Я бы сожрал это всё…
Однако, я помнил, что денег у меня практически нет, за всё собирался платить Санников, а загоняться в долги, причём не зная, когда сможешь отдать — мягко говоря, не комильфо. Так что мой выбор был весьма скромен.
Я ориентировался скорее на цену, чем на вкус, выбрав самые дешёвые блюда.
Заказ принесли быстро. Капустные щи — раньше я понятия не имел, почему они так нравились моим бабушке и дедушке, прежде казались какой-то перепаренной кислятиной. А стоило глубокой тарелке, налитой до краёв, оказаться у меня перед носом, как я умял всё это дело за милую душу.
Точно так же с сверхсветовой скоростью исчезли в желудке макароны «по-флотски». Вроде только что стояли передо мной и вдруг, хоба — и нет!
Зато иван-чай с капустным пирогом я уже пил медленно, растягивая удовольствие и смакуя каждый откушенный кусок.
Это было действительно райское наслаждение, и куда там до него всяким «Баунти».
Только один по-настоящему сытый солдат может понять счастье другого.
Впервые за эти дни я наелся до отвала, даже пришлось ослабить поясной ремешок на брюках.
Санников от меня не отставал. Он тоже по-солдатски быстро расправился с первым, вторым и третьим.
Само собой, после столь плотного обеда резко напала сонливость — недосып вечный спутник любого военного. Но было жаль тратить драгоценные часы и минуты увольнения на сон, тем более, следующий этап «культурной программы» включал в себя визит в бордель. А это меня волновало ещё сильнее, чем еда.
Я, конечно, опасался «намотать» чего-нибудь на свой «винт». Хрен его знает, какие тут свирепствуют болячки, кроме венерических… Да и лечатся ли они вообще?
Предварительно от Цыгана выяснил, что ничего такого подхватить в городском «лупанарии» мне не грозит. Девочек тщательно осматривают, они регулярно сдают анализы и проходят всяческие медкомиссии, и вообще отношение к этой индустрии довольно серьёзное, почти как к космонавтике моего мира.
- Расслабься и получай удовольствие, — так напутствовал меня Цыган перед увольнением.
Я всё-таки был человеком мнительным, однако сейчас эта своеобразная опасность скорее распаляла моё желание, чем отпугивала.
- Пора и честь знать! — сказал Санников.
Он подозвал официантку, расплатился с ней по счёту и дал хорошие чаевые.
Когда я выходил из кафе, то невольно повернулся, ощутив на спине чужой взгляд. И не ошибся — это официантка по-прежнему разглядывала меня с какими-то странным интересом, но я не мог понять с каким именно — было в нём что-то нехорошее, вивисекторское.
Довольные как коты, обожравшиеся сметаной, мы потопали к следующему пункту назначения.
Снова залезли в такой же «бусик», вернулись на несколько остановок назад, и вышли возле небольшого бульвара.
Пешком отмахали пару кварталов.
- Далеко ещё идти, господин ефрейтор? — спросил я.
- Видишь, вон то здание с розовой вывеской? — показал мне Санников.
- Так точно, вижу.
- Нам туда, — сказал он. — Даже не сомневайся, тебе там понравится.
- А я и не сомневаюсь, — мой рот сам по себе растянулся в улыбке.
И так же самопроизвольно улыбка стёрлась с моего лица. Из борделя навстречу нам высыпала толпа молодцеватых парней в военной форме.
И, судя по погонам, это были юнкера.
А, что хуже всего — они тоже нас заметили.
Глава 14
У меня в голове сразу выветрились остатки хмеля. Не будь рядом Санникова, я бы развернулся, чтобы позорно измотать противника бегом. Их человек десять-двенадцать, а нас двое. Против такой оравы можно выстоять только в американских или гонконгских боевиках. В реальной жизни драка заканчивается быстро и прозаично.
- Господин еф… — взволнованно заговорил я, но спутник меня прервал:
- Не ссы, рекрут. И не вздумай бежать — потом лучше в часть не возвращаться, позора не оберёмся.
- Есть не ссать, — вздохнул я, всеми фибрами души чуя, что вот он — песец котёнку, а вернее сразу двум котам в форме.
