– Ты больше не шут! – резко сказал Крон.
– Ты думаешь, я теперь могу лгать? – горько усмехнулся шут. – Ты можешь потерять Дар, но то, что я получил, став шутом, я теряю только вместе с жизнью. И известно это всем во дворце. Родагу в первую очередь. Кому из нас он поверит – тебе? мне? ей?
Боже мой, а ведь казнь шута – исключительный садизм. Шут живет во дворце, чтобы говорить правду королю и его приближенным. Что это – долг, кара, потребность? И если уж здесь принято держать шутов, то его принимают как суровую неизбежность, не любят, обходят стороной, может, презирают, вероятно, боятся, но терпят. За правду не мстят. Но вот шут нарушил правила – не сказал, а сделал, и его приговорили – нет, не к смерти, зачем же делать из шута героя! – к публичному телесному наказанию, которого к тому же так легко избежать, попросив о милости и тут же ее получив, даже в тюрьму не посадят, наоборот, предоставят полную свободу. Выпустят в мир человека, не способного лгать. А чернь не нуждается в истине. Чернь не нуждается в шуте, который говорит ей правду. Чернь готова за правду мстить. Может быть, они и не знают, в чем миссия шута. А он, похоже, не просто может говорить только правду – он не может ее не говорить.
Рядом облегченно вздохнул Маркус, и шут смотрел уже пободрее.
– Благодарю тебя, Крон, – вежливо улыбнулась Лена. Карету немилосердно трясло, и Лена давно бы уже слетела с узкой и жесткой лавки, если бы с двух сторон ее не держали за руки изгой и бродяга и казненный шут.
Что-то изменилось. Маг недовольно поморщился, зато рука шута стала крепче, а Маркус погладил потертый эфес шпаги.
спасибо, Лена. спасибо. ты даешь нам силы. это ему не нравится.
Я? Как?
не все ли равно? сила перетекает в меня из твоей руки, но не ослабляет тебя. я не знаю, как это происходит. но мне становится лучше. я хочу предупредить тебя. осторожнее с кроном. он коварен и мстителен.
– Замолчите! – рявкнул Крон.
– Или что? – невинно осведомился Маркус.
– Или ему будет очень больно. И тебе тоже. Вы от этого не умрете, но мечтать о смерти начнете. Лучше продолжай свои логические рассуждения, Ищущая. Итак, ты считаешь, что король для полноты кары сначала исцелит бывшего шута и уже потом, здоровенького и полного сил, велит удавить?
– Может быть, король захочет не только выслушать меня, но и услышать?
– Не знаю, захочет ли, но выслушает. И что такого особенного ты ему скажешь?
– Что я увела шута с эшафота.
– Ну и что? Это не снимет с него вины. Он мог не пойти с тобой. Он должен был остаться – это его долг, и он это отлично знает, просто у него взыграло то, чего шут иметь не вправе: гордость. А ты не могла увести его силой.
– Я мог, – вставил Маркус.
– Ты – мог. Но разве ты уводил его силой?
– А я не шут, если ты понял мой намек.
– Я понял твой намек. Но он – шут, хоть и бывший. И тут возникнет казус. Шут не может лгать. А ты ему противоречишь. Поэтому тебя даже без суда отдадут Проверяющим. А я попрошу разрешения при этом поприсутствовать. Мне не откажут, Проводник.
– Спасибо, что предупредил, – проворковала Лена, аж у самой во рту стало сладко, – если ты понял мой намек. Конечно, Проводник не станет обманывать короля.
– Могу я узнать, что ты хочешь, Ищущая?
– Откуда мне знать, можешь ты или нет?
Маркус фыркнул и подавился смехом, скорчившись на неудобном сиденье. Само собой, Лена может просто молчать и не дразнить мага, тогда он не станет мучить их, но пальцы Маркуса снова сжались ободряюще, и Лена поняла, что ему нравится, что он доволен, несмотря на вспышки боли. Он в восторге. Он ждет продолжения.
– Ты прекрасно знаешь, что я боевой маг, а не книгочей какой-нибудь.
– Ну раз ты не способен на самые простые фокусы книгочеев, почему ты такой надутый от осознания собственной важности? Ты умеешь мучить людей? Для этого вовсе не надо быть магом. Ты умеешь швыряться молниями? Великое достижение, – последние слова она произнесла с максимально возможным благоговением, снова насмешив Маркуса и шута – и снова они поперхнулись болью, снова Маркус вздрогнул, а шут не сдержал стона.
– Хочешь, я убью их прямо сейчас… Светлая?
Лена, слегка подзапутавшаяся в своих местных никах, все же сообразила, что Ищущей ее называют маги (два из двух встреченных за два дня – это уже статистика), Странницей – Маркус, а вот кто – Светлой, неясно, то ли военные, то ли и вовсе все остальное народонаселение. Впрочем, интонация Крона была близка к отвращению, слегка подкрашенному страхом. Что там мы еще читывали про блеф?
– Не хочешь ли ты назвать себя Темным, маг? – взглянув на него с огромным недоверчивым удивлением и одновременно с жалостью и пренебрежением, спросила Лена. Ей очень хотелось, чтобы Крон увидел именно этот коктейль, и, судя по реакции Крона, ей удалось привести его в ярость: шут застонал, а Маркус напрягся и шумно выдохнул воздух. – Идешь к Тьме? Ты – к Тьме? Да-а… Или там проблемы с новобранцами, или ты занимаешься самодеятельностью. Художественной. Что вряд ли понравится и королю, и Верховному Магу, и даже Темному. И прекрати это. Ты боевой маг или истеричная и мстительная ученица ведьмы?
Голова шута запрокинулась, из угла рта потекла струйка крови – быстрая, как ящерица, но тут карета остановилась, офицер в белой кирасе распахнул дверцу и мгновенно оценил обстановку. Обстановка ему крайне не понравилась.
– Я доложу об этом Верховному Охранителю, – мрачно известил он. – И не пытайся что-то мне внушить, я заговорен от магического воздействия. Пытать пленных без приговора суда или воли короля в этой стране считается преступлением. Позволь мне помочь тебе, Светлая.
Лена оперлась на железную руку офицера и кое-как вылезла из кареты. Если сейчас еще суставы разболятся, картинка получится еще та. Маг выпрыгнул картинно легко, несмотря на свой явно немалый вес. Ростом он был под два метра, да и сложение соответствовало. Плащ эффектно взметнулся под порывом ветра, но столь же эффектно взметнулось и платье Лены, и на стражу это произвело почему-то сильнейшее впечатление. Женских ног не видели, что ли? Ноги у Лена были вовсе не устрашающие, но и не такие, чтоб мужики цепенели от восторга. Да и обнажились они не так чтоб высоко, ведь у вчерашней девчонки ножка была обнажена почти до самого бедра, пусть тощенькая ножка, но молодая…
Маркус выбрался сам и принял шута, которого тут же подхватили двое солдат. Физиономисткой Лена была плохой, но тут и не надо было быть хорошей. Мага не любили столь явно, что даже не пытались этого скрывать. Маркус вызывал опасливое уважение, несмотря на сияющий браслет на правой руке. С шутом обращались вежливо и даже мягко, хотя и шли его убить – и убили бы, не устрой Крон представление. Бизнес, ничего личного. Особенно если учесть, что бизнес – всего-то навсего дело. Личной ненависти к шуту они не испытывали. Пожалуй, даже наоборот. Но присяга, долг, привычка выполнять приказы и не сомневаться в них взяли верх.
