— Не пугай мою ученицу, Вилле. Никуда она, разумеется, с вами не поедет.
— Жаль. Но коли надумаешь — в Бьорнланде каждая собака знает, где меня искать.
— Спасибо, — пропищала я, на всякий случай прячась за спиной наставника.
— По коням! — крикнул Густав, и бьорнландцы шумной ватагой двинулись вниз по дороге.
Мы стояли, провожая их взглядами, пока голоса не стихли вдалеке. Воцарилась ставшая за эти дни непривычной тишина.
— Пора и нам в путь, — сказал Сокол. — Осталось недолго.
Он сел на коня и подъехал к Дарко. Тот покосился недоверчиво, но остался стоять на месте.
— Как ты? Пару часов верхом продержишься? — парень кивнул в ответ. — Тогда забирайся.
И протянул ему руку. Дарко отпрянул, посмотрел на Сокола с опаской, словно дикий, загнанный в угол зверек. Сокол терпеливо ждал. Немного подумав, паренек шагнул вперед и взялся за протянутую ладонь. Сел позади мага, стараясь, однако, отстраниться от него как можно дальше. Но когда конь резко тронул с места, Дарко схватился за Сокола, чтобы не упасть, да так и не убрал рук.
Я разозлилась. Он уже и обниматься лезет, придурок! И наставник мой хорош, возится с ним, как с кем-то путевым. Лучше вообще на станции бы оставил, Февраль ведь сам предлагал. Февраль… От воспоминаний о жутком одноногом маге меня словно холод пробрал. Нет. Не надо на станции. Такого даже придурок не заслужил.
Но вскоре Дарко остался на коне один. Дорога превратилась в узкую тропу, круто уходящую вверх по каменистому склону, мы спешились и повели лошадей на поводу. Сначала я была рада прогуляться пешком, но довольно скоро запыхалась, устала и снова начала злиться на Дарко. Ишь, расселся, как король! Тоже мне, ценный груз. Одна надежда, что на днях ему полегчает и он сбежит от нас. Наверняка сбежит, не зря ведь с такой ненавистью на нас смотрит.
Начинало смеркаться, а тропа вела теперь по небольшому карнизу. Слева возвышалась отвесная скала, справа обрушивалась пропасть, на дне которой шумела река. Шли мы медленно, осторожно. Сокол достал два фонаря, зажег и вручил мне один. Вскоре стемнело, и только их желтый свет озарял наш путь. Снизу тянуло промозглой сыростью. Где-то вдалеке тоскливо кричали совы. Я старалась ни на шаг не отставать от своего наставника. Неуютно здесь. Жутко.
Наконец тропа вывела нас на широкую террасу.
— Вот мы и на месте, — сказал Сокол, уводя нас от края. За выступом скалы оказалась ровная площадка, достаточная, чтобы уместить маленький домик с пристроенной сараюшкой. Свет в окнах не горел.
— Здесь кто-то живет? — спросила я удивленно.
— В ближайшие дни здесь будем жить мы, — ответил Сокол, помогая Дарко слезть с коня. — Идите в дом, я позабочусь о лошадях.
Я поднялась на крыльцо. Тяжелая деревянная дверь оказалась не заперта. В нос ударил чуть спертый запах дома, где давно никто не живет. Вытянув перед собой фонарь, я осмотрелась. Узкая комната с печью, окованным железом ларем в углу и полками, заставленными ящиками и бочонками. Низенькая дверь, наверное, в комнату для сна. Стол, прочно сколоченные тяжелые лавки. С потолка свисают связки каких-то трав…
— Так и будешь стоять, как вкопанная? — прервал мое исследование Дарко. Я фыркнула и прошла внутрь, пропуская его. Поставила фонарь на стол. Дарко направился к полкам, порылся там и нашел пару свеч. Мы установили их в плошки на столе, осветив комнату получше.
Странно, но в этом явно нежилом доме кто-то поддерживал порядок: пол был тщательно выметен, стол и лавки выскоблены, на полках хранились какие-то припасы. Словно здесь ждали гостей. Когда вернулся Сокол, он рассказал, что это за место.
— Я приезжаю сюда почти каждую весну. В долинах и дальше к морю в основном живут земледельцы. Растят хлеб, овощи для столицы. Местные сады снабжают фруктами половину королевства. Вот почему важно, чтобы весной погода не подводила. Меня здесь ждут. Готовят, как могут, дом к приезду. Сено для коней запасают. Так что располагайтесь, добро пожаловать в одну из моих резиденций.
