— Доспехи у них ничего. Крепкие. Вон смотри, даже меч выщербил.
Он протянул лезвие Исину, но хазарину было не до того. Абсолютно бесшумно воин позади пещерника сделал шаг. Кончик вздернутого вверх лезвия блеснул в свете луны.
Исин резко отбросил руку с ножом назад, но тут пещерник опережая его движение небрежно махнул мечем за спину. Там всхлипнуло, вверх выбросило фонтан крови и голова последнего из нападавших покатилась по полу.
— Доспехи хорошие. О такие не одну саблю затупишь — как ни в чем не бывало продолжил пещерник — Только дуракам достались.
Исин в растерянности смотрел как у убитого подогнулись колени и тело последовало за головой. Из обрубка плеснуло теплой кровью, а Избор, вложив меч в ножны, сказал.
— Ну да ничего. Это-то как раз поправимо. Раздевай их. Снимай доспехи.
Растерянности Исина перешла в злость. Он с размаху всадил нож в стену. Пещерник засмеялся..
— Вот вы, иудеи, какие скорые. Ваш брат с других по две шкуры дерет. Гривну дал в долг, а потом две требуешь, так я с тобой так же поступлю. Я тебе твою жизнь в рост отдам. Быстро не расплатишься — будешь две должен.
Он сбросил улыбку с лица, сразу став похож на изображение идола. Тень очертила скулы и морщины сделав лицо и печальней и старше.
— Поднимай всех. И тут мы не зажились.
Он вышел за дверь. Потом вернулся. Кивнул на трупы.
— Обшарь этих. Им теперь деньги без пользы.
Он еще раз оглядел побоище и добавил.
— Тем более, что они их и не заработали…
Гаврила, как и было условленно, сидел в дверях. На шум шагов он высунул голову в коридор, узнал Избора, но дверь открывать не поспешил.
— Поднимай княжну. Уходим.
Избор взмахнул перед ним окровавленным лезвием.
— Где она?
— Лежит — неопределенно ответил Гаврила. Что-то не понравилось Избору в его ответе. Он распахнул дверь и еле устоял на ногах под напором волны гадливого ужаса. Окно было разбито, а вся горница была забрызгана кровью. Красный цвет был везде — на полу, на стенах, на кровати и на самой княжне. Она лежала такая же неподвижная, как в тот раз, когда он впервые ее увидел в шатре Чичак. Только тогда она была серая. А теперь — кроваво красная. По всей комнате — на кровати и даже на самой княжне лежали окровавленные ошметки, еще истекающие сукровицей. Сверху на Избора упала теплая еще капля. Он с уважением посмотрел на Гаврилу. Вот это воин! Пока они там вдвоем дрались против четверых тут произошло настоящее побоище. Уж он-то знал толк в этих делах. Причем, похоже, Масленников не только резал им глотки, но потом еще и прыгал у них на груди — иначе как кровь могла очутиться на потолке… Он огляделся, отыскивая трупы. Их не было.
— Ты куда тела дел?
Гаврила смотрел не понимающе. Избор, удивляясь скромности товарища, пояснил.
— Где трупы? Тут крови человек на шесть.
— Это как резать — со знанием дела ответил Гаврила — иного зарежешь, а крови будет, как у девки после свадьбы.
Избор покосился на княжну и понизив голос сказал.
— Тут-то крови на тысячу девственниц будет. Так где трупы-то?
— Все тут — откликнулся Гаврила. — Он один и был. Размазало его так.
Избор укоризненно покачал головой. Говорить было нечего. Гаврила чувствовал себя очень не уютно, и смущенно баюкал правую руку. Только сейчас Избор понял, какой страшный человек Гаврила Масленников. Он запоздало подумал, что надо бы быть с ним повежливее.
— Ладно. Хорошо, что не промахнулся и не развалил этот курятник. Поднимай хозяина. Мы уходим.
— Куда?
— Уходим из города. Они дважды находили ее, значит найдут и в третий раз.
Гаврила с сомнением посмотрел на бездыханную княжну.
— Ей своими ногами не дойти.
— Жить захочет — дойдет.
Он вспомнил Ханукку.
— Добром не пойдет — плетью погоню. Главное придумать, как из города выйти…
Избор стиснул рукоять меча. Оставаться на месте значило погибнуть. Остроголовые теперь знали где они, знали сколько их. Прятаться в городе было немыслимо. Нужно было уходить из него.
За окном начинался день, скрипели телеги. Городской шум прогонял безмолвное торжество ночи. Откуда-то издали донеслась песня. Лицо Избора осветилось счастливой мыслью. Он водил рукой по щетине, щурил глаза, но молчал.
— Ты что задумал?
— Есть добрая мысль. Уйдем из города как калики перехожие. А впереди пустим настоящего дурака. Такого, которого в городе знают. Может, повезет? Дуракам, говорят, счастье. Так что хотя бы один на этот случай нам всегда пригодится.
Гаврила не понял, шутит Избор или нет. Он переступил ноги на ногу. Пол под ним поскрипывал, словно тоже был в недоумении.
— Ты знаешь, я посмеяться люблю, только вот не всегда понимаю когда это нужно делать.
— Я серьезно. Нет у нас другого выхода. Купим сейчас у хозяина тряпья поплоше, мешки…
Все еще не решаясь поверить в такое безрассудство он переспросил.
— И это ты называешь доброй мыслью? Это же бред. Стражники в два счета разберутся кто настоящий калика, а кто так…
Избор не стал спорить. Он просто спросил.
— Ты что, предлагаешь остаться?
Гаврила открыл рот, потом закрыл его и побежал на улицу. Небо у него над головой светлело, растворяя в себе звезды. Над домом кругами летала большая четная птица. Тех, кого она привела за собой уже не было в живых и поэтому было бы только справедливо… Он оглянулся. Улица была пуста. Люди уже проснулись, но жизнь шла за высокими заборами — там мычали коровы, блеяли овцы. Тогда он сложил пальцы в трубочку и несильно стукнул по ним ладонью… В небе вспухло облачко из перьев. Ветер подхватил их и разнес вдоль улицы.
Гаврила прошел улицу до конца и в раздумье присел около забора. Если б они были в Киеве! Как просто было бы осуществить задуманное. Он представил себе церковь святого Николая угодника, построенную еще бабкой нынешнего князя. Именно в этом месте на него снизошла благодать, ниспосланная новым Богом…
Деревянная колокольня понималась не только над улицей, но и над всем городом. Место тут было высокое, веселое. Такое должно было понравиться любому Богу. Выбеленный дождями шатровый верх колокольни освещал еще темное предутреннее небо. Оттуда к земле летели звонкие удары. Маленький человек, одетый в черное, дергал в поднебесье веревку, превращая силу своих рук в звонкую славу новому Богу. Самому справедливому, самому доброму, самому, самому… Гаврила задохнулся от любви, всхлипнул и открыл глаза…
Около церкви постоянно бродили нищие и собрать из них ватагу не составило бы труда, но тут? Где их взять тут?
