— Я отношусь с уважением к такому образу мышления, потому что оно исходит от человека науки.
— Откуда вы знаете, что я человек науки, как вы сладкозвучно выражаетесь?
Эта с виду обыкновенная беседа давалась Хаулэнду с трудом. Он почти не спал всю ночь, а ту голую лампу, отражавшуюся в мерцавшем блеске серебряной рукоятки кинжала, он никак не мог забыть.
— Это только догадка. Вы случайно не знакомы с профессором Чезлином Рэндолфом?
— Да, случайно знаком.
— Его многие знают. Но я готов держать пари, вы знаете его лучше всех. Не так ли?
Хаулэнд невольно засмеялся:
— Никто не знает профессора Рэндолфа. Он слишком скрытен и не делится своими мыслями до конца ни с одним человеком.
— Да ну? Ладно, это тоже впечатляет. Кажется, у него есть племянник, который сейчас живет с ним?
Хаулэнд бросил салфетку на стол. Ему не нравилась последовательность вопросов, слишком откровенно выражавших ход мыслей незнакомца.
— Послушайте, кто вы, наконец? Вы появились в Льюистиде в связи с убийством, я полагаю. Так при чем тут Рэндолф, какое он имеет к этому отношение?
— Меня зовут Тим Варнер, — усмехнулся мужчина, — я журналист из «Дэйли Гэлэкси». Очень надеялся, что вы прольете свет на одного парня Мэллоу. Вот посмотрите, судя по всему, он был последним, кто видел убитого живым. О, он обеспечил себя, конечно, железным алиби, здесь нет ни малейшего сомнения. Но меня интересует, почему он, человек из высших кругов, был знаком с убитым.
Хаулэнд был точно осведомлен, что никто на Земле не знал о военном суде над Мэллоу, да и сам Питер никогда бы не узнал этого, если бы в порыве откровенности профессор Рэндолф не поведал ему о мрачном факте в биографии племянника. Другой на месте Хаулэнда не преминул бы в таких обстоятельствах рассказать газетчику компрометирующую Теренса историю. Но Хаулэнд, хоть и сильно не любил и не доверял Мэллоу, не мог без видимой причины повредить ему.
— Ох, — сказал, наконец, Хаулэнд нарочито небрежным тоном, встав и поправив свитер. — Возможно, Мэллоу совсем недавно приобрел такого знакомого в городе. Вы понимаете, о чем я говорю.
— Да, конечно. Может быть, этому Мэллоу повезло.
— Каким образом?
— Ну, он мог стать очередной жертвой — его, может, хотели обокрасть.
Киркуп-Пальцы был превосходным мастером воровского дела.
* * *
Хаулэнд нашел Мэллоу в библиотеке университета. Терри, с серьезным видом сдвинув брови, углубился в старые книги, лежавшие кучами на столе из красного дерева и в пылу увлеченности разбросанные по ковру пола.
Выражение глубочайшей сосредоточенности придавало его красивому лицу что-то похожее на благородство. Но Хаулэнд быстро освободился от имиджа, возникшего в его воображении. В Мэллоу не осталось и капли благородства.
Каждая из клеток, составлявших этого человека, работала в одном направлении и только в одном направлении — для корыстных целей Теренса Мэллоу.
— Итак, убит вор-карманник по кличке Пальцы. Что из того?
— Твоя работа, Мэллоу?
Оба говорили почти шепотом, вполголоса, их слова ловило и заглушало душное помещение библиотеки. К тому же, к счастью, поблизости от них никого не было.
— Нет, черт возьми, это не я! У меня был разговор с полицией, и она не предъявила мне никаких обвинений. Почему ты подозреваешь меня? Я уже устал, и меня тошнит от твоего постоянного, надоедливого брюзжания и критического отношения ко мне, Хаулэнд. Мы вступили в мужскую игру, и в ней нет места старым бабам!
— Да, старым, пожалуй, нет. Но вы со Стеллой Рэмзи, кажется, здорово сошлись во взглядах…
— Оставь ее в покое! То, что между Стеллой и мной, — это наше личное дело.
— И еще Колина Рэмзи, да? Как ты думаешь, что он сделает, если узнает?
— Ну, ты, тупой… — Мэллоу поднял голову от разбросанных перед ним книг — лицо его теперь было злым и жестоким, а отблеск снега снаружи и неяркий свет библиотеки придавали его физиономии мертвенно-бледный вид. Послушай, Хаулэнд. Не лезь, куда не следует, и занимайся своей работой, за которую тебе платят, а делать выводы предоставь мне. Мы взялись за дело, которое должны довести до победного конца, и ты, черт побери, будешь выполнять то, что тебе приказывают.
Наблюдая за Терри беспристрастным взглядом, чему сам удивился, Хаулэнд не совсем уверенно пришел к заключению, что Мэллоу может и не знать о том телефонном звонке и о посещении Питером комнаты, где лежал убитый. А хриплый, режущий ухо голос мог принадлежать самому Киркупу.
Возможно, что так. Возможно, Мэллоу был намного хитрее и коварнее, чем думал о нем Хаулэнд.
— Почему был убит Киркуп?
— Я здесь ни при чем. Пойми это своей тупой башкой. И ничего я не знаю, засек? Ты вроде забыл, что я не должен отчитываться перед тобой за свои действия — кроме всего прочего.
Мэллоу вел себя грубо и бесцеремонно. Бывший военно-космический офицер всегда оставался верным себе — никогда не забывал распускать хвост и старался производить впечатление несгибаемого, сильного космонавта, которому все по плечу.
— Может, и не должен, но Киркуп…
— Я могу объяснить тебе, — Мэллоу резко перебил Хаулэнда. — Он струсил и запугивал всех тем, что случилось с его дружком Фредди Финксом.
А мы, черт его возьми, будем действовать умнее, чем сто Фредди Финксов.
— Значит, точно — Киркупа убил ты!
Эта мысль каждый раз вызывала у Хаулэнда страх. Он все время сомневался в правомерности своего предположения о непричастности Мэллоу к убийству — теперь же ситуация внезапно стала казаться угрожающей. Но надо ли ему идти прямо в полицию?
— Нет, Хаулэнд, я не убивал. Но скажу тебе вот еще что. За тобой будут следить. Если ты выкинешь какую-нибудь глупость, получишь то же самое, что и Киркуп. Понял?
Хаулэнда трясло и шатало, когда он ушел из библиотеки. Он не мог точно определить, чего было больше в нахлынувшем на него сильном волнении — гнева или страха. Он был ужасно разозлен, но в то же время его охватывал страх — отчаянный страх. Только однажды в своей жизни он сталкивался лицом к лицу с реально грозившей ему смертью — и тогда нашел в себе мужество и силы перескочить из потерпевшего аварию и начавшего падать флайера своего друга в столкнувшийся с ними воздушный экспресс, где мужчина и женщина, оба полупьяные, съежились от страха после авиакатастрофы. В тот раз он избежал гибели. Но сейчас — сейчас все было по-другому, и Хаулэнд чувствовал, как кровь предательски отливает с его лица.
Он должен остаться в живых. Он обязан завершить работу, очень важную работу, которая откроет новые пути в освоении Галактики. А, с другой стороны, такая сладкая надежда разжиться деньгами подвергала Питера танталовым мукам — он жил в бедности всю свою жизнь. Если он сейчас пойдет в полицию — раскроется весь их замысел. Это будет равносильно смерти.
