— Как знаешь, — ответил Февраль, поднимаясь. — Вечно ты себе проблемы ищешь, Радомир из Стонущих Холмов. Добрый ты слишком, а толку с той доброты? Весь мир тебе не изменить, злой он, мир наш.
И захромал прочь, не попрощавшись. Сокол покачал головой, глядя на его сгорбленную спину.
— Все можно изменить, Февраль. Хотя бы попытаться.
10
Оно настигло нас на привале. Шло не быстро, но без остановок, не нуждаясь ни в отдыхе, ни в пище. Чуяло хозяина и брело напрямик, не разбирая дороги, карабкалось по круче, проваливалось в снежные заносы. Пока не догнало.
Мы сидели, греясь у созданного мной огня — для обычного костра дров было не найти, и отдыхали, запивая нехитрый обед горячим напитком из меда и трав. Я лениво поддерживала пламя, вытянув уставшие ноги. Внезапно Сокол поднялся, словно прислушиваясь к чему-то. Бьорнландцы смолкли, глядя на него.
— Что такое? — спросил Густав. Сокол жестом велел молчать.
— Кто-то приближается, — сказал он наконец. — Но не человек. Йована, погаси-ка огонь.
Я послушалась и проследила за его взглядом. И увидела, как из-за склона горы, спотыкаясь, выбирается… вроде бы человек. Но двигался он странно, как-то заторможено, дерганно. Словно хромал сразу на обе ноги. Весь будто перекошенный, одно плечо выше другого, голова склонилась набок, руки висят, как плети. Когда один из бьорнландцев его окликнул, он даже не заметил.
— Кто это? — прошептала я, прячась за спиной Сокола. Кажется, странный путник услышал мой голос, резко повернул на него и, как мог, ускорил шаг. Я испуганно схватила наставника за рукав.
— Интересно, — протянул тот. — Всем сидеть спокойно и ничего без моей команды не предпринимать. С этим гостем я сам справлюсь, если он, конечно, один. Пусть подойдет ближе.
Он подошел. И я с ужасом увидела, что это все же не человек. По крайней мере, больше.
— Ая-и-и-ы-ы! — провыло существо. Рот его был приоткрыт, челюсть свернута набок. Половина лица представляла собой замерзшую кровавую кашу, позвоночник был будто сломан в нескольких местах. Одна нога подламывалась под неестественным углом. Глаза неподвижные, инеем покрытые. Мертвые.
Я испуганно взвизгнула.
— А-ая-и-ы? — вопросительно повторило оно, замедлившись.
— Йована, прикажи ему стоять на месте, — сказал Сокол. — Ну, давай же!
— А ну-ка стой! — крикнула я. Удивительно, но существо послушно остановилось. — Замри!
И снова послушалось, замерло, будто в камень превратилось. Черт, ну и жуткое оно все-таки!
— Интересно, — повторил Сокол, переводя взгляд с чудовища на бьорнландцев.
— Что это за дрянь? — спросил Густав, сжимая рукоять меча на поясе.
— Мертвяк оживший, — равнодушно ответил Дарко. Все изумленно на него уставились. — Что вы на меня-то смотрите? — обратился он к бьорнландцам. — На колдуна смотрите.
— Очень интересно, — пробормотал Сокол, подойдя к мертвяку почти вплотную. И заглянул в его приоткрытую пасть. Меня передернуло. — Вот откуда на перевале взялся ястреб-падальщик… Йована, во время нашей великой битвы у тебя случайно кровь не шла?
— Да, когда мы путь расчищали, — немного подумав, вспомнила я. — Шла немного носом.
Резким движением маг вправил существу челюсть. Хруст при этом раздался просто омерзительный.
— Итак, друзья, вы можете своими глазами увидеть, какую опасность таит ваш груз. Немного разлитых эликсиров, потерянный амулет, проклятый кем-то труп, занесенный снегом, и кровь мага — и получайте нежить. Поздравляю тебя, Йована. Ты провела ритуал некромантии.
— Как же так… — некромантия была одним из запрещенных видов магии и каралась законом. Вплоть до смертной казни. — Я же ничего не делала…
— Не волнуйся, милая. Ты не виновата. Но я, кажется, начинаю понимать, почему тебя настолько ограничили во время инициации. Хаотичность такой силы оставлять без контроля действительно страшно.
Но в этом я тоже не виновата! Я покосилась на мертвяка, все так же неподвижно стоявшего на месте. Все из-за тебя, зараза.
