— Я не понимаю тебя, Азраэль. То ты наотрез отказываешься появляться во внешнем мире, то почти умоляешь включить тебя в дипломатическую делегацию, — говорил Макс, — Объясни мне. И к чему такой интерес к Гильдиям магии.
Последние его слова отрезвили меня. Я вздрогнула и подавила в себе так не кстати возникшее чувство. И это, конечно, выдало меня. Азраэль напрягся, а вместе с ним напрягся и Макс.
— Здесь что-то не так, — резко сказал он и обвел свой кабинет, в котором кстати, я никогда не бывала, черными глазами анвара. На секунду я испугалась, что он увидит меня, но нет. Видимо, меня мог видеть только Азраэль.
— Вам показалось, дядя, — почти спокойно ответил он. Но регент не успокоился. Он с минуту разглядывал племянника, и я смогла в полной мере увидеть, как меняется его лицо от обеспокоенного до удивленного и даже шокированного.
— Это невозможно. Твоя аура поменяла цвет и… У тебя появился Халф?
— Это не важно.
— Как это не важно? — воскликнул регент и нервно заходил по кабинету, а поскольку пространство было маленьким, мне пришлось уворачиваться, но заметив усмешку на губах мужчины, я резко остановилась и позволила Максу проходить сквозь меня. Жуткое ощущение, скажу я вам. Я в этот момент себя призраком чувствовала.
— Многие годы мы думали, что твой Халф погиб еще в детстве, но теперь. Я даже могу видеть эту связь. И она крепнет с каждой минутой. Так значит, поэтому ты так стремишься попасть во внешний мир?
— Ну, просто потрясающая проницательность, — воскликнула я уже не опасаясь, что меня заметят. Азраэль дернулся от моих слов, но постарался не показать виду, — Интересно, что скажет регент, когда узнает, что твой Халф — невеста наследника. И вряд ли его обрадует, что ты убил меня.
— Перестань, — все же ответил он. И наткнулся на непонимающий взгляд регента, — Прости Макс, это я не тебе. Ты правильно заметил изменения в моей ауре, потому что мой Халф здесь. И она не отличается почтительностью.
— Она?
— Ага, и не забудь упомянуть, что мой почти родственник весьма неплохо со мной знаком, — вставила я.
— Хватит, — ответил Азраэль.
— Ой, как страшно. И что ты сделаешь? Убьешь меня? Ой постой, ты это уже сделал.
— Прости дядя. Ей просто доставляет удовольствие мучить меня.
— Никогда не думал, что смогу когда-нибудь столкнуться с таким видом связи. Как ты узнал о ней?
— Он меня убил.
— Просто почувствовал ее однажды.
— Когда воткнул мне в грудь атами.
— И кто она, ты знаешь?
— Ваша несостоявшаяся племянница.
— Язва.
— Что?
— Я-то, знаю. Но эта упрямая девчонка не желает иметь со мной ничего общего. Мучает и меня, и себя.
— Ну, тогда скажи ей, что противиться связи побратимов, все равно что противиться себе. Глупо и бессмысленно.
— Скажи это моим убитым друзьям, — прошипела я прямо на ухо Азраэлю, — Скажи как глупо и бессмысленно быть Халфом ублюдка, разрушившего мою жизнь.
Я ощутила удовлетворение, увидев, как резко побледнел Азраэль, но вместе с ним пришла боль. Я обидела его, назвав ублюдком. И боль стала почти нестерпимой, когда он ответил:
— Она это знает, но быть Халфом такого как я для нее сродни смерти. Анвары всегда казались людям чуть ли не чудовищами. И разве девушка в здравом уме сможет согласиться разделить судьбу с такими, как мы?
— Она человек?
— Я понимаю ее ненависть. И мне жаль. Наверное, впервые за все мое существование, я бы хотел не быть тем, кем она меня видит.
— Да, люди всегда предвзято относились к нам. Когда-то мне казалось, что невеста твоего брата сможет исправить ситуацию.
— Не сомневаюсь в этом, — ответил Азраэль.
— Ну конечно. Теперь тебе жаль.
— Ладно. Твоя просьба принята. Твой брат сейчас находится в Свере, на турнире Гильдий, ты можешь присоединиться к нему.
Вот я и узнала, присутствует ли на турнире наследник. Прекрасно, просто прекрасно. Точнее плохо, очень плохо. И что теперь делать?
— Не стоит искушать судьбу нашей новой встречей, — ответил Азраэль, а я мысленно порадовалась. Не хватало мне еще и его увидеть воочию. Похоже, все мои воздыхатели соберутся вместе. Может, устроить среди них соревнование и разом решить все свои проблемы. Как же меня это достало.
— Хорошо. Не буду больше мешать общению с твоим… Халфом, — закончил регент и растворился в воздухе.
— Как мило с его стороны оставить нас наедине, словно мы влюбленная парочка, а не заклятые враги.
— Только ты считаешь меня врагом.
— А кем мне считать своего убийцу?
— Ты всю жизнь будешь попрекать меня этим?
— Я буду ненавидеть тебя до последнего вздоха.
— Ненависть лучше, чем равнодушие. Когда-нибудь она может перерасти в любовь.
— Ты никогда не сможешь заменить Его, ни на троне, ни в моем сердце.
Я снова сделала больно. Что поделать, связь побратимов позволяла нам видеть многое друг в друге.
— Но он никогда не сможет стать ближе тебе, чем я. Как бы ты не сопротивлялась.
А вот теперь он давит на мои слабые точки. Пора заканчивать.
— Ладно. Этот спор меня утомил. Может, отпустишь меня уже?
— Иногда я чувствую себя дойной коровой, — проговорил он и протянул руку, создавая теплый сгусток энергии на ладони.
Я прикоснулась к нему и впитала. Единственная чудесная вещь во всей этой ужасной связи. Приятно, когда по телу разливается тепло, согревая каждую частичку тебя так, что хочется блаженно потянуться и расплыться в улыбке.
Что я собственно и сделала. А чего стесняться? Он и правда для меня дойная корова, помогающая избавляться от невыносимых приступов мигрени.
— Ладно. Я пошла.
— И даже спасибо не скажет, — грустно ответил Халф.
Я остановилась. Медленно развернулась и посмотрела прямо в так пугающие меня раньше льдисто синие глаза. Сейчас они вызывали лишь боль.
— Ненавижу тебя, — простонала я, — Как же сильно я тебя ненавижу.
От удивления моим поведением его зрачки расширились. Он смотрел, как я смахнула какие-то бумаги с его стола, как уселась на самый край, и не мог понять, что со мной такое. Да я сама сейчас не понимала, что со мной такое. Но уйти не могла. Не могла и все.
— Ненавижу, ненавижу, НЕНАВИЖУ, — прокричала я настолько громко, насколько хватило сил, а потом заплакала. Просто почувствовала на щеках слезы.
— Прости.
— Если бы только не убил их…
* * *
Милава, к своему удивлению, ждала встречи с мужем. За эти полтора года они виделись раз пять, не больше. И всегда на официальных приемах. Он вел себя подчеркнуто вежливо и даже учтиво на людях, а наедине они не оставались. А ей отчего-то не хватало их перепалок, этих изматывающих споров, опасности, исходящей от него. И того ощущения, словно по краю ходишь. Ей нравилось это чувство. Оно лучше, чем та тупая боль, что преследовала ее постоянно. Или холод внутри, замораживающий душу.
