— Чтобы соответствовать характеру, Сенедра, — спокойно ответил драсниец. — Богач Радек из Боктора был помпезным и самонадеянным ослом. Теперь, обеднев, он ударился в другую крайность. Такова природа этого человека.
— Но ведь нет такого человека — Радека из Боктора.
— Есть. Вы только что видели его. Радек из Боктора живет в головах людей всей здешней части мира. Во многих отношениях он более реален, чем вот этот надутый тип, который только и делает, что старается держать нос по ветру.
— Но Радек — это ты. Именно ты его только что создал.
— Конечно, и горжусь этим. Вся его история, окружение и образ жизни — это слепок с реальности. Он так же реален, как вы и я.
— Не вижу смысла в твоих рассуждениях, Шелк, — заявила Сенедра.
— Это потому, что ты не из Драснии, королева.
Через несколько дней они достигли Тол-Хонета. Беломраморная столица империи сияла под лучами морозного зимнего солнца. У причудливых бронзовых ворот на въезде в город стояли стражники, одетые, как всегда, с иголочки. Когда копыта лошадей Гариона и его товарищей зацокали по мрамору моста, ведущего к воротам, начальник караула бросил взгляд на Сенедру и приветственно стукнул себя кулаком по нагрудному щиту.
— Ваше императорское высочество, — обратился он к ней, — если бы мы знали о вашем приближении, то выслали бы навстречу почетный эскорт.
— Все хорошо, капитан, — тихим усталым голосом ответила Сенедра. — А вы не могли бы выслать вперед одного из ваших людей, чтобы он предупредил императора о нашем прибытии?
— И немедленно, ваше императорское высочество, — ответил он, снова отдав приветствие и, посторонившись, пропуская кавалькаду.
— Хотел бы я, чтобы в Толнедре кто-нибудь хоть раз вспомнил о том, что у тебя есть муж, — с тенью недовольства прошептал Гарион.
— В чем дело, дорогой? — не поняла Сенедра.
— Неужели до них никак не доходит, что ты теперь ривская королева? Этот тип все зовет тебя «ваше императорское высочество». Я чувствую себя здесь каким-то пристяжным, в некотором роде слугой, наконец.
— Ты слишком чувствителен, Гарион.
Гарион что-то обиженно буркнул.
Проспекты Тол-Хонета, застроенные кичащимися друг перед другом роскошью домами Толнедрийской элиты, отличались широтой и простором. Фасады домов были обильно украшены колоннами и скульптурными изображениями, представители торговой знати прогуливались по улицам, разодетые и без меры украшенные умопомрачительными драгоценностями. Когда кавалькада ехала по одному из таких проспектов, Шелк грустно осмотрел свое жалкое одеяние и горестно вздохнул.
— Что, Радек, опять входишь в образ? — спросила Полгара.
— Только отчасти, — ответил он. — Конечно, Радек позавидовал бы, но я признаюсь, что чуть-чуть скучаю по собственным костюмам.
— И как тебе удается запоминать образы этих выдуманных тобою персонажей?
— Сосредоточенность, Полгара, сосредоточенность. Ни в какой игре не выиграешь, если не будешь сосредоточен.
Ансамбль императорского дворца являл собой средоточие украшенных скульптурами мраморных зданий, обнесенных высокой стеной. Он располагался на вершине холма в западной части города. Предупрежденные о приближении кавалькады стражники у ворот отдали честь прибывшим. За воротами лежал мощеный двор, и у подножия мраморной лестницы, спускающейся к колоннаде, их ждал император Вэрен.
— Добро пожаловать в Тол-Хонет, — обратился он к гостям, когда те спешились.
Сенедра уже собралась было броситься к нему, но в последний момент взяла себя в руки и ограничилась официальным реверансом.
— Ваше императорское величество, — сдержанно произнесла она.
— Что за церемонии, Сенедра? — удивился император, протягивая к ней руки.
— Пожалуйста, дядя, не здесь, — попросила Сенедра, искоса глядя на выстроившихся наверху придворных. — Если ты меня расцелуешь здесь, я не выдержу и расплачусь, а толнедрийцы никогда не плачут на людях.
— А-а, — понимающе произнес он и повернулся к ее спутникам. — Пойдемте в здание, подальше от холода. — И, предложив руку Сенедре, захромал вверх по лестнице.
Пройдя внутрь здания, они оказались в круглом зале, вдоль стен которого стояли бюсты толнедрийских императоров последних тысячелетий.
— Смахивает на шайку карманных воришек, не правда ли? — сказал Вэрен, обращаясь к Гариону.
— Вашего бюста что-то не вижу, — заметил Гарион.
— У королевского скульптора закавыка с моим носом. Я выходец из крестьянского рода, и мой нос не удовлетворяет его утонченный вкус.
Вэрен широким коридором провел их в освещенный свечами большой зал с ярко-красным ковром на полу и такого же цвета драпировками на окнах и обивкой мебели. В жаровнях по углам тлели угли, наполняя помещение приятным теплом.
— Пожалуйста, устраивайтесь поудобнее, — пригласил всех император. — Сейчас принесут попить чего-нибудь горячего, а на кухне уже готовят обед.
Он отдал короткое приказание стражнику у дверей, пока Гарион и его друзья снимали накидки и плащи и располагались в креслах.
— Ну, рассказывайте, что привело вас в Тол-Хонет, — обратился к гостям император.
— Вы слышали о нашей военной кампании против Медвежьего культа? — задал вопрос Белгарат. — И о причинах, которыми она была вызвана?
Император кивнул.
— Как выяснилось, на эту кампанию нас спровоцировали. Культ не был причастен к похищению принца Гэрана, хотя его и пытались привлечь к этому. А сейчас мы разыскиваем Зандрамас. Вам это имя что-нибудь говорит?
Вэрен наморщил в раздумье лоб.
— Нет, не сказал бы.
Белгарат бегло пересказал ситуацию и сообщил Вэрену все, что им известно о Зандрамас, Харакане и Сардионе. Когда он закончил свое повествование, на лицо императора легла тень сомнения.
— Я могу принять большинство из того, что вы сказали, Белгарат, но некоторые вещи… — И он развел руками.
— А в чем дело?
— Вэрен — скептик, отец, — сказала Полгара. — Есть кое-какие вещи, о которых он предпочитает не думать.
— Даже после всего, что случилось в Тул-Марду? — с удивлением спросил Белгарат.
— Это вопрос принципа, Белгарат, — сказал Вэрен и засмеялся. — Это связано с тем, что я толнедриец. И солдат.
Белгарат с изумлением взглянул на него.
— Так, прекрасно. Тогда вы, наверное, согласитесь, что похищение может иметь политическую подоплеку?
— Конечно. В политике я понимаю.
— Отлично. Так вот, в Маллорее всегда было два центра власти — трон и церковь. Теперь, похоже, Зандрамас организует третий. Мы не можем сказать, вовлечен ли в это напрямую сам Каль Закет, но между Урвоном и Зандрамас идет нечто вроде борьбы за власть. По определенным соображениям сын Гариона занимает главное место в этой борьбе.
