Как же здесь хорошо. Не жарко и не холодно. Свежо, но ветер теплый, нежный, он словно обнимает меня и приветствует. И я решила его отблагодарить, нарисовать, как этот шутник гоняет поднятый с земли уже слегка пожелтевший кленовый лист. И так увлеклась этим занятием, что не сразу заметила чужое присутствие. Нет, не чужое. Свое, родное. Диреев.
— Эля…
Он почти прошептал, а у меня мурашки по спине забегали, и так хотелось обернуться, но я не могла. Страшно стало, а что увижу, если сделаю это? Вдруг проклятое видение разрушило что-то между нами, но, оказалось, что все разрушило вовсе не оно, а я сама.
Я все же обернулась и почувствовала себя глупой дурой. Как я могла усомниться в нем? Чтобы тот, кто клялся мне в любви, мог стать причиной моей смерти. Это просто невозможно. Но когда я отложила мольберт, сделала пару шагов, поняла, что что-то случилось, поменялось в нем. Он странно смотрел на меня, чужим, нелюбимым взглядом.
— Нам надо поговорить.
Мне показалось, что на крыше похолодало градусов на семь. И даже теплый, ласковый ветер уже не согревал.
— Поговорить? О чем?
— Обо всем.
— Хорошо, — нахмурилась я. — Давай поговорим. Если ты из-за Егора такой, то я его не целовала, он сам…
— Нет, — перебил меня Диреев. — Дело не в нем. У меня есть к тебе несколько вопросов.
Вопросов? Не понимаю, почему он себя так ведет, словно я снова оказалась в той ужасной комнате в инквизиции на его допросе.
— Я так понимаю, расспрашивать меня сейчас будет не мой парень.
В ответ он вытащил целую пачку фотографий и отдал мне. Я открыла конверт, рассмотрела. Там было много снимков. Начиная с моего приключения в гараже, поцелуев с Егором у нашего дома и заканчивая поисками маски на помойке.
— Это… хм, твои наблюдатели поработали на славу, — усмехнулась я, но мне сейчас совсем не было весело.
— Эля, я не собираюсь с тобой играть. Мне нужны ответы.
— Да я тоже к играм не расположена. Но пока я не услышала ни одного вопроса.
— Хорошо, — вздохнул он. — Ты знаешь, кто этот парень?
Он указал на Кира, на одной из фотографий.
— Зачем мне знать, ты меня сейчас просветишь во всех подробностях, — съязвила я, а он поморщился. Не нравится. Мне тоже не нравится, ни его взгляд, ни поза, ни наезды.
— Значит, не знаешь. И встретилась с ним совершенно случайно?
— Блин, Диреев, да ты скажешь, в чем дело или так и будешь туман наводить?
— Этот парень, сын одного из последователей старого ордена «Темная кровь», знакомое название?
— Я слышала, что его родители погибли в аварии.
— Они не погибли. Их убили, наши люди, Эля.
— Под вашими людьми, ты подразумеваешь инквизиторов?
— Они были преступниками.
— Но он-то нет. Ему семнадцать лет всего.
— Моему брату не намного больше было, когда вы с ним…
— Так вот в чем дело? Не в том, что я с кем-то там случайно встретилась, не в том, что нарушила ваши правила, все всегда сводится к Егору. Так? Я знаю, что тебя так бесит. Ты просто не доверяешь мне. Я не целовала Егора, это он меня целовал, за что и получил.
— И думаешь, мне от этого легче?
— Я думаю, что сейчас не самое время ревновать.
— А это и не ревность. Это бессилие. Что бы я ни делал, что бы ни говорил, но ты всегда будешь вздрагивать от одного упоминания о нем.
— Это несправедливо.
— Да. Но я устал быть всего лишь заменой. Запасным аэродромом для тебя.
— Это не так! — возмутилась я. Как… как он может так думать?
Он не поверил. И продолжил смотреть на меня своим холодным, чужим взглядом.
— О чем ты говоришь? Я здесь, с тобой, я тебя ждала… мне столько нужно тебе рассказать…
Но он даже слушать не стал. Перебил меня, повысив голос.
— Этого недостаточно. Я… мне этого мало. Мне тебя мало. Я не хочу всю жизнь оглядываться в прошлое, смотреть на тебя и гадать, о чем ты думаешь? О нем или обо мне? Назовешь ли мое имя во сне или его?
Господи, что с ним такое? Почему он ведет себя сейчас, как кретин в десятом поколении? Почему так глупо все рушит? Я не понимаю. Ничего не понимаю.
— Я хочу сделать шаг назад.
— Что? Почему? Что за бред, Диреев? Что за бред? Ты что, бросаешь меня что ли? Вот так, просто, между криками и обвинениями?
Он не ответил. Просто стоял и смотрел на меня, а я ничего не понимала. НИЧЕГО! Еще пару дней назад у нас все было хорошо, мы ходили на обычное свидание, танцевали, были парой, строили планы. Я хотела попробовать. Действительно хотела. А он все испортил, почему?
— Ты знал. Ты все знал. И тогда, в Праге тебя это не остановило, неделю назад, здесь, на крыше тебя это не остановило, почему же сейчас ты хочешь расстаться?
— Потому что твоя безответственность влияет на мою работу. Она влияет на всех, кто тебя окружает. И я не могу больше игнорировать это.
— Я мешаю твоей работе?
— Мои чувства к тебе мешают работе. Раньше я не замечал. Мне казалось, что мы справимся с этим вместе, но одного моего желания недостаточно. Всегда будет что-то. Найдется парень, с которым ты случайно познакомишься, очередной всплеск силы, или ты захочешь снова рискнуть жизнью, свободой ради Дэна или кого-то еще. И мне придется со всем этим разбираться. Снова.
Он сказал такие жестокие слова. А по сути, предложил мне измениться. Сломать себя. Предложил сделать то, на что я просто не способна. Мои всплески… я не могу контролировать это пока. Или знакомства с темными. Но разве это преступление? А если мой друг будет в беде, неужели я должна остаться в стороне и позволить случиться чему-то плохому только потому, что это вызовет какие-то проблемы.
— Ты предлагаешь мне переступить через себя ради тебя.
— Да. Но ты ведь этого не сделаешь. Не ради меня. В этом-то вся проблема.
— Это несправедливо.
— Я знаю.
Я долго смотрела на него, искала сама не знаю что. Что-то…
А он вытащил браслет. Я узнала его и отшатнулась.
— Что это? Сдерживающий браслет? Серьезно? Мне плохо от магии инквизиции. Меня тошнит от нее, ты знаешь.
— Это единственный способ сдержать твои выбросы. И это не мое решение. Если не хочешь оказаться в домашней изоляции до отъезда в МЭСИ, ты его наденешь.
У меня не было слов, нет, вру. Были, много слов, но в основном вопросы, на которые он отвечать не станет. И все же я нашла, что сказать.
— Я никогда тебе этого не прощу.
— Браслет, или ты можешь обратиться к Дэну, уверен, он тебе не откажет.
Я была разочарована тем, что он сказал, этим тоном, не язвительным, не ревнивым, это я бы пережила, но как бороться с этим равнодушием, не знала.
Как так может быть? Куда делись наши чувства, его чувства? Обещание, что он будет бороться, куда все это делось? Я не могла больше на него смотреть. Меня тошнило от всего этого. Почему все так? Почему когда только начинаешь доверять человеку, открываться ему, он делает так больно? А вместе с болью всегда приходит желание выплеснуть ее, ответить, сделать и ему больно тоже. И я сделала.
