— Худ тебе кончается. Солнце вот-вот сядет, ты, мазаный жиром дурак.
— Холодная и морозная, — продолжал Ходунок. — Ослепляющая мир. Я Сказание, и Сказание слишком давно не звучало. Но хватит. Я меч, готовый покинуть ножны. Я сталь, и в свете дня я ослеплю всех вас. Ха!
Паран сплюнул в траву. — Колотун упоминал твои приступы… разговорчивости. Он также говорит, что от них нет никакой пользы, если не считать потери жалких крох твоего обычного разумения.
Баргаст ударил себя кулаком в грудь, звук раскатился барабанной дробью. — Я Сказание, и скоро оно будет рассказано. Увидишь, малазанин. Все вы увидите.
— Солнце высушило твой мозг, Ходунок. Ну, сегодня мы вернемся в Крепь — хотя уверен, что Вискиджек уже тебе сказал. Придет Еж т освободит тебя от дежурства. — Паран встал, скрыв судорогу, вызванную движением. — И будет покончено с обходами постов.
Он потащился вниз.
Черт дери, Вискиджек, что вы с Даджеком задумали? Паннион Домин… Какую блошиную задницу не поделили мы с этими мятежными фанатиками? Эти штуки всегда возгораются. Всегда. Взрываются. Писцы переживают взрыв — они всегда уцелеют — и начинают потом обсасывать темные детали вер. Формы сект. Пожар гражданской войны для них словно бы еще один цветок, втоптанный в бесконечную дорогу истории.
Да, все блистает и горит только сейчас. Потом цвета тускнеют. Как всегда.
Однажды Малазанская Империя встретится лицом к лицу с фактом своей смертности. Однажды империю покроет прах.
Он склонился, когда еще один приступ боли скрутил желудок. Нет, не думать об империи! Не думать о смерти Лейсин! Верь в Тавору, Ганоэс Паран — твоя сестра спасение для Дома! Ты бы так с ним не управился. Куда лучше. Верь в свою сестру… Боль стихала. Глубоко вздохнув, капитан возобновил спуск к лагерю.
Тону. Клянусь Бездной, я тону.
* * *
Карабкаясь, как горная обезьяна, Еж достиг вершины. Кривые ноги несли его к Баргасту. Подойдя сзади, он резко дернул его за галун. — Ха, — сказал Еж, садясь рядом в воином, — я люблю смотреть, как у тебя глаза выпучиваются.
— Сапер, — отозвался Баргаст, — ты пена на камнях в середине потока, текущего от стада чахоточных свиней.
— Ты малец хороший, хотя и болтун. Уже замутил голову капитану, ха — ха?
Ходунок не отозвался. Его взгляд вперился в Талинские горы.
Еж стянул с головы рваную кожаную шляпу, ожесточенно поскреб жалкие остатки шевелюры, задумчиво поглядел на товарища. — Неплохо, — рассудил он. — Благородно и загадочно. Я впечатлен.
— Ты и должен. Такие позы нелегко сохранять, знаешь ли.
— Очень натурально. Так почему ты водишь Парана за нос?
Ходунок ухмыльнулся, обнажая запятнанные синим зубы: — Это смешно. К тому же объяснять — дело Вискиджека…
— Притом что он не может ничего объяснить. Даджек призывает нас в Крепь, собирает все остатки Сжигателей. Паран должен быть счастлив снова получить роту, вместо двух побитых взводов. Вискиджек сказал хоть что-то о переговорах с Брудом?
Ходунок слегка кивнул.
Еж поморщился: — Ну, так что?
— Они скоро будут.
— Спасибо и на этом. Кстати, ты официально освобождаешься от несения караула, солдат. Для тебя там внизу сварили мослы бхедрина. Я приправил калом, ну как ты любишь.
Ходунок встал. — Однажды я могу сварить и съесть тебя, сапер.
— И подавиться моей счастливой косточкой.
Баргаст нахмурился: — Я предлагал искренне, Еж. Чтобы оказать тебе честь, друг мой.
Сапер уставился на Ходунка, потом ухмыльнулся: — Ублюдок! Я почти поверил!
Фыркнув, Ходунок отвернулся. — Почти. Ха. Ха.
* * *
Вискиджек уже ждал Парана, когда тот вернулся к посту и передвижным рогаткам заграждения. Когда-то сержант, ныне заместитель Даджека Однорукого, грузный ветеран прибыл на летуне Морантов. Он стоял рядом с полковым целителем, Колотуном, оба смотрели, как группа солдат Второй армии грузит на кворлов собранную за неделю монету. Паран подошел к ним, ступая осторожно, чтобы не выказать владеющую им боль.
— Как нога, командор? — спросил он. Вискиджек пожал плечами.
— Мы как раз обсуждали это, — ответил ему Колотун. Его круглое лицо пылало. — Она залечена плохо. Необходимо пристальное внимание…
— Позже, — прогудел бородач. — Капитан Паран, соберутся ли взводы ко второму звону? Решили вы, что делать с остатками Девятого?
— Да, они присоединятся к остаткам взвода сержанта Дергунчика.
Вискиджек нахмурился: — Назовите мне имена.
— У Дергунчика остались капрал Хватка и… дайте подумать… Штырь, Дымка, Деторан. Вместе с Ходунком, Ежом и Быстрым Беном они…
— Быстрый Бен и Штырь теперь штатные маги, капитан. Но они в любом случае останутся в вашем подчинении. Иначе, я подозреваю, Дергунчик будет слишком счастлив…
Колотун фыркнул: — Дергунчик не знает значения этого слова. — Глаза Парана сузились: — Я понимаю так, что Сжигатели не пойдут с остальной армией?
— Нет, вы не пойдете. Вы пойдете обратно в Крепь. — Серые глаза Вискиджека мгновение изучали капитана, потом скользнули в сторону. — Осталось всего тридцать восемь Сжигателей мостов — не хватает на роту. Если сочтете нужным, капитан, можете отклонить назначение. Найдутся роты морских пехотинцев без командира, и там любят, чтобы командовали высокородные… — Повисло молчание.
Паран посмотрел вокруг. Сгущался сумрак, вверх по склонам окружающих холмов карабкались тени, на небосводе проявлялась россыпь мерцающих звезд… Легко получить нож в спину, так он говорил мне. Сжигатели хранят стойкое пренебрежение к офицерам из благородных. Год назад он мог говорить это во всеуслышание, верил, что голая правда всегда хороша. Ошибочное мнение, что таков путь солдата… хотя это противоположность истинного пути солдата. Мы пляшем на краю мира, полного ловушек и ям. Только дурак прыгает ногами вперед, а дураки долго не живут. Однажды он уже чувствовал, как нож входит в тело. Ранения, которые должны были стать роковыми. Воспоминание покрыло его потом. Угроза не была чем-то таким, чем можно просто пренебречь в порыве глупой юношеской бравады. Он понимал это, и двое перед ним тоже понимали. — Я все же, — ответил Паран, уставившись на южную дорогу, — сочту за честь командовать Сжигателями, командор. Может быть в будущем я смогу стать достойным таких солдат.
Вискиджек хрюкнул. — Как вам угодно, капитан. Если передумаете, предложение остается в силе.
Паран прямо взглянул ему в глаза.
Взводный ухмыльнулся: — На короткое время, конечно.
Из мрака прорисовалась фигура высокой синекожей женщины. Ее доспехи и оружие тихо звякнули. Она заколебалась, смотря то на Парана, то на Вискиджека, потом обратилась к взводному: — Посты сняты, командор. Мы все подошли, как приказано.
