В страшной тишине, когда не осмеливался дышать ни один из бояр или дружинников — все чуют неладное, Владимир медленно поднял голову. Снова их взгляды встретились. Мгновение великий князь всматривался в желтого, хоть сейчас в гроб, Претича, затем твердые губы слегка раздвинулись в странной улыбке.
— Ну-ну… Я вижу, что своему знатному боярину… и советчику можно доверять. Все на месте.
По залу прокатился вздох облегчения. Родня Претича шумно задвигалась, гордо посматривали один на другого, свысока на всех остальных, не имевших счастья быть из рода Претичей, которым великий князь доверил драгоценный ларец.
Претич как стоял, так и рухнул на колени. Из глаз брызнули слезы, он захлебывался в рыданиях, старался ухватить за полу княжеского корзно и поцеловать, бормотал несвязно, что какой он дурак, да теперь ни за что, да вернее его не найти, спасибо князю за жизнь, спасибо за спасенную честь, спасибо за большее, чем жизнь…
Его подхватили под руки Перебейнос и Грохотало, братья улыбались и тоже кланялись, а Перебейнос толкнул под бок и шепнул сердито:
— Ты чего так? Не теряй лицо. Люди ж смотрят.
Владимир захлопнул ларец, снова прилепил воск и припечатал тем перстнем, простым, что был на пальце. Волчий Хвост с поклоном принял обеими руками, отступил за высокую спинку кресла и пропал, словно обратился в туман.
Претич с поклонами попятился, Перебейнос и Грохотало все еще поддерживали, и только когда вывели его на крыльцо, подержали на холодном ветерке, Претич вытер слезы и сказал все еще дрожащим голосом:
— Я присягаю… и вас прошу это сделать! Присягаю великому князю Владимиру в верности. Клянусь не пожалеть за него живота своего.
Остальная родня тоже вывалилась на крыльцо. Все не помещались, заняли почти полдвора, Претич видел с крыльца открытые в великом изумлении рты. Перебейнос пошевелился, сказал басом:
— Претич… что-то случилось?..
— Ничего, — ответил Претич. — Ничего… Но знаю отныне, не нам с ним тягаться. И даже не ромеям. Он всех вокруг пальца обведет, трижды продаст, а ему еще и хвалу споют!.. Теперь я понял, что племенем править… даже объединение племен взять под свою длань и крепить мощь… это одно, а то новое, что именуется государством, — другое. Я хорош для одного, но не годен для другого. Владимир стоит за Русь, крепит ее так, как не смогу даже я…
Перебейнос воскликнул негодующе:
— Даже ты? Лучший из бояр?
— Как боярин, может, и лучший, — ответил Претич тяжело, — но правителю приходится быть еще хитрым лисом и подлой змеей!
Густой туман только-только начал отрываться от земли, сбиваться в комья. Со стен Киева видно далеко, сам город на холмах, окружен высоким валом, на котором еще и стены. А выше стен — сторожевые башни.
Владимир зябко повел плечами, ссутулился, сунул пальцы под мышки. Утренний ветерок шевелил длинный черный чуб, что как змея свесился набок за ухо. Кольчуга из тонких колец холодит через толстую вязаную рубашку, стылый утренний воздух пробирается во все щели, морозит кожу, старается прогрызться вовнутрь.
С городской стены, да еще с насыпи, видно только море тумана, сквозь которое мутно проступают багровые пятна. Если у каждого костра по шесть-семь человек… хотя можно зажечь и ложные огни, чтобы напугать… но в любом случае такого великого войска к Киеву еще не подступало.
Ступеньки заскрипели, следом вскарабкался Волчий Хвост. Долго молча всматривался в разрывы густого тумана. Сопел, покряхтывал, возился за спиной, словно устраивался на ночь.
— Это еще не все войско, — проронил он наконец. — Не все…
— За пару недель подтянутся, — заметил Владимир. — Черт бы подрал!.. Что за муха покусала?
— Рука Востока, — сказал Волчий Хвост. — Все ромеи проклятые…
Владимир, не отвечая, пристально следил за туманом. Там промелькнул всадник, исчез, затем выметнулся на чистое место, понесся к городским стенам. Слева по стене послышался скрип натягиваемых луков. Ночные стражи перед самой стеной дождались ворога…
— Не стрелять! — велел Владимир на всякий случай. — В одиночку на крепости не бросаются.
Всадник проскакал вдоль стены, крича, что есть слово к князю русов. Владимир выставил плечо в красном княжеском плаще, рявкнул:
— Тебе какого еще князя надобно? Говори!
Степняк развернул коня, даже в посадке чувствовалось недоверие, ибо богатыря на городской стене легче представить на горячем коне в гуще боя, чем на троне, но опомнился, прокричал:
— Великий хан Жужубун требует, чтобы ты, каган русов Вольдемар, освободил из плена его сына Дюсена!
Владимир вскинул ладонь. Голос прогремел мощный, привыкший повелевать большими массами войск:
— Великий хан получит ответ сегодня же вечером!
Конь танцевал под степняком, грыз удила, бешено вращал глазами. Всадник прогарцевал взад-вперед, словно унимая коня, но чувствовалось, что сбит с толку слишком быстрым ответом. Но на него смотрели как со стен города, так и с холма, где виднелись ханские кони, и всадник гордо выпрямился, прокричал:
— Я приду за ответом! Но если мы не получим доблестного Дюсена целым и невредимым, мы сровняем с землей этот город, мы сроем стены, а на пепелище вырастет трава для наших коней!.. А ваши женщины будут носить в чреве наших детей!
Владимир задумчиво смотрел ему вслед. Волчий Хвост хмуро пробурчал:
— Что, у тебя уже есть ответ?
— А что, заметно?
— Да уж больно быстро ответил!
Владимир скупо улыбнулся:
— Ответ был готов уже пару лет. Если не больше.
— Ого!
— Да-да, я был готов.
— И что же ответишь?
— А отдадим им Дюсена, — ответил Владимир хладнокровно. — Целым и невредимым.
Воевода помолчал, хмуро кусал длинный вислый ус. Пробурчал с неудовольствием:
— Вообще-то нам Дюсен давно не нужен. Надобность в заложнике отпала, понятно. Но как бы эти не решили, что мы их боимся!
— Кто-то решит, — хладнокровно согласился Владимир. — Ну и что? Меня не интересует мнение этих свиней.
— Они ж свиней не едят! Как и хазары.
— Ну, баранов. Зато другие скажут: сын хана освобожден, честь рода восстановлена, наследник возвращается домой с победой… стоит ли судьбу испытывать дальше? Нам не помешает маленький раскол в их стане.
Воевода покачал головой:
— У меня надежды на раскол нету. Все ханы приняли участие в походе! Такого давно не было.
— Не все, — сказал Владимир. — Один, звать его Отрок, отказался. Остальные — да, слетелись как вороны на дохлую корову. Попробуем внести раскол чуть больше. Если какой-то хан и не решится увести войска, то хотя бы не станет лезть первым на стену.
