— Чудеса, — говорили в Ингамарне, глядя на поляны, усеянные лунными цветами.
Особенно красивы они были ночью — единственные цветы, которые не закрывались с наступлением темноты. В полнолуние золотисто-голубые звёзды сверкали повсюду — в садах, на лужайках, вдоль дорог. И даже в самых густых, сумрачных рощах кое-где вспыхивали яркие огоньки. Лунных цветов было так много, что в начале весны другие почти затерялись среди них, но вряд ли тиоли и тиолины обижались на своих недавно вернувшихся собратьев. Ведь они так долго находились в плену у злой богини. Казалось, Санта торжествует победу над своей соперницей, которая уже никогда не сможет ей навредить.
Первое, что сделал Эрлин, приехав в Ингамарну вместе с Гинтой, — это освободил душу золотого зверя. Его статую погрузили на дно Наулинны недалеко от берега, чтобы потом легче было её поднять. Сингала вернули под аркону. Теперь он не лежал, а стоял, глядя в сторону Ингатама.
Нисколько не жалея об утраченном могуществе, Гинта всё же с грустью думала о том, что теперь она, возможно, потеряла способность слышать Синга. Она никак не могла с ним связаться.
Сингал прибежал в сад Ингатама на следующий день после того, как Эрлин освободил душу Нури. В зубах он нёс новорожденного детёныша.
"Что с Наутингой?" — спросила Гинта, почуяв неладное.
Она немного успокоилась, когда поняла, что по-прежнему слышит своего четвероногого друга. Только вот новость, которую он принёс, была безрадостной.
"Наутинги больше нет, — ответил зверь, положив слепого детёныша на траву. — Его рождение стоило ей жизни. Сначала я думал, что он тоже мёртв. Он не дышал… А потом вдруг стал дышать…"
"Когда это случилось?"
"Вчера. Солнце было ещё высоко".
"Он действительно умирал, Синг. Душа покинула это тело, но душа Нури, которую освободил Эрлин, вселилась в твоего сына".
"Нури? Тот сингал, который жил три тысячи лет назад? Я рад, что он вернулся".
"Наутинга тоже когда-нибудь вернётся к тебе".
— После тебя, Синг, она была самым умным зверем на свете, — сказал Эрлин, узнав о смерти харгалихи. — Она вспомнила меня через столько лет… Я никогда её не забуду.
Детёныш жалобно запищал.
"Позаботьтесь о моём сыне, — попросил зверь. — Я ухожу в горные леса. Там мало охотников и много дичи. И недалеко до вершин, где дует сильный ветер. Мне там хорошо… Я ещё долго не смогу забыть Наутингу. Наверное, мне больше вообще не нужна подруга. Я хочу побыть один. Я буду подниматься на вершины и слушать ветер. Кажется, теперь за тебя можно не беспокоиться. Этот человек уже достаточно повзрослел и способен тебя защитить. Но ты зови меня, если что… Я буду в горах над Хаюганной. Вдруг опять понадобится вызвать бурю".
"Надеюсь, больше не понадобится, Синг. Хочется верить, что все бури улеглись. Ты просто так приходи. Не забывай, что у тебя есть друзья, и они всегда тебе рады".
Синг лизнул Гинте руку, взглянул на Эрлина и побежал прочь. Они смотрели ему вслед, пока он не скрылся из виду.
Детёныш опять запищал. Гинта взяла его на руки и прижала маленькое пушистое тельце к груди.
— Тише, Нури… Всё будет хорошо. Мы снова вместе. Надо бы послать на скотный двор за молоком.
— Пожалуй, это нам только на пользу — повозиться с детёнышем, — заметил Эрлин. — Особенно мне. Ты-то, я знаю, ни перед чем не растеряешься, а вот мне надо заранее готовиться к роли отца.
Эпилог.