— Ну чего ты сюда притащился? — зло прошипела я.
— Хозяин, — скрипучим голосом отозвался мертвяк. Когда челюсть встала на место, он обрел дар речи.
— Смотри-ка, рыжая, он тебя признал! — воскликнул Вилле и восторженно присвистнул. После того как я пыталась на него наброситься, он вообще стал по-другому на меня смотреть. С восхищением. И это было приятно, черт возьми!
Чувствуя на себе взгляды всех присутствующих, я решила проверить, действительно ли чудовище мне подчиняется.
— Эй, ты. Как тебя. Мертвец. Подними руки вверх.
Он немедленно выполнил команду. Бьорнландцы встретили представление довольными криками, смешками и свистом.
— Повернись вокруг себя три раза!
Он послушно исполнил и это. Черт, а мне начинает нравиться некромантия! Что бы еще придумать? На глаза попался Дарко, наблюдавший за нами с отвращением.
— Подойди к нему, — я указала на парня, — и дай ему подзатыльник!
— Йована, — одернул меня Сокол и хотел было остановить шагнувшего в сторону намеченной жертвы мертвеца, но Дарко оказался быстрее.
— Оставь покойника в покое, ведьма, — глухо сказал он, и с прытью, которую от него никто не мог ожидать, схватил здоровенный тесак, оставленный без присмотра.
А потом подскочил к чудовищу и одним движением отрубил ему голову. Голова покатилась по снегу, тело рухнуло рядом. Все затихли, растерянные, только Сокол спокойно прошел мимо тяжело дышавшего Дарко и приблизился к останкам. Провел над ними рукой. То, что минуту назад было мертвяком, вспыхнуло ярким пламенем и вскоре сгорело, оставив после себя лишь кучи золы.
— Ах ты поганец! — проговорил Густав, вставая.
— Не забывай, что Дарко теперь под моей опекой, — осадил его Сокол. — Дарко, верни, пожалуйста, нож.
Вопреки моим ожиданиям, парень сделал, как было велено. Бросил нож, забрался обратно в телегу и улегся, отвернувшись от нас. Сокол проводил его взглядом, потом наклонился и достал что-то из пепла, который раньше был головой мертвеца. Я пригляделась. Монетка?
— Держи, Густав. — Сокол бросил ее бьорнландцу. — Только запри надежнее.
— Что это? — спросила я.
— Артефакт. Поддерживает существование нежити. Во время ритуала его кладут под язык трупа, но иногда достаточно, чтобы он оказался в непосредственной близости. Оживая, мертвец сам положит артефакт куда надо. Я все же советую тебе, Густав, хорошо подумать, соглашаться ли на эту сделку.
Густав нахмурил брови.
— Мое дело маленькое, — сказал он сурово. — Груз доставить, получить оплату. Ваши колдовские штучки меня не касаются.
— Как знаешь. Ну что, отдохнули? Пора двигаться дальше, если хотите до ночи спуститься в долину.
И мы тронулись в путь. Дорога долго тянулась вдоль хребта, постепенно спускаясь вниз, где скрывалась в туманной дымке. Лишь вершины одиноко стоящих гор выглядывали из нее тут и там. Наконец, мы достигли почти самого подножья. Здесь наши пути расходились: купцы ехали дальше по тракту, к столице, а мы возвращались в горы.
Прощание было теплым. Бьорнландцы благодарили нас и приглашали непременно посетить острова. Особенно удивил Вилле. Он позвал меня с собой. В наложницы.
— У меня тебе будет хорошо. Ни в чем отказа знать не будешь, — говорил он. — А что ты худосочная такая, это ничего. У меня быстро мясом обрастешь. Я тебя медом буду кормить, жиром акульим…
Представив это сочетание, я поперхнулась. Бьорнландцы захохотали.
— А что, юная госпожа, ты подумай. Больно уж Вилле падок на баб, которые его побили! А тут баба-берсерк, невиданный случай! Ты бойкая, в его логове диких кошек не растеряешься.
— Ты моих девочек не трожь, — насупился Вилле.
— Ха! Девочки! Никсы это, а не девочки, провалиться им всем, — ответил один из островитян, потирая плечо. Вилле посмотрел на него свысока.
— Другой раз не суйся, — ответил он и перевел взгляд на меня. — Что, рыжая, пойдешь?
Я схватила Сокола за руку. Он пожал мою ладонь.