Юнкера знали, что мы не дёрнемся, не смажем пятки салом, а потому надвигались на нас медленно и неумолимо словно грозовая туча. Ещё немного, и тверди небесные разверзнутся…
Физически крепкие парни, с развитыми грудными клетками, уверенные в себе, успокоенные численным превосходством. Да они уже предвкушали скорую потеху. У многих на лицах появились кривые ухмылки, не предвещавшие ничего хорошего. Они подступали к нам полукругом.
- Идём, — приказал Санников.
Мы двинулись навстречу, одинокие, как парус в океане. Дураку ясно: краями не разойтись, ещё несколько шагов и мы схлестнёмся.
Дорогу преградил высокий блондин с прямоугольным волевым подбородком. Его могучая фигура говорила о том, что юнкер всё свободное время проводил в тренажерке. Наверняка ещё и жрал спортпит вёдрами, даже через парадку чувствовалось гипертрофированная переразвитость его мышц, при каче в натуралку таких результатов не добиться, хоть умри на тренажёрах.
Говорят: большой шкаф громко падает. Чтобы уронить этот «шкаф» понадобился бы бульдозер.
Мужественное лицо блондина портили слишком узкие глазки, похожие на две щёлочки. Будь у него широкие скулы, я бы подумал, что он азиатских корней, но нет, во всём остальном — типичный европеоид.
Сильный, самоуверенный, не привыкший получать сдачи. Почему-то не сомневаюсь, что остальные юнкера в его взводе порой стонут от выходок блондинчика, потому что во взгляде здоровяка откровенно читались явные садисткие наклонности. Такие любят в детстве мучать животных, а потом, в более взрослом возрасте, начинают издеваться над людьми.
Санников оказался ниже блондина на полголовы.
- Дай пройти, — сквозь зубы процедил ефрейтор.
Здоровяк ухмыльнулся. Его ноздри хищно раздувались в предвкушении хорошей драчки.
- Да ты совсем берега попутал, чмошник! — заговорил он, явно играя на публику. — Вам, обезьянкам, вообще не полагается покидать пределы казармы. Какого хрена в город припёрлись?!
- Тебя не спросили, урод! — спокойно ответил ефрейтор.
Сейчас я восхищался его мужественностью. Большинство из тех, кого я знаю, предпочли бы заткнуться и не выказывать гонор.
- Значит, ты, чмо зелёное, осмелился назвать меня, будущего офицера, уродом! — Да я тебя, суку, под асфальт закатаю! — Блондин угрожающе замахнулся огромным, как пудовая гиря, кулаком.
Его ручища представлялась мне сваей, способной вбить по уши в землю любого из тех, кому не повезло оказаться на пути здоровяка. Но его же громадные размеры сыграли с ним злую шутку. Будь он чуточку быстрее, его кулак превратил бы Санникова в кучку сплющенного дерьма. Однако перетренированное тело не могло выдержать нужный темп.
Здоровяк уже опоздал, когда только лишь замахнулся. Ефрейтор ударил на опережение, бил словно молния: быстро, сильно и резко.
Никакие кубики, а в данном случае — «плиты» пресса, не могли устоять. Они были просто бесполезны. Здоровяк не успел понять, что с ним произошло, когда кулак Санникова угодил ему в солнечное сплетение, заставляя забыть всё на свете.
Я на своём горьком опыте знал, что это такое. Господи, да мне самому недавно именно так прилетело во время драки с Цыганом. Из тебя словно пробкой вылетает воздух, тело автоматически наклоняется, делается лёгкой мишенью.
Юнкер-Геркулес не был исключением. И вторым ударом Санников выключил того на какое-то время из схватки.
И тут кто-то невидимый щёлкнул выключателем. Юнкера одновременно кинулись на нас.
- Прикрывай мне спину! — заорал Санников.
Я быстро скользнул к нему. Развернулся на сто восемьдесят градусов и, надо сказать, сделал это вовремя: какой-то каратист уже налаживался двинуть ефрейтору ногой по затылку. Растяжка у парня оказалась отменная, офицерский «берец» взлетел в воздух на высоту человеческого роста, но я перехватил его и, хорошенько дёрнув, заставил описать полукруг и врезаться в ближайший фонарный столб.
Ещё одного взял на дзюдоистский бросок через плечо. Вряд ли бы мой тренер похвалил меня за чистоту исполнения, но своего я добился: юнкер оказался на земле, я успокоил его дополнительным, уже чисто боксёрским, прямым в челюсть. И едва не взвыл от боли, когда костяшки больно врезались в зубы будущего офицера.
