни блеск роскоши, ни власть над людьми. Все это казалось суетой сует. Может быть, поэтому и восприняла она так спокойно нищету, которая в один совсем не прекрасный момент пришла на смену богатой и безмятежной жизни.
Ее отец, болиар болгарского царя Романа, стал жертвой дворцовых интриг. Он был казнен, а все его состояние отошло казне. Мать не смогла вынести такого удара судьбы и вскоре отправилась вслед за мужем. Милана осталась одна – без имени и средств к существованию.
Какое-то время она жила у своей дальней родственницы, женщины жадной и жестокой. За любую провинность ее ждало суровой наказание. На ее хрупкие, еще по-детски нежные плечи бессовестно взвалили самую черную работу. Но, оставаясь чистой и душой и телом, она с достоинством сносила все эти унижения.
