— Слух у меня даже лучше, чем у лиса. Кто бы ты ни был, добрый молодец, выходи. Вместе с сотоварищем своим. Клянусь Перуном, нет зла в наших намерениях! — Руслан крякнул досадливо, помялся миг — а что, если крутануть тот длинный вырост оберега, «рычаг», как обозвал его Дух-Из-Деревяшки, и унестись отсюда далеко-далеко, чтоб только товарищам в глаза не глядеть? Нет, не честно. И, вздохнув, Руслан вышел на тракт, ведя коня в поводу. Мила со своей кобылкой робко плелась следом.
— Исполать тебе, воевода Ветробой. Исполать и вам, други. — поклонился богатырь.
— Руслан Лазоревич?! — обалдел воевода. — Ты что тут делаешь?! Ты ж на полудень колдуна ловить пошел! Как же ты здесь оказался? И что за девка с тобой?
— Это Мила, она из Новгорода в Киев едет отца искать. Я ее по дороге… встретил.
— Он меня у разбойников отбил! — набравшись храбрости, пискнула заробевшая было при виде стольких воев сразу, Мила.
— Ого! И сколько их было, тех разбойников, а? — весело спросил молодой витязь Бус Сорочье Перо, прозванный так за воистину сорочий язык. Но воин он был добрый и с хорошей удачей, так что достоинства в нем перевешивали недостатки. — Слышьте, други, пока колдун Черноморд и орда кагана Хичака ждут — не дождутся, когда наш Руслан придет их громить и крушить, а князь наш Владимир Красно Солнышко никак не может решить, какую из своих многочисленных дочерей выдать за него замуж, он на полночь от Киева красных девиц от кучи разбойников спасает! Вот это да! Так сколько ж их было? Трое? Пятеро? Или сразу дюжина?
— Девять. — буркнул Руслан, потупив взор.
— Ага, а потом еще пять! — добавила Мила.
«Что б ей не помолчать…», — подумал Руслан с тоской.
— Вот как? Интересно, интересно… Так все-таки, Руслан, почему ты здесь? — спросил Ветробой.
— Это долгая история, совершенно колдовская…
— Так, ясно, согласно последнему княжьему указу все колдовские истории сначала волхвам рассказывать положено, а уж как дальше — это им решать… Но хоть мне-то, воеводе своему, вкратце расскажешь? Совсем коротенько…
— Да не послушался я, дурак, бабу-ягу, вот и занесло меня в Ижорские земли — вдохнуть не успел. Теперь аж оттуда за колдуном иду… А что там Сорочье перо говорил про печенегов?
— Истинную правду, Руслан. — вздохнул воевода. Этот твой Черноморд слямзил жену у кагана Хичака непримиримого, тот и отправился мстить. А князь, как спрознал про то, говорит: мол, как хорошо, что Руслан наш Лазоревич в ту степь направился! Вот он нам, дескать, и колдуна притащит, и голову Хичака заодно. А я его, дескать, за такие подвиги великие на дочке на своей женю. Вот. И не шутил, между прочим: еще за седмицу до того поскакали гонцы в Новгород за старшими княжескими дочками… Ты чего это с лица такой взбледнувший, Руслан?
— Да вот прикидываю, сколько мечом махать придется, чтобы голову Хичака добыть и свою при этом не потерять… И за это к тому же жену получить, да еще и княжну в придачу! Оно, конечно, честь великая и все такое, но лучше уж я сам себе жену сыщу. — если бы Руслан посмотрел сейчас на Милу, то заметил бы, как засветились загадочным блеском глаза девушки.
— Да брось, Лазоревич! Мы полночи мчимся по твоим следам, чтоб поясно поклониться герою великому, а ты тут то краснеешь, то бледнеешь.
— Да какой я, к Ящеру, герой?! Позволил дать себе по башке на дороге, потом вот Милу отбил, ну, покрошил там кое-кого… Это что, великие подвиги, воевода? Добро бы змей там какой, а то изо всей нечисти — один упырь завалящий, да и того в живых оставил, не до него было…
— Ну, с упырем Ярополк Светозарович совладал без особых хлопот… А теперь слушай, что ты на самом деле сделал, Руслан. Вятичи в эту зиму, похоже, последние мозги пропили. По крайней мере, глупость они сделали несусветную. Все свое наиболее ценное добро в одну деревню свезли и там хранили. Посчитали, что уж коли там колдун с ручным упырем объявился, то русам и не подступиться. Узнали мы об этом, когда вчера весь спалили — ты видел, у тракта стояла. Один там был… — Ветробой брезгливо поморщился, — сильно шкурой своей дорожил. Все как на духу выложил. Ловушек, правда, вокруг не счесть, больше половины наших полегло бы там. Так этот ценитель собственной шкуры нам тропку неприметную показал, и вышли мы к частоколу без потерь. Разве что проводника невзначай потеряли, так и что с того? Ну, частокол ребятушки по бревнышку в миг единый раздергали, врываемся, смотрим, а работа наша кем-то уже сделана: половина бойцов порублена в капусту, старостин дом горит, ворота настежь. Приходи и бери деревню голыми руками! Ну, кто там у них с оружием был, тех ребята успокоили быстро. Мы по избам: что, мол, тут у вас за чудеса творятся? А они все в голос давно уже воют: мол, приходил едва ль не сам Радивой Проклятый, всех мужиков поубивал, дом старосты пожег и фьюить! Только его и видели! Мы по амбарам шасть — все вятичское барахло на месте. Ух и богатую же взяли дань! Вятичи теперь с голым задом сами под крылышко Владимира проситься придут! Ну, посмотрели мы на это дело, я сотню с обозниками оставил добро грузить, а сам с ребятами — по следам неизвестного героя. Надо ж хотя бы знать, кто нам так споро пособил! А оказалось, что ты. Там и твоя доля есть, между прочим. Не менее пяти гривен, я думаю!
— Ух, воевода, голова кругом идет… Да и устал я смертно… Может, ночлега поищем?
— А чего его искать? — изумился Ветробой. — Ребята, слушай мою команду: ставить лагерь, ночевать будем здесь. Зажечь костры. У кого есть жратва, делиться с другами. А ежели кто запас мед али вино в мехах, то в общий котел лить: сегодня Руслана Лазоревича чествуем за доблесть его немалую!
Утром Руслан отозвал воеводу в сторонку.
— Пора мне, воевода. Ты еще пока дождешься остальных, да с обозом и дорога не быстрая. К тому же, вам скоро на Любеч поворачивать, а напрямик быстрей мне выйдет. Что дорог там почти нет, то не беда, давно привык. А поспешать мне надобно: уж если там еще и печенеги, то, мыслю, сперва мне следует колдуна прихватить, чтобы им не достался, а далее уж смотреть, чего с этими степными харями сделать можно… Только просьба у меня к тебе, Ветробой Бориславич: девчонку я на твое попечение оставлю. Проводи ее до Киева, лады? И присмотри, чтоб из наших кто ее не обидел, маленькая же совсем…
— Добро, Руслан. И что ехать решил, добро, и что о девке заботишься. Доставлю до Киева в лучшем виде. Отца, говоришь, ищет?
— Да, он, вроде как, в княжьей старшей дружине, если я правильно понял.
— Нда? Я там, кажись, наперечет всех знаю. Не сказывала, звать-то как батьку ее?
— Сказывала. Владимиром. — Руслан поначалу не понял, отчего воевода выпучил глаза.
