Ян Шань поспешно отвернулся. Он слишком хорошо знал это чувство — словно наползающая тяжкая туча, накатывало оно на него с того дня, как зингарец пересек границу Кхитая. Что-то было связано с этим человеком, какие-то силы плели вокруг него свою сеть, и в этой сети Ян Шань мог оказаться как пауком, так и мухой. Не случайно же он который раз сталкивается мысленным взором с этим юношей, наивно полагающем, что это он движет событиями, а не события им. Но дело могло обернуться и так, что события эти подхватят и увлекут не только зингарца, но и самого Ян Шаня, а этого допускать было ни в коем случае нельзя.
— Раз уж ты здесь, Моу Па, разотри мне палочку туши, — обратился Император к юноше, пришедшему доложить том, что поделывают гости. — Я редко тебя теперь вижу, но ты ведь все-таки еще мой хайбэй, не так ли?
Моу Па низко склонил голову.
— Я буду счастлив избавиться от этих людей и снова служить Повелителю Звезд, — сказал он тихо, находя на привычном месте шкатулку с кистями и тушью. — Не прошло и пяти дней, как я хожу среди них, и с того времени у меня такое чувство, что я живу в душном и плохом сне.
Ян Шань посмотрел искоса на склонившегося над лаковым столиком юношей. «Этот мальчик недаром любимец Императора, — подумал он. — Вот сейчас он дал название тому, что я ощущаю уже с новолуния, но никак не могу верно определить». Он спрятал зябнущие руки в рукавах халата и повторил свой вопрос:
— Так как же все-таки хочет Император наградить послов?
Император, полуприкрыв веки, следил за тем, как Моу Па старательно растирает тушь.
— Эти свитки и в самом деле представляют такую ценность? — негромко спросил он.
— О да, — с жаром ответил Ян Шань. — Даже если не все в них принадлежит великой кисти Кан Фу Ци, то, что я успел разобрать, совершенно бесценно. Но наши знатоки рукописей осмотрят эти свитки и скажут точно. Хотел бы я знать, как этот ларец попал в Зингару?
— К чему гадать? — отозвался Император. — Главное, что он теперь здесь. Вы оба, побывавшие на западе, скажите мне, что столь же ценно в глазах человека того мира?
— Золото, — криво усмехнувшись, ответил Ян Шань и глубже засунул руки в рукава. — Как-то мне нынче зябко» Золото и драгоценные камни.
Моу Па подождал еще немного, желая удостовериться, что старший закончил свою мысль, и только после этого кивнул:
— Да, золото и камни. Зингарец едва не обезумел в тронном зале, мне казалось, дай ему волю, и он выковыряет каждый кусочек, не думая о том, что тем самым совершенно обесценит его. Для них в золоте существует лишь вес, а в камнях — лишь величина. Красоты они не видят. Этот человек сокрушается о том, что при разделе земли — если я правильно его понял — ему досталось слишком мало. А между тем это «мало» являет собою пусть небольшое, но княжество. Я едва сдержался, чтобы не сказать ему, что в конце концов ему не понадобится земли больше, чем всего лишь три дэ в длину и один — в ширину.
Старики невольно улыбнулись. Отрадно было видеть, что новое поколение впитало то понятие о ценностях, которое в их глазах отличало кхитайцев от всех остальных народов.
— Хорошо сказано, — одобрительно отозвался Ян Шань. Он помолчал, потом вымолвил, причем недобрая улыбка исказила его губы. — Жаль, что мы не можем отдать ему княжество Тай Цзон — он был бы счастлив увезти его, а мы — избавиться от обузы и вечного соблазна.
Обузой маленькое княжество, или кайбо, чье название тай Цзон означало «Благословенный Край», было для императора, а вечным соблазном — для Ян Шаня. Княжество исправно платило все подати, но существовало само по себе, словно отдельное маленькое государство. Его жители не чтили грозных богов Кхитая, а поклонялись Святому Падде, которого называли Учителем и Пророком. Учение Падды запрещало убивать всякую живую тварь, поэтому тайцзонцы не ели ни мяса, ни рыбы, а птицу разводили только ради яркого оперения. Из-за табу на убийство ни один тайцзонец не был пригоден к воинской повинности. Один-единственный раз попытался Владыка Кхитая набрать рекрутов в Тай Чанре, столице княжества — и был сильно разгневан. Никакие уговоры и побои не действовали. Юноши, с виду прекрасные воины, хорошо сложенные, сильные, наотрез отказывались брать в руки оружие. Двоих из них забили насмерть, остальных пришлось вернуть родным — в весьма плачевном состоянии. |
Кроме непригодности к военной службе, которую император почитал первейшим долгом каждого верноподданного, тайцзонцы вообще были непригодны к каким-либо службам. Своего кайбона они почитали чуть ли не богом, и когда бы ни пытался император переманить в столицу кого-либо из искусников Тай Цзона — а их шелка, изделия из серебра и фарсрора славились далеко за пределами Кхитая, — ему неизменно отвечали отказом, ссылаясь на то, что не могут уйти от своего князя. У Ян Шаня же были свои виды на это княжество. В джунглях, к югу и юго-востоку от Тай Чанры, все еще сохранились руины двух древнейших городов. О народе, населявшем эти города, было почти ничего не известно, кроме того, что правители их, как и кайбон Тай Цзона, объединяли в себе власть и духовную, и светскую. Еще сумел Ян Шань разузнать, что поклонялся этот народ не какому-то конкретному богу, а Великому Равновесию, и жрецы этого культа были самыми искусными магами мира.
Ян Шань несколько раз пытался проникнуть в эти города и разыскать храмы, и однажды ему даже удалось вскрыть один из них. Но путь к сокровищнице ему преградили силы, противоборствовать которым он не смог. Из тьмы древности поднялись жрецы культа и едва не уничтожили дерзкого мага. Все, что ему удалось сделать, это усыпить их на сорок лет — и срок этому сну уже подходил к концу.
А виной этому всему — и неприступности храмов, и дерзости тайцзонцев — была династия князей Тай, вот уже тринадцать поколений правившая в этом княжестве. От отца к сыну переходил в династии некий магический дар — и справиться с непокорным княжеством и его владыками не было никакой возможности.
— Очень жаль, — повторил Ян Шань. — Лучше бы его не было вовсе, чем так.
Император, до того лежавший на подушках, внезапно сел с видом человека, осененного великолепной идеей.
— Почему же не можем? — с расстановкой сказал он. — Отдать нетрудно, пусть возьмет — если только сумеет. Сто воинов, закованных в тяжелые латы — это немалая сила. А ради того, чтобы покорить наконец этих строптивых, я добавил бы ему еще сотню, а то и две
Ян Шань искоса посмотрел на Моу Па — тот с отсутствующим видом возился с кистями.
— О чем это говорит мой Повелитель? — негромко молвил маг. — Чем нам прельстить зингарца, чтобы заставить его двинуть своих воинов на Благословенную Землю? Нет там ни золота, ни камней. Земля щедра, это правда, но что ему до того? Не останется же он здесь жить?
