— Ой-ой-ой! — запричитал коротышка. — Хвала богам, наконец я хоть кого-то разыскал! И не пойму, что такое приключилось! Если бы я знал, какой длинный этот туннель... он ведь, оказывается, длиной со всю церемониальную дорогу, и... о-о-ох, я вам не стану рассказывать, сколько раз мне казалось, что на меня вот-вот обрушится потолок! Нет, пожалуй, более страшной ночи мне в жизни не доводилось пережить! А несчастный Хасем... сначала из ума вдруг выжил, а потом... ох, бедный, бедный Хасем! Видно, все-таки его настигли эти злодеи уабины — больше ничего в голову не приходит. Нет, вы только представьте: эти мерзавцы переоделись рабынями! Кто бы в такое поверил, а? О, как ужасен этот мир! Одного не пойму: как это и меня не прикончили...
Поток слов вдруг резко оборвался. Коротышка взобрался на большой камень и устало отер пот со лба.
— Оман? — оторопело выдохнул джинн. — Оман, это... ты?
Вопрос, само собой, был чисто риторический. А каким он, спрашивается, еще мог быть?
— Виана-Виану, Виана-Виану...
— Богиня живых, поглоти меня, словно огонь...
— Богиня смертных, услышь мою мольбу...
— Виана-Виану, Виана-Виану...
— О, богиня, пожалуйста, верни назад мисс Кату!
Громко раздавались голоса в темном предутреннем лесу, сливались и соединялись, преображаясь в странную, неземную музыку. И чудо происходило! Загадочное зеленоватое свечение, похожее на фосфорическое, пробивалось от земли к корням и травам. Сердце Нирри громко билось. Ланда потянулась к ней, взяла ее за руку. Они начали танцевать, приседая и кружась. Зеленоватое свечение разгоралось все ярче, поднималось все выше, оно, подобно огню, охватило ветви векового дуба. Между танцующими женщинами возник зеленый светящийся столп. Они кружились около него, а столп начал медленно вертеться вокруг своей оси. Под ногами у Нирри и Ланды зарождалась новая жизнь: прорастали травы и цветы. И вот наконец внутри столпа зеленого света возник образ кристалла — зеленого кристалла!
— Мисс Ката! О, мисс Ката, где вы?
— Богиня! — вскричала Ланда. — Мы видим твой знак, твой символ, средоточие твоего могущества! Священная Виана, верни нашу сестру на путь, по которому она должна последовать! Всемилостивейшая, руководи ею...
Но тут земля словно бы взорвалась неведомой силой. Женщины вскрикнули. Их отбросило в разные стороны и швырнуло наземь. Светящийся столп замерцал. На фоне зеленого света возникли алые вспышки. Они следовали одна за другой. Неожиданно пробужденные стихийные силы превратились в бушующий смерч. Полегли на землю папоротники, вырвало с корнем цветы, пожухли травы, а лианы искорежились, подхваченные жутким танцем смерча. А кристалл все вращался и вращался.
Нирри закричала:
— Что же это творится? Мисс Ланда, что такое делается?
Она в отчаянии хваталась за траву и корни. Словно парус во время шторма, билась на сумасшедшем ветру ее белая ночная сорочка.
— Нирри, держись!
— Мисс Ланда, не могу...
— Держись, только держись...
Одной рукой Ланда вцепилась в крепкий корень, другой ухватилась за подол ночной сорочки Нирри.
Раджал опустил глаза и уставился в пол. Неподалеку от черного провала в каменном полу стояли Джем и Ката, забывшие обо всем на свете, кроме друг друга. Посередине пещеры стояли, обнявшись, Бела Дона и Амеда. У дверей то обнимались, то глядели друг на дружку полные счастья старые приятели — калиф и джинн. Даже Малявка, похоже, забыл об ужасе, охватившем его, когда он наткнулся на отрубленную голову Эли Оли Али. В конце концов ему следовало радоваться тому, что его злющий папаша больше никогда не станет вопить на него и избивать его. Мальчуган бегал посреди обломков камней, заливисто хохотал и играл с Радугой, радуясь тому, что пес вновь обрел красивую разноцветную шкуру. У Раджала заныло сердце, но боль тут же сменилась приливом странных чувств — надежды пополам со страхом. С дрожью поднялся он по лестнице в брачные покои, но там никого не оказалось. Под подошвами туфель Раджала хрустели мелкие обломки, пол был залит кровью.
— Арон? Арон? — проговорил Раджал шепотом — только для того, чтобы произнести это имя. Он опустил глаза, посмотрел на трещины в зеркальном полу, и ему вдруг показалось, что он увидел отражение своего нового пропавшего друга, в отчаянии вцепившегося в своего злобного господина.
Раджал горько вздохнул. Было время, когда он думал, что любит Джема. Теперь он любил другого и понимал, что в этой любви есть нечто истинное, нечто настоящее. Но все казалось так безнадежно. С тоской Раджал спустился по лестнице.
И как раз тогда, когда он добрался до подножия лестницы, у него на глазах произошло нечто ужасное. Из-за спины Джема, из черной ямы, края которой были усыпаны пеплом, высунулось последнее дрожащее щупальце Пламени.
— Джем! Осторожнее!
Джем развернулся, но в это же мгновение Пламя рванулось вперед и его щупальце свернулось кольцами — но на этот раз не вокруг Джема, а вокруг Каты. Джем бросился к ней, но жар Пламени был нестерпим, и он отступил. Огненное щупальце потащило Кату к черному провалу.
— Ката! Кристалл! Помни о кристалле!
Ката, бившаяся в огненных оковах, сумела-таки прижать руки к кристаллу на своей груди.
— Священная Виана! Прогони это Зло!
И как только Ката выкрикнула эти слова, сквозь пролом в крыше Святилища сверкнула громадная зеленая молния.
Когда ее вспышка померкла, Пламя угасло, исчезло. Но, увы, исчезла и Ката.
* * *
Все было кончено. В одно мгновение все было кончено. Неожиданно злое колдовство ушло — пропало вместе со смерчем, с диким ветром и принесенной им болью. Все исчезло, а на том месте, где только что вертелась бешеная воронка смерча, возникла знакомая растрепанная фигурка — черноволосая девушка, прижимавшая к груди зеленый кристалл.
— Мисс Ката? — ахнула Нирри. — Мисс Ката, это вправду вы?
Ката от изумления вытаращила глаза.
— Нирри? — пробормотала она. — Нирри... Ланда?
Она пошатнулась и лишилась чувств.
— Мисс Ката! — Нирри бросилась к ней.
— Зеленая молния... Ланда — это, видимо, Ланда позвала ее обратно. Она желала ей добра, но... нет, нет, нет!
Джем опустился на колени, закрыл лицо ладонями. Раджал поспешил к нему.
— Джем? — негромко окликнул он друга. — Ты о чем?
Но Джем ему не ответил. Ему, да и Джему тоже, ответила Амеда. Пока Раджал ходил в брачные покои, Амеда подошла к мертвому Симониду и с тоской обняла своего дядю, которого никогда прежде не видела, но который был так похож на ее отца. Она нежно, заботливо закрыла глаза старого мудреца и провела кончиками пальцев по его длинной волнистой бороде.