Акамин и Аххан ещё успели полюбоваться на правнуков. Черноокая смуглянка Диннара и светлокожий синеглазый Сагаран появились на свет в один день. Многие увидели в этом перст судьбы. И не ошиблись. Эти двое были неразлучны. Они вместе бродили по лесам, носились на резвых хортах в пустыне за Улламарной, лазили по горам… А когда они, гуляя по некрополю, подходили к надгробиям огненного тиумида Сагарана и Диннары, дочери Акамина, диурин на этих могилах начинал светиться.
Все, кто знал покойную аттану, говорили, что юная Диннара — вылитая бабка. Амнита ни с кем не спорила, но она считала, что глаза у девочки отцовские. Не говоря уже о характере. У Диннары довольно рано обнаружились способности к таннуму, и с десяти лет она начала заниматься в школе нумадов, которую открыл при Уллатаме её отец. Утратив прежнюю власть над камнем и над танхами, Диннар всё же остался хороши нумадом-арканом и давал уроки на всех трёх ступенях, но уделять этому слишком много времени он не мог. Как бы ни заботились об Акамине лучшие в Улламарне нумады-саммины, старик слабел с каждым годом, и лет через пять после того, как его внук с женой обосновались в Белом замке, управление мином полностью легло на плечи Диннара.
Сразу после возвращения в Улламарну законного наследника Фаюм и Канхаир уехали отсюда, продав свои дома и земли. Один перебрался в Лаутаму, а другой ещё дальше — в Хортангу. Диннара это позабавило. Он ни с кем не собирался сводить счёты, но удерживать этих двоих не стал. Поместье Фаюма купил земледелец из Валлондорна, разбогатевший на торговле холой. Чистокровный валлон, он когда-то вопреки воле родителей женился на сантарийке. Её умение управлять нигмой позволяло им собирать хороший урожай даже в засушливые годы. Поселившись в северном мине, супруги занялись выращиванием велеса. Тем же занимались их дети и внуки. Уже в следующем цикле Улламарна вернула себе былую славу лучшего в Сантаре производителя голубого вина.
Диннар не оставил скульптуру. Теперь, когда обработка камня требовала от него гораздо больше времени и сил, он предпочитал дерево и глину. Но его искусство по-прежнему восхищало людей. Молодые ваятели со всех концов Сантары приезжали к нему учиться, в Улламарне появлялись новые мастерские. Глухая северо-западная провинция постепенно превращалась в один из культурных центров. Самые одарённые из сыновей Диннара стали известнейшими ваятелями и ювелирами. Акамин не возражал, когда внук изъявил желание перевезти в Улламарну своих отпрысков от марвидских женщин. Иные, повзрослев, стали землевладельцами. После пустыни Улламарна казалась им просто сказочным краем, и выращивание бесподобных на вкус плодов, которые рождала эта богатая земля, доставляло им удовольствие. Но большинство сыновей Аль-Маррана вернулись в пустыню. Многие стали основателями новых городов, для благоустройства которых они охотно приглашали сантарийских нумадов и валлонских учёных. В пустыне создавались оросительные системы, было прорыто множество каналов, вокруг поселений расцветали сады.
— Скоро к западным городам вернётся былое величие, — говорил отцу Айдан, ставший правителем Сатхамы.
Тот каменный город, который когда-то украсил своими творениями юный Диннар, был теперь лишь небольшой частью новой Сатхамы. Его берегли, как святыню, ничего там не трогали, а приезжих туда пускали маленькими группами в сопровождении специальных служащих. Гостям обязательно показывали храм Чёрной Звезды и могилу старой Сатхи, няни Аль-Маррана, к которой он был очень привязан. Первое, что он сделал, приехав в пустыню после своих земных и небесных приключений, так это издал закон о защите марканов. Этот закон потом строго соблюдали все западные правители. Каждый, вступая на трон, клялся защищать марканов от притеснений и насмешек. Для калек и слабоумных строились благотворительные заведения. К счастью, рождение неполноценных детей постепенно сокращалось, а с тех пор, как пустынные жители начали заключать браки с сантарийцами, и вовсе стало редкостью. Там более что решать эту проблему марвидам помогали нумады-саммины.
