Торми задумчиво нахмурился, кинул тяжелый взгляд на мрачный наряд домоправительницы и легкомысленный — Хамидореи, и оставив одну в глубокой растерянности, а вторую — торжествующем ожидании, засунул руки в карманы и поплелся к дому. Подальше, не ожидая разрешения конфликта и непременной попытки втянуть его в спор со стороны Хамидореи, тем более что реакция этой самой Мазахаки пока не предсказуема.
Мальчик подхватил оставленную на ступеньках корзинку, забытую при встрече с домоправительницей — кто его знает, когда она еще сподобиться сготовить поесть, — и тихо скользнул сквозь приоткрытую дверь в захламленный холл. Облегченно вздохнул — хоть здесь все осталось по-прежнему: пыль, осколки и черепки, статуи — кусками и целиком — расставленные как придется, цветные пятнышки света и сенсей выглядывающий из-за перил белой мраморной лестницы ведущей на второй этаж. Анемон посмотрел на ученика, приложил палец к губам, призывая к тишине, кивнул головой в сторону гостевого кабинета при библиотеке, и бесшумно скрылся в указанном направлении. Создавалось впечатление, что сенсей здесь намеренно сидел в засаде, поджидая явления Торми. Мальчик пожал плечами, признавая, что по-обыкновению странное поведение сенсея сегодня еще более странное.
В кабинете царили образцовая чистота и порядок: не единой бумажонки не на своем месте, аккуратно расставленные письменные принадлежности на массивном письменном столе, папки, книги и даже декоративные безделушки, казалось, десятилетиями не покидали раз и навсегда установленных за ними мест. Никаких следов бурной деятельности герцога Миено, стихийного скандала с участием магистра Тараканиана, Анемона и его бабушки, и последующего примирения, от которого помещение пострадало более всего; имевшего место полторы недели назад. Торми искренне восхитился — от уборки этого вдохновенного бардака он отнекивался всеми правдами и неправдами — похоже, новое лицо в доме вовсе не плохая идея, если это конечно ее рук дело. Он присел на краешек кресла, не выпуская из рук корзинки, и выжидательно уставился на задумчиво помахивающего сложенным веером учителя.
— Торми.
Сенсей очень серьезно посмотрел ему прямо в глаза. Мальчик с удивлением отметил, что на нем нет уже привычных темных очков и взгляд зеленых завораживающих глаз в полной мере способен подавить волю и сознание неподготовленного человека. Торми поежился и порадовался, что себя он вполне может отнести к категории подготовленных — скрытую силу вполне себе видно, но обычного действия не оказывает.
— Дааа?
В его голосе отчетливо слышалась озадаченные интонации: сенсей вел себя все более странно.
— Я хочу поручить тебе очень важное и ответственное дело.
— Дааа?
Торми в нетерпении поерзал едва не свалившись со скользкой светлой обивки креслица.
— Да, — немного подумав, сенсей утвердительно кивнул. — Собственно, основная твоя задача — молчать и наблюдать.
Ребенок обиженно скис:
— Да я только этим обычно и занимаюсь.
— Нет, обычно ты суешь свой неуемно любопытный нос везде — где надо и где не надо, — улыбнулся Анемон, — но сегодня меня очень интересует твое мнение по поводу нашей неожиданной домоправительницы, госпожи Мазахаки, как сия особа изволила представиться.
— Вот как.
— Полагаю, что с ней ты уже познакомился.
— Некоторым образом.
— И что? — изумруд глаз учителя засветился изнутри, зачаровывая.
Мальчик стиснул ручку корзинки, боясь проболтаться о первом впечатлении, произведенном на него нанятой хозяйственной единицей, уж больно выражения были неадекватны, но, безусловно, отражали суть ситуации на все сто!
— А что? Я не совсем уверен, в качестве кого вы ее хотите видеть, но то, что она будет… устрашать непрошеных гостей, это точно. Как она готовит еще не ясно, — стоит дождаться первого завтрака. Насчет всего остального…
— Как раз насчет всего остального, — встрял в пространную речь Анемон, — я тебе и поручаю узнать. Ну как ты?
Торми снова поерзал на кресле, чувствуя себе перед лучезарными глазами сенсея, как в солнечный день, под лучами нежного, теплого солнышка — расслабленным и умиротворенным.
Просто так делать что-то учитель не говорил, во всем была глубина и загадка. Если Анемону заблагорассудилось приставить его, как личного шпиона, к Мазахаке, то так тому и быть. А вопрос — зачем? — не обязателен. — «Сам придумаю» — Особенно хорошо думается за едой.
— Я согласен.
— Прекрасна! Начни сию же минуту. — Анемон надел очки, лишая удивительного света, словно на безбрежное небо набежала грозовая туча, нагоняя темень.
— А это, — поднял Торми обеими руками корзинку. — Что мне с ней делать?
— А что там? — присел на край стола Анемон, захлопнув веер.
— Булочки и черешенка, с любовью от Хамидореи. — Мальчик не удержался от улыбки, и приоткрыл краешек салфетки, чтобы аппетитные запахи достигли учительских ноздрей, дразня и соблазняя.
— Знаешь, это очень мило с ее стороны, — проникся доставленным завтракам Анемон. — Не вижу ничего плохого в том, чтобы мы с тобой позавтракали. — Он отложил веер, и предложил Торми разместиться за письменным столом.
День начинался чудесно, и вкусная и сладкая черешня наполняла соком рот, и мягкие свежие булочки с молочным кремом, таяли на языке, и учитель представляющий неразгаданную загадку, сегодня был наиболее странен, чем обычно, что представляло особенный интерес.
Но день, который был чудесен, являлся таковым лишь потому, что только начинался. О том, как он продолжиться не знал ни один обитатель сего дома, а события тем временем развивались с необдуманной скоростью.
Глава 5 «Дом, в котором…»
Иногда, чтобы выжить приходится идти на крайние меры.
Анемон? Тея? Торми? Кот?
Авторство не установлено.
Гордо задрав нос и презрительно хмыкнув, Тея полностью вошла в образ суровой домоправительницы, оберегающей покой и нравственные приличия своих господ. Помедлив у ворот, она в сухой форме сообщила Хамидореи, что ее присутствие в особняке Арахуэнте и близ него, крайне нежелательно, и лучше было бы им избежать повторной встречи, что может закончиться для «юной леди» не так хорошо, как той бы хотелось.
Не дожидаясь, как девица воспримет сообщение, Тея скользнула в ворота, и заперла их на замок; после чего полная достоинства, пересекла залитую солнцем площадку перед домом и вошла в прохладу помещения. «Прекрасно! Великолепно!» — нахваливала она успешно проделанную работу. Маскировка пошла на пользу, так что Хамидорея ее не только не узнала, но даже не заподозрила в высокомерной и надменной домоправительнице бывшую противницу, отметелившую ее у пруда. Замечательно, теперь не нужно опасаться гнева разбалованной дочки мера, что повлекло бы несвоевременный выезд из Феланды, а сие не было предусмотрено, поскольку дел у Теи в городе имелось невпроворот.
