Они и правда были одинаково тяжелые — я сидела расслабленно, без перекосов, ровно дышала и не позволяла забивать себе голову чужими приказами. Любая ведьма хорошо управляет своим телом, особенно в ярости. И голову при этом тоже не теряет.
— Да? Обе? — удивился наставник. — Это хорошо, это душевное равновесие. Почти.
И перешел ко следующему развлечению.
— Это было очень легко. А вот теперь нас ждет задача посложнее. Мы подошли к САМОМУ СЕКРЕТНОМУ КЛЮЧУ! Только в нашем учении есть такой ключ, и только он может вам помочь. Он позволяет найти внутри вас то, что вас тревожит, и убрать это навсегда. Ничем другим вы это не уберете! Оно будет вас мучить. Только не врите себе, пожалуйста. Очень важно не врать себе! А то мы помогли одной бабушке восьмидесяти пяти лет, а она врала себе. После мы ее спросили: а сколько вам лет? А она говорит: я девушка и мне семнадцать! А мы спрашиваем: девушка, а скольких детей вы хотите завести? А она: что вы, какие дети в моем возрасте?! А мы ей говорим: какая же вы девушка, когда вы бабушка и врете сами себе! И наша помощь пошла прахом. Поняли, мои дорогие, как страшно врать самому себе?
Наставник набрал воздуху и, понизив голос, видимо, для большей убедительности, задушевно продолжил:
— Может быть, вас что-то гнетет? Может быть (остановился на мгновение наставник) вы затаили чувство мести? Может быть, какие-то события последних дней вас тревожат, а? Вы что-нибудь знаете про недеяние? Мы, мудрые люди, ничего не делаем, а невидимая глазу работа идет, мы помогаем, даже если человек этого не понимает. Итак, закройте глазки, загляните в себя и представьте то, что мучает вас, в виде шарика с шипами или какой-нибудь иной гадости. Предупреждаю вас сразу, многие рыдают в это время. Так должно быть, не пугайтесь. Все закрыли глазки, начали.
Я, все-таки, не зря осталась. В многие вещи, пока не столкнешься напрямую, не хочется верить, они достаточно противные. Например, ведь куда проще, надежнее и выгоднее лечить человека от той болезни, которой лекарь сам заразил. Тогда действительно, он сможет дать ему лекарство, которое есть только у него — уж он-то знаешь, какой яд подсунул больному, какое противоядие здесь способно помочь. Дорогой наставник совершенно сознательно ворошил угли в моем костре эти дни, нагнетая обстановку, пестуя желание отомстить, обостряя его изо всех сил. Узнать, что у ведьм месть выведена за грань их натуры, как чувство вредное и крайне опасное, он почему-то не удосужился. Но вылечить меня страстно желал.
Мы, ведьмы, тоже помогаем людям, даже если человек этого не понимает. Ведьмино снадобье для наставника было готово, оно бурлило в котле, его пора было снимать с огня и давать по ложечке больному.
Мне не нужно было представлять шарик с шипами внутри себя — то, что мучило меня в последнее время, сидело передо мной в белой распашонке, оно было не внутри, а снаружи. Чтобы рассмотреть его во всей красе, глазки закрывать не требовалось.
Наставник притворно удивился, что на него смотрят:
— Закройте глазки!
— Я не буду делать это.
Вот и сейчас, пока остальные упоенно искали внутри себя шипастые шарики, вполне спокойно можно было оставить занятых делом людей и в стороне выяснить, что случилось с учеником.
— Стоп, — сказал наставник. — Все открыли глазки.
Все послушно открыли глазки.
— Вас что-то тревожит? — участливо обратился ко мне наставник. — Вы хотите о чем-то поговорить?
— Давайте не устраивать балаган при людях, — попросила я напоследок.
— О нет, давайте поговорим о ваших бедах. У нас же нет тайн друг от друга? У меня лично нет никаких тайн от моих любимых учеников.
— Конечно-конечно! — хором отозвались любимые ученики, крайне заинтересованные, чего это тут заварилось.
Ведьма не лезет туда, куда ее не зовут. Без приглашения.
Приглашение я получила.
Ведьма начала работать.
Ведьма не работает с тем, что на поверхности, ведьма работает с тем, что в глубине.
Ведьма не любит работать с толпами, ее дело — не лес, а деревья. Но работать ведьма может везде, люди ей не помеха. Тем более, если они не помеха человеку, который уверял, что его задача — счастье этих самых людей. И без всякого стыда, грязно и низко решил сделать их даже не зрителями, соучастниками травли.
Ведьма знает, что при работе с человеком на людях, в нее полетят камни, огрызки и грязь. Это азы ремесла. Людям нельзя показывать конец представления, когда все взрывается, и герои радостно режут друг друга. Им надо подробно рассказать и показать, как это главные герои дошли до жизни такой, что, забыв про все на свете, взялись за ножи. И еще неизвестно, получится ли такой рассказ. Но, по большому счету, ведьме все равно, будут ли лететь огрызки в спину или нет. Это неважно.
Настоящей ведьме не нужны дохлые лягушки, вонючие зелья и сушеные лапки мышей. Она работает словами, а слова и лечат, и калечат. Ведьма может нанести удар совершенно безобидным с виду словом, произнесенным в нужное время в нужном месте с нужным чувством. Или нанести ровно такой же по силе удар молчанием. Здесь нет готовых заклинаний, здесь есть врожденное чутье ведьмы, помноженное на опыт и знания. И для каждого человека нужны свои слова, то, что сразит одного, не причинит никакого вреда другому. Знахарки, когда варят приворотные зелья, требуют капельку крови того человека, на который делают приворот. Точно так же ведьма берет нужные ей слова у человека, с которым собирается работать, как я сейчас. Ведь сила ее проста и безотказна: ведьма не врет.
— Ребята, — предупредила я остальных. — Все, что вы увидите, это бесплатное представление. Так дела не делаются. И я, и наставник это знаем.
Никто, конечно же, ничего не понял. Кроме наставника.
— О, может быть, кто-нибудь считает, что им управляют? — обрадовался наставник.
— Да, я считаю, что вы бессовестно управляете людьми. Вы подменяете понятия. Вы сопли мухоморами лечите.
Теперь мы сидели друг напротив друга в одинаковых позах.
До этого мгновения на всех занятиях я не позволяла себе смотреть в глаза наставнику, если он меня о чем-то впрямую не спрашивал, тщательно соблюдая все внешние приметы робости и покорности, принятые в Зимнем Городе и которые многие считают устаревшими. Чтобы не пугать наставника понапрасну, раз от него и так тянет страхом. Многие мужчины очень неуверенно себя чувствуют, если в разговоре смотришь им в глаза, а не на башмаки. А мне несложно соблюдать правила подчинения, если собеседнику так легче. Нужно еще постараться, чтобы ведьма заговорила с человеком, как с равным.
Меня трясло мелкой дрожью от волнения: ведьма разогревалась. Барабаны сердца грохотали, как никогда в жизни, реки крови, вспенясь, бешено неслись по жилам.
