Вы можете спросить, чем я занималась, после возвращения в Годрун? Ничем особенным. Все больше незначительными мелочами. Организовала начальную школу для орков, принудив их заниматься вместе с человеческими детьми. Было довольно забавно наблюдать за результатом. Тренированные магические малолетки столкнулись со слабосильными человеческими детишками и выяснили, что мускулы не заменяют способности быстро соображать, и тем более считать в уме. Хорошо, что игры интересовали малышню больше, чем соперничество. Молодое поколение восприняло идею равенства, как само собой разумеющееся явление, особенно когда сообразило, что можно ответить урок, воспользовавшись мысленной подсказкой более способного в учебе товарища. Наши дети слышать мысли не умели, поэтому вынуждены были учить, а ленивым оркам приходилось теперь договариваться с отличниками, чтобы не позориться перед товарищами. Моя попытка сделать обучение совместным для мальчиков и девочек встретила упорное сопротивление со стороны почти всех жителей. Причины такой закоснелости мышления выяснить мне не удалось, так что на время оставила все, как есть.
Принцесса Уна превратилась в мою самую преданную подругу и теперь по любому поводу спешила вывалить на меня все подробности о нашей общей с ней семейной жизни. Зловредная разлучница, к счастью, не объявлялась, Хондар вел себя подозрительно спокойно, мое общение с ним ограничивалось несколькими короткими встречами при довольно большом скоплении народа, поэтому выяснить, что на самом деле произошло тогда при нашем с ним столь близком общении, у меня не было никакой возможности. Да и не хотелось. Какая разница? Может эта орчанка действительно существует, а я была совсем короткий период времени в ее теле, просто чтобы понять, как орки воспринимают мир?
У меня было достаточно времени, чтобы разобраться во всей цепочке недоразумений, которую сама создала. Я вспомнила все слова и поступки, не верно мною понятые, все свои неосторожно высказанные жедания, перебрала много раз все это в голове и ничего не предприняла. Ничего…
Теперь стало понятно, почему Айден вернул мне кольцо. Сообразил, что не готов быть верным единственной женщине, при его то возможностях. Я не могла его осуждать, он же взрослый человек с устоявшиеся характером и взглядом на жизнь. Айден понял, что со мной происходит, и выбрал странный способ мести, сохранив это знание при себе.
С Хондаром еще сложнее. Выяснив, что получить меня ему не удастся (он то с детства знал, как действует заклятие), держался от меня на безопасном расстоянии, чтобы не дать мне шанса узнать правду и, как только смог, воспользовался случаем, чтобы доказать брату свое превосходство. Осуждать Хондара я не могла. Не уверена, что поступила бы иначе, будь я на его месте. Может действительно отпустить Лимберта? Вот только жизнь в гареме интересовала меня не больше, чем монастырский быт. Стоит мне освободиться от заклятия Луны, Уна тут же переключится на меня. Думаю, даже обсудит со мной, каким способом мне будет приятнее расстаться с жизнью.
Был вариант поговорить с Лимбертом, но одна только мысль, что мне придется признаться в моем идиотизме, вызывала у меня краску жгучего стыда на лице, даже слезы на глазах выступали. Катастрофа, до чего неприятно вспоминать, что я натворила. Хорошо помню полную луну на небе и то, что у меня явно не все были дома. Я могла сотворить с парнем и не такое в ту ночь… Что там какое-то заклятие! За него-то мне как раз и не было стыдно. Но честное слово, было чертовски неудобно за все свое дальнейшее поведение.
Я сидела под старой оливой, на том же месте, где когда-то разговаривала с таинственным орком. Дерево было покрыто уже зрелыми плодами, скоро уберут урожай, останутся только матовые продолговатые листья на ветках. На небе проявился белый диск луны, почти совершенно круглый, но не яркий. Близилось полнолуние. Богиня Лаал вступает в свою полную силу. Ее мощь поднимает морские приливы, вызывает рост растений и животных. Все живое отзывается на сияние богини. Я — часть этого мира. Во мне соленая вода, как в полном жизни океане, клетки, как у растительного мира, и инстинкты, как у животных. Чем я отличаюсь от них, кроме способности думать?
"Богиня, помоги мне принять правильное решение!"
Хондар появился на тропе, неслышно подошел и опустился на траву, как раз на том месте, где совсем недавно сидел таинственный орк. Смотрел на меня, чуть улыбаясь, и молчал. Я была рада его видеть. Может быть рассчитывала, что он примет решение за меня, и не придется ломать голову над тем, какой поступок самый правильный.
— Я должен попросить у тебя прощения?
— Нет. Только, если тебе это нужно. Я не в обиде. Хотя с браслетом ты перегнул палку.
Все-таки у него чертовски обаятельная улыбка! Хотела выглядеть рассерженной, но мои губы расползлись в предательском смешке, так что можно было больше не притворяться.
— Ладно, Хондар. Твой поступок был глупым, но наверное я заслужила то, что произошло. Что теперь будем делать?
— Я могу отпустить тебя, если ты захочешь.
— Вот как? — услышать от него такое было более, чем удивительно. — Ты готов освободить меня от клятвы? Я смогу уйти? Тебя больше не волнует, с кем я буду жить и где? Могу я узнать, почему ты так изменился?
— Думаю, Уна тебе уже рассказала.
— Да, Уна мне много чего рассказала. Даже слишком много на мой вкус. Вот чего я не понимаю, как вам с ней удается все друг другу выбалтывать? Вы совсем не умеете хранить секреты? Есть что-нибудь, что ей о тебе не известно и наоборот? Я у тебя таким доверием не пользуюсь.
— Я берегу тебя, но если ты хочешь…
— Нет, спасибо. Не думаю, что готова к такому испытанию. Мне приятнее обманывать себя, придумывая тебя идеального.
— Я — другой.
— Может быть. Но в моей голове ты такой, каким мне нравишься. Не разрушай этот образ.
Мы молчали некоторое время. В голове у меня было пусто. Наверное, это заставило Хондара говорить:
— Что будешь делать?
— Не знаю. Ты по-прежнему слышишь мои мысли?
— Да. Поэтому и пришел. Мне не нравится, что ты делаешь.
Я удивленно на него посмотрела.
"Вообще-то я ничего не делаю…"
— Об этом я и говорю. Ты боишься, — теперь Хондар смотрел мне прямо в глаза, обволакивая медовым взглядом. — Ты боишься любить. Я не могу видеть, как ты сама себя лишаешь жизни. Алия, я обманывал тебя, но не для того, чтобы ты была несчастной.
— Ты изменился. Даже удивительно.
— Да. Ты как-то сказала мне, что любовью нельзя владеть. Ее можно только чувствовать, подчинить ее нельзя. Я понимаю теперь, о чем ты говорила. Я понял, что могу испытывать к другой женщине еще более сильные чувства, чем к тебе. А раз любовь не принадлежит нам, с моей стороны было бы жестоко лишить тебя способности чувствовать и наслаждаться. Я не могу быть жестоким к тебе. Поэтому я тебя отпускаю.
