Маша отвела лицо от стоптанного самодельного сапога, месившего рядом мох. Человека она не видела, лишь сапоги и продранные в разных местах портки: выше поднять голову мешала грубая веревка, больно впившаяся в шею. Взгляд несчастной девушки скользнул мимо утеса, ужас сковал и без того перепуганное девичье сердечко. Легкая дымка, клубившаяся над священными сосудами, постепенно застилала округу. В лунном свете она казалась кисеей, под которой метались лошади, орали и матерились, сталкиваясь друг с другом, всадники. Таинственного старика, его спутниц и слушателей, которые все еще оставались на своих местах, бандиты не видели, словно их и не было. Вернее, были, конечно, но не как живые люди, а как слабые, едва различимые тени. Тени людей, бревен, старика, его лодки... И только головни дотлевающего костра чадили у самой воды.
– Где они, где? – орал, крутясь на своей лошаденке один из разбойников.
Их кони проскакивали сквозь смутные очертания людей, как сквозь клочья тумана, не причиняя им никакого вреда.
– Да нетуть здеся никого, атаман! – верещал колченогий бандит, уже спешившийся и шевелящий шашкой угли. – А видать, были, кострына эщо и не сгасший.
– «Нетуть, нетуть», – передразнил его детина на рябой кобыле. – Чо, у мени глаза ослепли, штоль? Я их потроха здесь видел. – И он пальнул из большого пистолета в сторону скалы. – Тут ихний вожак сидел, здоровый такой, и девки стояли, а перед ними мужичье местное мудями трясло. Чо встали, ищите, суки!
– Сар-мэн, Сар-мэн! – угомонив наконец Дашу, взревел коротконогий, китайского вида мужик. – Мы здеся двух бабцов зацапали. Красивыя, однако.
– Волоки сюды! – манул рукой главный.
И тут стряслось полное замешательство. Бандитские кони заржали и стали шарахаться друг от друга, некоторые седоки, не удержавшись в седле, полетели наземь, под копыта взбесившихся животных. Прозрачная дымка заволновалась и стала превращаться в настоящий непроницаемый туман, клубящийся, танцующий, который обволакивал разбойников и словно всасывал в себя.
– Все из тумана, из тумана, суки! – заорал вожак и пришпорил коня. – Девок в берлогу, в берлогу увози! – вылетев из предательского марева, вопил он опешившему от увиденного бандиту.
Из десятка конников на чистое, залитое невинным лунным светом место вырвалось человек пять. Отдышавшись и успокоив коней, они с ужасом глядели на живое косматое нечто, клубившееся у скалы. У самой земли, где между туманом и уже росной травой была неширокая, сантиметров тридцать, щель, что-то отчаянно трепыхалось. Атаман соскочил с лошади и, припав к земле, пополз к этому дышащему опасностью просвету. Зажатый в руке здоровенный сухой сук, который он где-то подобрал, выглядел смешным и беспомощным, как хворостина против медведя.
– Сар-мэн, Сар-мэн! – запричитали бандиты, пятясь на своих лошадях подальше от этой чертовщины. – Ты что, совсем сдурел? Назад!!
Однако главарь уже подполз к самой кромке белесого мрака, размахнувшись, воткнул сук в бултыхающееся месиво и тут же почувствовал, как кто-то с силой ухватился за палку. Тогда он резко дернул ее на себя, и в подлунный мир вылетел, весь опутанный белыми, на глазах тающими нитями, колченогий бандит, минуту назад ворошивший угасающее кострище. Бедолагу душил кашель, лицо его было словно измазано мелом.
Сар-мэн повалился на спину, со злостью глядя на этот непонятный туман, который не только отнял у него добычу, но и, скорее всего, погубил нескольких его людей. Страха не было, только злость и досада. И вдруг в эту секунду марево словно расступилось, из него вынырнула высокая статная женщина, остановилась на границе своего мира и жестом, полным страсти, поманила его к себе. Словно какая-то неведомая сила потащила атамана вперед, в страшную, обещающую наслаждение бездну. Он закрыл глаза, словно во сне, поднялся на ноги и сделал первый шаг. А в голове вдруг зазвучал голос Макуты-бея, с которым он и другие предводители разбойников недавно расстались: «...Это страшное и тайное место, его бояться надо, там всякие заморочки могут быть... Шамбалка, Шамбалка...»
– Шамбалка, – произнес Сар-мэн вслух и, очнувшись, увидел, что стоит у самой стены клубящегося тумана, готового втащить его в свое ненасытное чрево. – Шамбала! – туман слегка отпрянул и замер, а атаман начал осторожно пятиться.
– Все! Быстрее! Быстрее домой! – почему-то шепотом заорал на бандитов Сар-мэн. – Таракана везти по очереди! – Он с опаской глянул на спасенного сотоварища, потом на туман. – Все, быстрее, говорю! – поторопил перепуганных нукеров вожак и первым рванул вверх по каменистой тропинке, еще не окутанной белобрысым туманом.
Енох Минович не послушал совета своих разгулявшихся коллег. Забрав с собой показавшуюся ему похожей на студентку проститутку и растолкав уже заснувшего Берию, он велел ехать домой.
– Шеф, мое дело маленькое, я, конечно, отвезть могу, мне не боязно, я уже раза два у разбойников в плену прохлаждался, только вы уж письменно напишите, что сами приказали мне ехати, а письмишко кому-нибудь из своих коллегов оставьте...
– Это еще с какой стати? Тебе что, хамло, недостаточно устного приказания? До чего же в вас эту казенщину вбили, формалист поганый! – наместник Наместника слегка покачивался. Хмель, как и во все времена, делал свою извечную работу – представлял истинное нутро человека, надежно скрываемое от посторонних глаз трезвыми приличиями. – И ты, что ли, боишься? – обратился Енох к стоящей рядом девице. – Как тебя, кстати, звать-величать?
– Боюсь я только без предохранительного щитка клиентов впускать, а зовусь Эрмитадорой Гопс! – приятным голосом произнесла девушка, с любопытством рассматривая нового клиента-ухажера. – Ты, видать, или придурок, или уж больно отчаянный! А мужику бумажку напиши, положено так. Что до меня, так я отчаянных люблю, сама такая, так что не прогадал ты, выбрав меня, – добавила жрица свободы профессионально-игривым тоном.
Не успел Енох ответить, как Берия молча положил на капот машины ключи и кожаный мешочек с документами.
– Вы это уж... тогда без меня и поезжайте, коли писать приказ не будете!
– Что?! – взревел Енох. – Да я тебя в бараний рог согну, скотина, ты у меня с каторги не вылезешь! Кому перечить вздумал?!
– Енох Минович! Енох Минович! Погодите-ка водилу турзучить! – бежал к ним от крыльца запыхавшийся Иванов. – Вот бумажица гербовая и текстик уже набранный, шаблончик, так сказать. Вы только фамилию своего строптивца впишите, удостоверьте росписью и личной печатью. Ничего не поделаешь, формальность! Строжайший запрет с самого верху: все ночные поездки только с письменного приказа. Это одна сторона, так сказать, а другая – ежели вы угодите в лапы к супостатам, водитель будет выкуплен за ваш кошт, а не за государевы, так сказать, денежки. Такие дела! Пишите, пишите, другого пути все одно нет. Помилуйте, любезный, вы еще и девицу решили с собой прихватить? – добавил Маодзедунович, всплеснув руками.
