Я бродил вдоль берега вот уже несколько часов. И ничего не менялось. Все тот же утес, все то же спокойное море с вялыми и даже какими-то ленивыми волнами, все та же мелкая галька, шуршащая под ногами. В какую сторону я бы не шел, пейзаж не менялся. Порой казалось, что стою на месте словно прилепленный, сколько бы шагов ни сделал в ту или иную сторону. Солнце, хоть в самом зените, похоже, не двигалось вовсе, было холодным и тепла не приносило. Стоило только подумать о холоде, о возможности погреться у костра, как тут же на глаза попался небольшой лепесток пламени, хорошо заметный в тени утеса. Он горел одиноко и не привлекал внимания. Не торопясь, но и не медля, я направился к нему. Это явление и костром назвать было нельзя. Горели словно сами камни, облитые земляным маслом, но не коптили, не источали зловоний. Огонь был неяркий, чуть голубоватый, то и дело перемещался из стороны в сторону, как бы ища для себя новую пищу. Он то становился крошечным и почти исчезал из виду, то вновь вспыхивал, найдя себе какой-то скрытый источник силы. Мне не попадались на глаза ни кустарники, ни деревья, ни хотя бы засохшие водоросли. Ничего, что могло послужить топливом огню.
Порывшись в своих карманах и в мешочке на поясе, я нашел только горсть вяленого мяса и трут, с помощью которого обычно разводил огонь сам. Все это я подбросил в чахлое пламя, мерцающее между камней. Не веря тому, что рядом не окажется хоть каких-нибудь дров, я отошел немного в сторону, и, как оказалось, очень вовремя. Несколько крупных булыжников отлетели с тяжелым стуком, и из-под камней появился крупный, размером с тарелку, паук. Вернее, это было что-то очень напоминающее по форме паука, словно полыхающего, сотканного из мелких огненных перьев, маленьких язычков. Паук был быстрый и проворный. Существо с жадностью набросилось на трут и мясо. Оно подгребало их лапками, и быстрые всполохи, составляющие его тело, становились ярче и трепетали все чаще.
Я зачарованно наблюдал за тем, как удивительное создание пожирает принесенную жертву, и не мог отвлечься ни на что другое. Когда же все подношения превратились в обгоревшие угли, паук приподнял передние лапы, окутался голубым сиянием и словно разделился. То есть пауков стало двое. Один, тот, что был побольше, как и прежде стал зарываться обратно под камни, а второй, совсем крохотный, остался возле меня. Он пробежал вокруг ног, словно обнюхивал, и замер, чего-то ожидая. Может, новых подношений? Но мне нечего было ему предложить. Паучок ждал. Терпеливо и очень сосредоточенно. Пошарив еще раз по карманам и складкам, я наткнулся на щепочку, думаю, что однажды использовал ее как зубочистку, и она случайно завалилась в складках. Не успел я протянуть огненному паучку эту щепку, как шустрое создание прыгнуло ко мне в руку, которую я чуть не отдернул, и принялось терзать кусочек дерева. Это было так странно. Если отвлечься от мысли, что пляшущий на ладони паучок соткан из языков пламени, то можно подумать, что он живой и похож на маленького котенка, такого же теплого и беззащитного. Пламя совсем не жгло, более того, казалось в руке приятным и нежным, так и думалось, что вот-вот замурлычет. Тем временем паучок расщепил лучинку вдоль на две части, одну стал пожирать сразу, а со второй заигрался. Он то бросал на нее крохотный огненный лепесток, то снова забирал его себе.
Я еще раз внимательно осмотрелся. Теперь большой огонь, породивший это забавное существо, – исчез. Словно его никогда и не было.
Играть со щепкой паучку быстро надоело, и он стал изучать меня. Оставаясь таким же теплым и мягким, словно зверек, юркнул мне под шубу и стал возиться в широком рукаве, щекотал, вертелся. Потом объявился на белом полотне рубашки, залез под ворот и словно прошел сквозь грудную клетку, облюбовав себе место где-то около сердца, как мне показалось. Он еще некоторое время шевелил лапками, устраиваясь поудобней, а потом затих и, наверное, уснул. Я ощущал только приятное тепло как нежное прикосновение дружеской руки.
И тогда у меня началась череда видений. В этот раз я точно разделял, видел как бы параллельно, не свой собственный поток мыслей. Мне привиделось огромное, просто неописуемых размеров пламя, бушующее, как безбрежный штормовой океан. От навалившихся образов и вспышек пошатывало, все вокруг мерцало, становилось с ног на голову. Было сложно определить, где верх и где низ. Реальности наслаивались одна на другую, путались, и в то же время что-то входило внутрь помимо воли. Это вызывало странные чувства. Чувство ликования и блаженства, полноты и завершенности одновременно. Огонь говорил со мной языком пламенных образов, огненными картинами. В считанные мгновения он рассказал о том, кем он был и кем стал. Отдал, как сокровенный дар, историю своей вечности. Что видел во всех мирах, где побывал, и что осталось для него недоступным и неясным. Я сам в этот миг стал воплощенным огнем, прожившим полноценную жизнь, который будет жить вечно, до самого конца творения.
Я был поражен и счастлив одновременно. Не было страха или неприязни, казалось, что именно этого я и хотел всегда, чтобы такое опасное существо было ближе, понятней. И не покидало меня. Объяснить все произошедшее я не мог, да и не силился это сделать. Я осознавал, что в этом странном месте возможно многое. А если так, то подобного следует ожидать и дальше.
Увлеченный этой мыслью, я пошел к берегу, где тугие волны гоняли вдоль полоски прибоя мелкие камни. Мне предстояло действовать дальше. Было необходимо двигаться и искать дальнейший путь, но похоже, что путь искал меня сам.
Скорее почувствовал, чем увидел, то существо, что появилось передо мной. Он был прозрачен, как и сам воздух. Но по контуру телесной оболочки пространство словно искажалось. Легко можно было определить размер, но мелочи ускользали, становились неясными, менялись непрерывно. Оставаясь вроде бы неподвижным, существо пребывало в постоянном движении. Его и не было, просто упругий, ощутимый поток воздуха, но я четко мог определить место, где оно находилось. Не уверен, что видел глазами. Скорее не только глазами, уверенность в знании придавали еще какие-то чувства, неизвестные прежде. Это стихии, они появляются здесь передо мной, как бы испытывая, проверяя на прочность. Мне почему-то вспомнилось видение с бродягой, который сидел в ночной степи у костра и, как мне казалось, разговаривал с ветром и с огнем и со мной одновременно. Я не слышал слов, но слова не имели значения. Главное то, что он понимал, что делал. А понимаю ли я, что происходит со мной сейчас? Со мной ли все это происходит? И это странное существо в виде паука, и бесформенное проявление ветра, вставшее на пути, – все это не плод моей фантазии, это обитатели храма.
