Удостоверившись, что Андреас удалился в противоположный конец зала, Тавис присоединился к отцу, и они отыскали Шону, Фотира, Ксавера и Хагана, а потом все вместе прошли к столам, ломившимся от яств. Мальчик заметил, что Гринса вскоре подошел к своей сестре.
Поначалу Тавис так радовался возможности побыть среди родных и близких людей, что не обращал никакого внимания на остальных. Но спустя какое-то время он снова стал замечать враждебные взгляды. Люди смотрели на него так, будто он одет был в цвета Анейры или, что еще хуже, покрыт кровью Бриенны. Постепенно молодой лорд начал понимать, почему Гринса спросил, хочет ли он остаться.
Когда кирси снова подошел к нему, Тавис вздохнул с облегчением.
— Веселитесь? — спросил предсказатель, отпивая вина из бокала и скользя рассеянным взглядом по залу.
— Нет. Как ты и предвидел.
Гринса посмотрел мальчику в глаза:
— Мне не доставляет удовольствия мысль, что я оказался прав. Надеюсь, вы понимаете это, Тавис. Они не готовы отнестись к вам благосклонно, а вы пока еще не в силах обойтись без их благосклонности.
— Похоже. Я готов уехать, когда ты пожелаешь.
Кирси пожал плечами.
— Да хоть сейчас.
— А как же твоя… А как же главный советник?
— Мы уже попрощались.
Тавис кивнул. Он не был уверен, что уже готов отправиться в путь, но ему было достаточно позора для одного дня.
— Дай мне попрощаться с родителями.
Расставание с отцом и матерью оказалось не таким мучительным, как он предполагал. Мать вскрикнула, но она ожидала этого. Отец в последний раз попытался уговорить Тависа отправиться в Глендивр, но мальчик уже принял решение. Поняв бесполезность всех попыток переубедить сына, Яван вручил ему кошелек, полный монет.
— Не знаю, на сколько тебе этого хватит, — сказал герцог. — Но ты будешь обеспечен пищей и жильем, по крайней мере, несколько месяцев.
К великому удивлению молодого лорда, прощание с Ксавером оказалось неожиданно тяжелым. Когда они обнялись, на глазах друга выступили слезы, и Тавис посмеялся бы над ним, когда бы сам не плакал.
— Да хранят тебя боги, Тавис, — прошептал Ксавер, все еще крепко обнимая его. — Чего бы еще ты ни искал, надеюсь, ты обретешь душевный покой.
Тавис отступил назад и через силу улыбнулся, с трудом сдерживая слезы.
— Да хранят тебя боги. — Он хотел бы сказать больше, но слова, казалось, не имели никакого значения. Ему оставалось лишь надеяться, что Ксавер понял это.
Фотир пожал Тавису руку и пожелал удачи; то же самое сделал Хаган. И внезапно мальчик почувствовал, что больше ничто не удерживает его здесь. Или почти ничто.
Они с Гринсой уже двинулись к выходу, когда он понял, что еще нужно сделать.
— Подожди минутку, — сказал молодой лорд, придержав кирси за локоть.
Гринса недоуменно взглянул на него, но Тавис, ничего не объясняя, направился к королю, который разговаривал с герцогами Сассина и Торалда.
— Прошу прощения, ваше величество. — Тавис низко поклонился Керни. — С вашего позволения, я отправлюсь в путь. Но прежде я хотел бы смиренно поблагодарить вас за вашу доброту и великодушие.
Несколько мгновений король внимательно смотрел на него, а потом положил руку мальчику на плечо. Разговоры вокруг стихли, и Тавис почувствовал, что все смотрят на него. Однако в ту минуту ему было все равно.
— Я отпускаю вас, лорд Тавис, — сказал Керни. — И остаюсь вашим другом. Надеюсь, вы сумеете найти то, что ищете, а я буду ждать вашего возвращения.
