–Что ты, Светлая! Как я могу!
По его команде два солдата поддержали шута с двух сторон. Маркус вложил шпагу в ножны, и никто не попробовал его обезоружить.
Лошади здесь все-таки водились: неподалеку от хижины, с трудом втиснувшись в проулок, стояла запряженная парой мощных коней карета – черная, без всякий украшений и вообще очень похожая на шкаф на колесах. Черный «воронок». Или черная «маруся». Или еще проще – карета мага. Лена как-то с трудом представляла его верхом на одной из десятка лошадей, скучающих рядом. Маркус обнял ее за талию, словно чувствовал, что силы ее оставляют. Шута вели под руки двое солдат. А двое остались там, в хижине. Навсегда. То есть их оттуда заберут, чтобы похоронить. Шут действительно оказался хорошим бойцом и дрался бы до конца, до тех пор пока чужой меч не вонзился бы ему под ребра, просто чтобы умереть в бою, а не на коленях, с опущенной головой, но то ли увидел, то ли учуял Крона и перерешил. Наверное, он слышал о его магическом арсенале. Ведь не только же причинять боль умеет боевой маг. Может, видел когда-то шут, на что способен этот позер в черном, демоверсию или настоящее дело, и представил себе, что останется от тех, кто в маленьком замкнутом пространстве жалкого домишки, понял, что умрут все – и встал на колени, подставляя шею под петлю, давая остальным хоть какой-то шанс…
Крон распахнул дверцу и сел в карету.
– Ты можешь поехать на моем коне, Светлая, – почтительно предложил офицер, бросив неприязненный взгляд на карету. Что это – межконторские конфликты местных силовиков или обыкновенная не замутненная политикой человеческая антипатия? Лена вообразила себя верхом и покачала головой.
– Спасибо. Но я поеду с ними.
Поколебавшись, офицер все же предупредил:
– Его магия против тебя бессильна, Светлая, но он сильный мужчина…
– Я тоже, – ласково сказал Маркус, открывая дверцу кареты перед Леной. За дверцей были две высокие и неудобные ступеньки, как в «пазике», а Лена сроду длинных юбок не носила, потому вряд ли выглядела изящно, когда подбирала их и взбиралась в карету. Следом легко и непринужденно заскочил Маркус и принял шута из рук солдат. Маг, скрестив руки на груди, высокомерно наблюдал за ними, расположившись на мягкой скамье. В этом мире явно не все считали, что женщина должна занимать самое удобное место. Маркус усадил шута на лавку напротив, потянул за руку Лену и сел сам. Крон сверлил ее глазами. В любой другое время Лена бы растерялась, или рассердилась, или просто покраснела, но сейчас ей было все равно. Скверно, что в карете было темновато, а она терпеть не могла полумрак, потому что видела в нем гораздо хуже и сдуру начинала таращить глаза и всматриваться во все подряд. Здесь же этого делать явно не стоило. Марку держать надо. Маркус же держит. Тьфу, какой скверный каламбур получился: Маркус держит марку. А достоинство все равно сохранять надо. Из вредности.
Шут держался из последних сил, Лена поняла это по его окаменевшему неподвижному лицу и взяла его за руку. А ее взял за руку Маркус. Он поддерживал ее, она – шута. В самом что ни на есть магическом смысле. Справа в нее вливалась уверенность и готовность Маркуса, и часть этого Лена отдавала шуту. Крон насмешливо улыбнулся: когда карета тронулась и подпрыгнула на первом же ухабе, Лена прикусила язык, шут резко выдохнул, да и Маркус наверняка скривился.
– Как же ты мелок, – сказала Лена самым сладким голосом, на который оказалась способна. – Боевой маг, радующийся мелким неприятностям других. Это больше смахивает на начинающую ведьмочку, правда, Маркус? – Маркус поддерживающее хохотнул. Он никакого почтения к магии и магу не испытывал, хотя и говорил о том, что всегда осторожен. – И как же ты храбр и мудр, когда мучаешь беззащитного.
– Заметь, – поддакнул Маркус, – даже не с целью что-то выведать или заставить что-то сделать, а просто так, для собственного душевного удовольствия. Это уж точно – подвиг, достойный великого героя.
Крон перевел на него взгляд, и Маркус зашипел, а кровь на плече запенилась.
– Что только подтверждает твой великий ум, глубину души и беспримерную храбрость, – кивнула Лена. – Не в силах причинить вред мне, ты отыгрываешься на моих друзьях.
– Однако друзья у тебя, Ищущая! – хмыкнул Крон. – Изгой и бродяга да казненный шут!
– У тебя есть другие? – столь же сладко удивилась Лена. – Впрочем, что ж это я, знаю я твоего лучшего друга, единственного, верного, любимого нежно и страстно. Его Крон зовут, верно? Так что попроси своего друга остановить кровь у Проводника и шута.
– Зачем бы?
– Я прошу.
– А я должен слушать твои просьбы, женщина? А если нет, то что?
– Еще не знаю, – пожала плечами Лена. – Но ведь и ты не знаешь, верно? Или есть в этом мире один маг, знающий чего ждать от Ищущей? Знающий, что она Нашла?
Пальцы шута слегка сжали ее руку. Крон склонил голову набок, став похожим на Нушрока из фильма Лениного детства про девочку, пионерку естественно, и ее отражение. Наш ответ «Алисе в Зазеркалье»… и не так чтоб плохой ответ, надо признать.
– Ты же понимаешь, что по дороге они все равно не истекут кровью, а там их исцелят.
– Исцелят? У короля совсем другое намерение. Совершенно другое, уж можешь мне поверить. Я даже не припомню, чтоб видел Родага в таком гневе.
– Но даже в гневе Родаг сохраняет способность мыслить. Или нет?
– Я не понял, Ищущая, ты королю угрожаешь?
– Я и тебе не угрожаю, Крон, не то что королю. Давай рассуждать логически. – «Да что ж я говорю, ведь как раз с логикой у меня всю жизнь были большие проблемы, да и спорить я совершенно не умею, и в карты играть тоже, про блеф только в книжках читала!» – панически подумала Лена и спокойно продолжила: – Предположим, Родаг действительно хочет смерти шута, а не просто следует традиции сохранять лицо в любых ситуациях.
– Он действительно хочет смерти шута, – злорадно подтвердил маг. Фу. Боевой маг не должен поддаваться эмоциям. Наверное.
– И так же он хочет смерти Проводника? Или для начала его будут судить, как обещал Гвардеец?
– Проводника? Если он доедет живым, будут судить. Родаг справедлив. Но если он погибнет при попытке к бегству или от потери крови, король не расстроится. А я, как видишь, могу заставить его кровь вытечь всю.
– Я не умру от потери крови, – негромко сказал шут каким-то особенным голосом. – И если я скажу королю, почему из-за легкой раны Проводник, а не пекарь какой-нибудь истек кровью, как ты думаешь, мне поверят?
– Ты больше не шут! – резко сказал Крон.
– Ты думаешь, я теперь могу лгать? – горько усмехнулся шут. – Ты можешь потерять Дар, но то, что я получил, став шутом, я теряю только вместе с жизнью. И известно это всем во дворце. Родагу в первую очередь. Кому из нас он поверит – тебе? мне? ей?
