Мастер на расплывающиеся по ткани пятна и быстро краснеющую кожу на кистях рук даже не взглянул: боли он, конечно, не чувствовал, а вот Славина реакция вызвала у него недоумение.
— Ах ты, тварь Темнословова! — закричала в ярости та, награждая неуклюжую ученицу звонкой пощечиной. Отчего вино в руках Милы, конечно, разлилось еще больше, покрывая белые, все в шрамах, пальцы розовыми волдырями.
На впалой щеке девочки краснел теперь яркий отпечаток ладони.
«Хорошо хоть пощечина, а не излюбленный Славин удар, способный и крепкому мужику сломать челюсть!..» — отрешенно подумал мастер, тут же отметив, что подруга его на этом не успокоилась и уже вновь занесла руку.
— Слава! — прикрикнул он. — Хватит!
Слава сердито застыла, посматривая то на юношу, то на сдерживающую злые слезы девчонку.
— Тебе разве не пора к ученикам? — холодно осадил ее Огнезор. — Я и сам здесь разберусь.
Побелев от ярости, девушка встала — неторопливо, с подчеркнутым высокомерным достоинством.
— Заходи ко мне после обеда, тогда и поговорим, — попытался он смягчить резкость своего тона примиряющей полуулыбкой. С излишней, впрочем, поспешностью отодвигая перед Славой перегородку.
Спиной он снова ощущал на себе взгляд жадных, ненавидяще-любопытных глаз, и рассерженная Слава, честно говоря, занимала его сейчас куда меньше, чем маленькая обладательница этих глаз.
— Итак, — обернулся Огнезор, — ученица второй группы, будущая целительница Мила…
Девочка напряглась, сжалась, вновь ожидая удара.
— Может, присядешь? — указал на низкую скамью мастер. — Стол в конце концов на двоих накрыт…
— Что? — непонимающе выдохнула она.
— Сядь, говорю! Есть хочешь?
Мила сглотнула, но упрямо помотала головой.
— Ну и дура, — вновь усаживаясь на скамью, тихо пробормотал Огнезор. — Еле стоишь ведь! Я бы отличал гордость от глупости…
Девчонка посмотрела на него с удивлением — и как-то чудно́, щурясь, будто на свет. Затем молча села за стол.
Пару секунд жадно пожирала глазами аппетитные, золотистые обжаренные растительные побеги с кусочками мяса под пряным соусом, румяные хлебцы с сырной корочкой и тонкие ломтики засахаренных фруктов (блюда, не слишком изысканные, но все же на порядок лучше скудной ученической каши на рыбном бульоне), затем схватила первое, до чего рука дотянулась, и, не глядя больше на мастера, с рвением голодного звереныша принялась запихивать это в рот.
Огнезор устроился напротив, со вздохом покрутил в руках маленький столовый нож и затейливо изогнутую вилочку, втайне ощущая зависть к изголодавшейся ученице, которая могла совершенно не думать о манерах. И где только Гильдия набралась этих глупостей? Мало ему при дворе мороки…
Какое-то время оба молча жевали.
— Что ж ты так смотрела на меня, Мила? — нарушил молчание мастер.
— Как? — мгновенно взъерошилась та.
— Необычно, — попытался облечь свои ощущения в слова Огнезор. — Без страха, без… хм… восхищения… Без удивленного разочарования. Вообще, не как на человека, — скорее как на странную… вещь.
— Так ты и есть странный, — неохотно и совсем нелюбезно отозвалась она.
— Это я и без тебя знаю, — хмыкнул юноша. — Мне просто любопытно, что такое «странный» в твоем понимании?
Ученица с усилием подняла на него взгляд — точнее попыталась, тут же вновь потупившись. И даже, кажется, зажмурилась?
Удивленный, Огнезор протянул руку, неумолимо притягивая Милу за подбородок, принуждая ее смотреть глаза в глаза.
Она дернулась, пытаясь вырваться, вскрикнула — затем лицо ее потускнело, смялось, как скомканный бумажный лист, сощуренные глаза отчаянно заслезились.
— Пожалуйста, пожалуйста! — с мольбой выдохнула она. — Смотреть на тебя так близко… больно.
Разговор больше не выглядел просто любопытным. И уж никак не был забавным. Разжав пальцы на ее подбородке, Огнезор нахмурился.
— Почему? — очень серьезно спросил он.
— Слышал сказку? — поспешно уткнувшись в тарелку, хрипло заговорила девчонка. — Сказку о богине, что захотела свить кружево из всех судеб мира? Чтоб сплетались они в красоте и гармонии? Но только отвлеклась богиня, вылез из-за очага маленький дух-проказник и спутал все нити, да так беспорядочно и крепко, что никто уже не смог их разделить.
— Слышал, — осторожно кивнул юноша, потихоньку прикидывая, похожа ли Мила на ненормальную. Вообще-то очень даже! Правда, не больше, чем он сам…
Впрочем, о нормальности любого из обладателей дара можно еще ой как поспорить! Все они безумны. Так или иначе. В той или иной степени. Этот факт мастер Вера накрепко вбила когда-то в его ученическую голову, оставив гадать, какого же рода безумие поразит его самого…
— Иногда мне видится, — продолжала между тем ученица, — будто все люди состоят из таких вот спутанных нитей: своей и чужих. Всех цветов. Но если у других они тусклые, то твоя горит, как солнце. Так ярко, что слепит глаза… Ни у кого прежде я не видела такого. Разве это не странность?
— Да уж, странность, — сквозь зубы процедил Огнезор, не в силах сдержать раздражения. — Не чувствуй я, что не врешь, решил бы, что тебя кто-то из этих негодяев-подмастерьев подослал… Приятели, чтоб их, ученичества! С дурацкими шуточками!..
Девчонка не отвечала, еще ниже опустив голову.
— А слышала ли ты, Мила, — все больше распаляясь, продолжал юноша, — что у сказки твоей есть продолжение? Легенда о Первом Боге и его кровных? И знаешь ли ты, что я просто ненавижу эту проклятую историю?!
— О! — догадливо выдохнула ученица, мгновенно осмелившись поднять на Огнезора расширившиеся в изумлении глаза. — Вот, значит, что это… почему ты… горишь!
Куда только подевался злой настороженный волчонок! Теперь девчонка благоговейно сияла, будто узрев божественное откровение. И пялилась, пялилась, пялилась! Даже несмотря на явную боль в ее покрасневших слезящихся глазах!..
Маленькая ненормальная!
Неудивительно, что другие ученики так к ней относятся!
— Да хватит уже! — в сердцах ударил по столу Огнезор.
Мила будто из транса вышла, поспешно отведя взгляд.
— Говорил же, ненавижу эту суеверную ересь!
— Прости, — обреченно поникла девочка. — Ты теперь… убьешь меня?
— Что-о? — Разговор становился настолько нелепым, что мастер чуть не рассмеялся. — Убить тебя? Извини, милая, но мои услуги в этой области стоят слишком дорого! Тебе уж точно не по карману! Так что, если жить надоело, поищи себе более… хм… доступный способ самоубийства.
