В моей голове крутятся вопросы о Божественном камне, о его истории, о том, что имел в виду отец Никандро, когда назвал Химену моим опекуном. Но ведь моя няня всегда была рядом, опекая меня от самой себя, и я боюсь ее спрашивать, чтобы она не переменила своего мнения насчет священника. Однажды утром я выхожу из наших покоев, чтобы найти его, но его нигде нет. Когда я возвращаюсь, Химена встречает меня с истинным страхом в глазах и ругает за то, что я вышла наружу без защиты.
Косме присутствует постоянно. Никто не сможет заменить Аньяхи, но Косме — самая трудолюбивая из всех служанок, что я встречала. Я очень часто говорю ей это, и мне доставляет странное удовольствие наблюдать ее реакцию на похвалу от человека, которого она презирает. Священный текст называет это «огнем доброты».
Однажды утром она чистит камин в моей комнате, ее руки по локоть черны от золы, и я предлагаю ей перенести свои вещи в комнату Химены.
— Там полно места, — уверяю я ее. — А людские помещения переполнены, я знаю.
— Благодарю вас, ваше высочество, — отвечает она, не поднимая глаз. — Но сейчас я живу одна в покоях моей госпожи.
— Правда? — Я вдруг понимаю, что не видела Аринью уже несколько недель.
— Она отправилась в Пуэрто Верде с королем, конечно же.
Она говорит это так легко, между движениями лопаткой в камине, но ее слова бьют меня под ребра.
Мой голос дрожит от напряжения.
— Она часто сопровождает Его Величество?
Косме поднимается, ведро золы оттягивает ее плечо. Темно-серая полоса перечеркивает ее идеальный лоб.
— Они остаются наедине при любой возможности. Она сопровождает его почти так же часто, как лорд Гектор. Теперь все чисто, прикажете разжечь огонь вечером?
— Нет, благодарю, — шепотом отвечаю я. Кому вообще нужен огонь в таком месте? Я и так еле дышу от жара, объявшего мою грудь.
Этой ночью, после того как Химена засыпает, я спускаюсь в кухню. Главный повар еще здесь, замешивает тесто для завтрашнего хлеба. Он ничего не говорит, увидев мои невытертые слезы, просто жестом приглашает сесть на скамейку рядом с большой духовкой и протягивает тарелку с разными сырами. На языке покалывает от острого сорта с кусочками перца. Я ем, пока не начинает болеть живот и я не перестаю различать вкусы. Всю остроту я смываю двумя бокалами вина и затем возвращаюсь в постель.
На следующий день генерал Луз-Мануэль, человек, которого я прежде видела лишь на другой стороне заставленного тарелками стола, просит встречи со мной. От недостатка сна у меня болит голова, так что я чувствую себя вправе отказать в аудиенции, сославшись на нездоровье. Я знаю, что, отсылая одного из придворных, нарушаю данное Алехандро обещание. Я замужем за ним меньше месяца и уже ошибаюсь. Но теперь меня это не волнует.
У моего супруга есть любовница. Я знаю это наверняка. Слово «любовница» всегда казалось мне чем-то неприличным, но не опасным. Я, в сущности, еще наивный ребенок.
Я провожу в постели весь день. Лицо княгини Ариньи парит передо мной на фоне балдахина. Нежно-коралловый румянец на ее щеках и нежная кожа. Ей знакома та сторона моего супруга, которую я еще даже не начала понимать. Я стараюсь не думать о них вдвоем, но ничего не могу с собой поделать. Потом, это происходит как-то само собой, я воображаю его горячие ладони на своей обнаженной коже. Это захватывающе и немного страшно, и часть меня радуется, что я никогда не смогу узнать это на самом деле. Сомневаюсь, что я смогу предстать перед ним обнаженной.
Ближе к вечеру паж приносит мне письмо из голубятни. Химена хватает его и отсылает мальчика прочь, чтобы он не успел ничего спросить. Она ломает печать и передает мне послание. Я узнаю торопливый почерк Алодии.
Дражайшая Элиза,
Соболезную потере Аньяхи.
Твой статус в Джойе Д'Арена не обсуждался на переговорах. Алехандро согласился взять тебя в жены перед нашим двором, в ответ папенька обещал предоставить войска в случае войны с Инвьернами.
Элиза, сестренка, если ты хочешь быть королевой Джойи, а не только ею называться, я уверена, ты можешь этого достичь. Но тебе придется самой принимать решения — здесь я не могу тебе советовать.
Я уверена, в тебе есть все, чтобы быть великой королевой.
Папа передает свои слова любви.
Алодия.
Я перечитываю письмо снова и снова, пытаясь представить раздраженное лицо сестры. Когда мы были детьми, она могла разозлиться и закатить глаза. Месяц назад Лючера-Элиза прочла бы это письмо как более взрослую версию того же презрения, того же разочарования в моей способности удовлетворить ожиданиям, что они с папенькой на меня возложили. Но теперь я понимаю это письмо правильно. Я знаю, что Алодия считает меня способной хорошо сыграть в эту игру, если я захочу.
Она думает, я могу быть великой королевой. Это неосмотрительно. Я нерешительно начинаю думать, а что, если она права. Мне никогда не хотелось править. Это утомительное, выматывающее занятие, но, возможно, это лучше, чем быть бесполезной. И это может быть единственным способом сделать Алехандро моим, в каком-то смысле стать значимой для него. Я прокручиваю эту идею в голове, пытаясь представить, что бы сделала на моем месте Алодия, припоминая подходящие пассажи из «Войны прекрасной».
Я мысленно составляю список своих преимуществ. Алехандро поместил меня в покои королевы. Не уверена, что это что-то значит, но этого вполне достаточно для того, чтобы Аринья на следующий же день после моего прибытия прислала свою служанку следить за мной. У меня есть Химена, совершенно непонятная мне женщина, но ее преданность мне не подлежит сомнению. Моим другом стал главный священник монастыря Бризадульче. Я — принцесса Оровалле и поэтому превосхожу по статусу всех, за исключением Алехандро и его сына.
Но самым большим моим преимуществом является то, что я ношу Божественный камень. Великая честь, как мне всегда говорили, ибо Господь выбирает Носителя раз в сто лет, и это значит, что мне предначертано великое.
Но некоторые факты подсказывают мне, что я вообще не представляю себе, что это такое. Алодия просила никому не доверять. Дикарь, узнавший про мой камень, был убит. Отец Никандро назвал Химену моим опекуном. И вот теперь письмо Алодии, в котором она говорит, что меня увезли для моей безопасности.
«Война прекрасная» учит держаться подальше от власти, ибо власть есть искрящийся ком страха. Что такого в моем Божественном камне, что искры страха так и летят со всех сторон?
Я кладу пальцы на его гладкую поверхность. Даже сквозь ночную рубашку я чувствую теплую пульсацию камня. Если я решу сыграть в эту пугающую игру, то первым делом я должна узнать, что это на самом деле значит — быть Носителем. И чтобы это сделать, мне придется перехитрить Химену.