Для резиденции архимага домик был, конечно, чересчур скромен. Я бы даже сказала, убогий. Но после ночи на станции и холода перевала казался почти роскошным. Мы натопили печь, и стало тепло и уютно. От побулькивающего в очаге котелка потянулся вкусный запах. В спальне нашлись соломенные матрасы и даже грубое, но чистое белье. Сокол достал откуда-то лохань и мыло и поручил мне нагреть воды, чтобы каждый мог помыться с дороги.
А потом мы сидели за столом и уминали приготовленную Соколом похлебку. Боги, где он научился так вкусно готовить? Мне начинало казаться, что мой наставник знает и умеет все на свете. Я благодарно на него посмотрела, но его взгляд был прикован к Дарко. Тот молча ел, уставившись в тарелку. А еще говорят, что я плохо воспитана! Хоть бы раз спасибо сказал.
— Не хочу на тебя давить, Дарко, — начал Сокол строго, — но надеюсь, ты понимаешь, почему я не могу остаться в стороне. Ты ведь знаешь, кому предназначен товар, не так ли?
Дарко молча кивнул. Сокол накрыл его ладонь своей, парень вздрогнул и поднял глаза.
— Мне не нужны подробности. Только имя и место, где искать. Тебе ничего не грозит, если скажешь. Поверь, я смогу тебя защитить.
— Александр Черное Солнце. Маг из урочища Сухая Балка, — ответил Дарко глухо. — Только… Не ездите туда. Не надо…
— Я и не собираюсь, — ответил мой наставник с видимым облегчением. Да ну… Я-то думала, мы завтра же поскачем сражаться с некромантом. Или хоть разведать, что там происходит. — Этим займется отряд стражей Законов Совести. Нам нужно всего лишь известить их. Спасибо тебе, Дарко.
Тот кивнул в ответ. Мне показалось, ему тоже стало легче. Мы поели, Сокол разлил по кружкам чай из трав. От всего, что случилось за последние дни, голова шла кругом. Так много хотелось спросить, я даже не знала, с чего начать. В памяти всплыла станция. Февраль, предлагающий оставить ему антимага.
— Господин Радомир, тот странный маг на станции. Кто он? И почему живет в такой глуши?
— Февраль? — Сокол задумчиво нахмурил брови. Я невольно залюбовалась его лицом, черты которого казались резче в отблесках пламени свечи. — Жертва войны, что была незадолго до твоего рождения.
— Раскол магов, — вспомнила я уроки истории. Восстание отступников, не принявших Законы Совести. — Неужели он был отступником?
— Нет, Йована. Из тех, кто был на той стороне баррикад, в живых и на свободе почти никого не осталось. Он стоял на стороне закона. Сражался за него в первых рядах. Верил в его справедливость. Лишился здоровья, потерял близких, отрекся от друзей.
— И когда кончилась война, у него ничего не осталось?
— Угу. Потому что веру в справедливость он тоже потерял. После войны выбрал службу на самой дальней станции, где по полгода ни души не встретишь, и помогает охранять магов от королевства, а королевство от магов. Он ведь довольно сильный адепт школы духа. Если бы Февраль не доверял мне, бьорнландцы не то что контрабанду — запрещенные мысли через перевал не провезли бы.
— И все же почему вы просто их отпустили?
— Я же тебе объяснял. Я никого не убиваю без крайней необходимости.
Он замолчал, словно прислушиваясь. Я тоже напрягла слух, но вокруг стояла тишина, только дрова в печи потрескивали.
— Йована, сходи-ка на конюшню, пока я пишу письмо. Я чувствую странную магическую активность. Если там что-то случилось, зови меня. Дарко, проводи ее.
Он-то мне на кой! Не дожидаясь, пока он соберется, я накинула плащ, взяла фонарь и вышла. На улице стало заметно светлее: облака редели, сквозь них проглядывали звезды и круглая, как монета, луна. Полнолуние. Ночь, когда истончаются границы между нашим и тонким мирами. На магов стихий луна влияла меньше, чем на других, но все же наполняла волнением. Ощущением близости к чему-то загадочному, странному. Чудесному.
Я спустилась с крыльца и подошла к двери в конюшню, слыша торопливые шаги за спиной. Постояла, стараясь почуять магию за этой дверью. Несомненно, она там была, но какая-то очень тихая и смирная. Ну конечно, будь там что-то опасное, Сокол бы нас одних не послал. Я смело зашла внутрь, посветила фонарем.
