Мы беспомощно переглянулись.
— Возможно, кто-то из вас сладкозвучно поет? — продолжил свои расспросы король, слегка нахмурившись.
И вновь мы были вынуждены ответить отрицательно, так как к пению имел склонность один лишь магистр Леопольд, да и то лишь по причине беспробудного пьянства.
— Мне мог бы оказаться полезен не знающий устали танцор… — задумчиво протянул Ринеке, искоса рассматривая нас с уже заметным неудовольствием.
Но и танцора среди нас не оказалось — вряд ли лесного короля удовлетворили бы наши скромные умения. Даже на городских празднествах, куда меня приглашали из вежливости, я всегда держалась поодаль от танцующих, отчасти потому, что знала — никто не рискнет меня пригласить, или даже просто взяться за мою руку в хороводе. Откуда мне было поднабраться опыта?.. Леопольд даже с ноги на ногу переступал неловко, точно не доверяя ни одной из своих нижних конечностей. С Мелихаро мне довелось как-то сплясать один раз, о котором я не любила вспоминать, и вряд ли его мастерство с тех пор возросло. Вот если бы королю Ринеке требовался сведущий садовник или же повар… Но было очевидно, что аккуратные клумбы, изобильные грядки и рогалики с тремя видами начинки не ценятся в мире с двумя лунами так, как они того заслуживают.
— Наглецы, да еще и бесталанные! — осуждающе молвил король. — Я так желал вам помочь, но все усилия напрасны. Вы годитесь лишь для самых простецких развлечений, и если разобраться, даже нам, утонченным жителям лесных туманов, стоит иногда веселиться в духе старых времен. Итак, вот что я решил: наглого сородича я прогоняю восвояси, проливать кровь дальнего кузена — низость, недостойная столь славного короля, как я. Будь вы, сударь, чуть поскромнее, я бы оставил вас при себе, но среди демонов редко попадаются истинно благородные господа, знающие толк в увеселениях… Блуждать по тропам моего прекраснейшего королевства можно целую вечность — вам же, существу, отринувшему свои силы, хватит и пары-тройки недель, чтобы распрощаться со своей жизнью, низведенной до жалкого состояния. Какой позор! Продаться человеку!..
Лесной король горестно покачал головой, и перевел взгляд своих огромных светящихся глаз на магистра Леопольда.
— Вас, неприглядный пожилой господин, я, пожалуй, превращу поутру в оленя и мы знатно поохотимся. Давненько я не трубил в свой охотничий рог!..
— О… А скоро ли наступит утро? — с трудом выдавил из себя чародей, ошарашенный картиной необычного будущего, внезапно открывшейся перед ним.
— Оно наступит тогда, когда я пожелаю, — высокомерно ответил король Ринеке.
— Сколь разумно и удобно устроено ваше королевство! — пробормотал Леопольд, заметно осипший голосом и побледневший лицом.
— Что до мальчишки, — Ринеке указал на меня, — то тут двух мнений по его поводу быть не может: мы сбросим его с самой высокой стены, да поскорее!
— Ваша милость!.. — воскликнула я в ужасе, мгновенно сравнявшись цветом лица с Леопольдом. — Неужто мы ничем не сможем вам угодить? Да, среди нас нет музыкантов, певцов и танцоров, но разве только эти дарования достойны вашего внимания?
— Честно сказать, — тут лесной король развел руками, — никакие другие человеческие таланты меня не забавляют. Впрочем, я всегда милостиво относился к пригожим девицам, а так как вдовствую я уже много лет… Но среди вас нет девиц, а, значит, говорить тут не о чем.
— Как нет? — вскричал встрепенувшийся магистр, которому явно пришлось не по нраву первоначальное решение короля. — Обратите внимание, милостивейший из государей, что вот это существо — женского полу!
И магистр торопливо толкнул меня в спину, так что я невольно сделала шаг вперед, взмахнув руками, чтобы не упасть.
— Вот как! — с интересом произнес Ринеке, внимательно меня осматривая. — И впрямь, женщина! Скажи-ка мне, девица, считалась ли ты писаной красавицей средь людей?
— Вряд ли, Ваша милость, — честно ответила я, с ненавистью покосившись на магистра Леопольда.
— Хвала единому предку! — с некоторым облегчением в голосе молвил лесной дух. — Я уж было заподозрил, что с тех пор, как люди в последний раз появлялись у подножия моего трона, человеческий мир окончательно пришел в упадок. Однако, ты вполне любезна в речах, дева, а я давно уж не тешил свою душу приятной болтовней с новыми собеседниками, так что решено: ты остаешься здесь, со мной. Сбросить тебя с башни можно в какую-то другую ночь. Что до прочих, то менять свои решения я не намерен — ты, воистину учтивый старик, превратишься в оленя и, надеюсь, в новом обличье будешь с той же готовностью оказывать мне положенные услуги — быстро бежать, вовремя поворачиваться нужным боком, когда я изволю пустить в тебя стрелу, и живописно истекать кровью. Кузен-демон, как я и говорил ранее, может отправляться в любую, угодную ему сторону, его судьба меня более не волнует.
Если в прошлый раз самая неприятная и быстрая кончина согласно воле Ринеке была уготована мне, то сейчас выходило, что более всех не повезло магистру Леопольду, вопреки его чаяниям. Оттого на этот раз в ноги лесному королю повалился именно он.
— Светлейший государь! — никогда я еще не слыхала, чтобы в его голосе звучало столько угодливости. — Быть может, мы могли бы расплатиться за свою дерзость чем-либо кроме наших жизней? Нет, я не смею оспаривать ваше решение, тем более, что вряд ли моя смерть в облике оленя — самое необычное из того, что может прийти в вашу светлую голову, и я бы не хотел вас разгневать еще больше. Но неужели человек не может оказать вам любезность иначе, кроме как преждевременно распрощавшись с жизнью?
Ринеке лишь рассмеялся:
— Чем вы можете откупиться от меня, жалкие людишки? Для меня нет ценности ни в золоте, ни в драгоценных камнях, ни в шелках и бархате, да и сомнительно, чтоб они у вас имелись.
— Что же для вас ценно, Ваша милость? — дрожащим голосом спросила я.
— То, с чем вам расстаться куда труднее, чем с деньгами, — ответил дух, сверкнув глазами. — Бывало, я отпускал людей в обмен на их сердце, разум или время…
— О чем это он? — шепотом спросил у меня Мелихаро. — Может, стоит согласиться?
— Не торопитесь, — прошептала я в ответ. — Я слышала про такие случаи: люди, вернувшись из мира духов, вскоре погибали от неизлечимой тоски, либо же сходили с ума, а последнее, видимо, означает, что в мир людей мы вернемся древними стариками и жить нам останется совсем немного… Ему нужны страдания, как телесные, так и душевные — вот что он ценит!
— Раз эта плата кажется вам чрезмерной, — потешался Ринеке, наблюдая за тем, как мы, испуганные и растерянные, переговариваемся вполголоса, — то что же вы предложите мне? Имеется ли у вас что-то дороже денег, с чем вы согласитесь расстаться?