О большем Тавис и просить не мог; вероятно, иной милости и нельзя было ожидать от короля, только что вступившего на престол. Мальчик еще раз поклонился и пошел прочь. Гринса нагнал его у самой двери, и они вышли во двор, залитый солнечным светом.
— Это был смелый поступок, — сказал кирси. — И самый умный из всех, которые я знаю за вами.
Тавис взглянул на предсказателя и ухмыльнулся.
— Ты мог бы, по крайней мере, попытаться сказать это не таким удивленным голосом.
Они вернулись в свою комнату, собрали самые необходимые вещи и уложили их в походный мешок. Потом они вышли из замка и проследовали к южным воротам города — так называемым степным воротам. Выйдя за городские стены, они увидели впереди отвесные скалы Сирисской степи. Тавис разглядел вдали, на юго-западе, Кровавые водопады — там стекала с гор река Сассин. Если они пройдут вдоль реки к самым истокам, то окажутся всего в нескольких лигах от сирисской границы.
— Вы окончательно все решили? — спросил кирси в последний раз. — Еще не поздно отправиться в Глендивр.
— Я уже говорил: мне нечего делать в Глендивре.
— И вы по-прежнему не хотите отыскать Шерика? По крайней мере, мы знаем, где он находится.
— Бриенну убил не Шерик. Он ничем не поможет мне доказать свою невиновность.
Гринса открыл было рот, но усилием воли заставил себя промолчать. Молодой лорд наверняка видел, что он недоволен. Предсказатель дал Керни слово оставаться рядом с Тависом и оберегать мальчика от опасности, но уже глубоко сожалел о своем обещании.
— Я хочу найти его, Гринса, — сказал Тавис с мольбой в голосе. — Я знаю, что ты хочешь разыскать Шерика. Но если мы найдем убийцу, то наверняка узнаем, кто заплатил ему. Разве это несущественно?
Предсказатель смотрел неподвижным взором на далекие водопады; таким печальным Тавис еще никогда его не видел.
— Думаю, я знаю, кто заплатил убийце, — тихо проговорил Гринса. — Но мы в любом случае попытаемся найти его. Возможно, в конце концов он приведет нас к Шерику.
Нолтьер, Анейра
Он больше любил южные города — любил всегда, как он понял, потягивая пиво в садике при гостинице, в которой остановился. Отчасти это объяснялось тем, что они напоминали ему родные места в Сириссе. Понятное дело, Нистаадский замок не шел ни в какое сравнение с Нолтьерской крепостью, однако известное сходство между ними имелось. Но даже не будь такого сходства, Кадел все равно отдавал бы предпочтение архитектуре юга. Замки Эйбитара и Везирна, а также северной Анейры и Сирисса строились с расчетом на войну, и только. Они были тяжеловесными и безобразными, словно строители надеялись восполнить грубой мощью своих творений недостаток изящества и легкости.
Однако Нолтьерской крепости удалось сочетать в себе грозную силу с удивительной изысканностью и красотой. Замок и обнесенный стеной город стояли на холме, на восточном берегу Черной реки, неподалеку от южной окраины Великого Анейранского леса. Стены крепости, сложенные из камня, давшего название реке, были черными как смоль и такими же высокими, как стены Кентигерна или Торалда. Стройные, почти хрупкие на вид башни возносились высоко над городом и обеспечивали лучникам, стоявшим у затейливо вырезанных бойниц, прекрасный обзор в сторону реки, холмов и дорог, которые вели к городским воротам. Даже здания лавок, тянувшиеся вдоль изогнутых улиц, были построены со вкусом и знанием дела. Двери и окна у них имели не прямоугольные очертания, а арочные. Фасады почти всех строений украшала лепнина, каковую роскошь на севере позволяли себе лишь самые знатные особы. На всех садовых участках росли цветы, и даже мелкие торговцы выставляли свои товары наиболее приглядным образом.
