В толкотне мелькали разносчики газет, выкрикивая последние новости. 'Сегодня Миро-вой Магический Совет принимает закон о контроле над рождаемостью в человеческих семьях!' — заорал мне в ухо усатый торговец. Через его согнутые руки были перекинуты все еще пахнущие типографской краской газетные листы.
Непроизвольно я отшатнулась от крикуна, и тут же кто-то подленько наступил мне на задник туфли. Стоило оглянуться со свирепым видом, как взгляд уткнулся в розовую обтяги-вающую пышные формы кофточку. Непроизвольно запрокидывая голову, я опасливо скользну-ла взором по густо-зеленой шее, круглому подбородку и остановилась на глазах. Знакомая по трамваю дамочка-тролль многозначительно изогнула выщипанную бровь, определенно желая поскандалить. К сожалению, мы находились в 'разных весовых категориях', как сказал бы мой отец, бывший страж, вышедший в отставку по выслуге лет. В общем, ход и итог поединка легко предсказывались.
— Ничего страшного, — фальшиво улыбнулась я и, прыгая на одной ноге, натянула туфлю обратно на стертую пятку, а потом с разнесчастным видом поковыляла к станции.
Мое утро, начиная с пробуждения, строго делилось на минуты и складывалось в точный план действий под названием 'вовремя попасть на работу'. Сегодня из-за задержавшегося трамвая график сбился на пять минут, и я рассчитывала нагнать время за счет пробежки трус-цой по катакомбам подземки, соединявшим пересекавшиеся линии. Правда, со стертой еще по дороге на остановку пяткой легкий бег, похоже, обещался превратиться резвое ковыляние.
Подземка, как и всегда, встречала резким сквозняком, приносившим запахи сырости и сожженного угля в печах паровозов. Изнутри станция казалась гораздо просторнее, нежели вы-глядела снаружи, и она напоминала сумрачную сводчатую пещеру, наполненную грохотом опускавшихся в подземелье лифтовых кабинок и гулом голосов. Под потолком на цепях раска-чивались лампы, и вместе с ними болтались вцепившиеся в резные края летучие мыши. Оче-редь, змеившаяся длинным хвостом перед окошками касс, с беспокойством поглядывала на не-изменных спутниц подземелья. На самом видном месте в воздухе висел морок большого маги-ческого экрана, по которому обычно передавали сводку погоды в тоннелях и на платформах.
'Уважаемы пассажиры! Будьте осторожны! Сегодня густой туман!' — гласили крупные светящиеся буквы. Ниже имелась мелкая строчка: 'Приносим свои извинения за доставленные неудобства!' Мысленно я приписала: 'а также за сломанные каблуки, порезанные гоблинами-карманниками сумки и подвернутые лодыжки, потому что мы не успели убраться после вче-рашнего камнепада'.
Пробираясь в толкучке к обрыву, откуда в подземелье уходили лифтовые кабинки, я вспомнила гололед, случившийся на прошлой седмице. Тогда весь божий день работники от-скребали льдистую корку от каменной платформы, но это не спасло пару моих любимых раз-ношенных туфель. С другой стороны, туман казался мне предпочтительнее отключения света, стихийным бедствием грязнувшего в понедельник. В то черное утро яркие магические огни безуспешно заменили факелами, но темнота исключительно пагубно сказалась на моем имуществе суммой в десять целковых.
Сжав подмышкой ридикюль, я стремглав бросилась к собиравшейся отбывать кабинке, в сущности, клетке с деревянными лавками. Самодвижущаяся дверь прихлопнула меня по мяг-кому месту. Охнув, я плюхнулась на лавочку рядом с существом, пугавшим добрую половину пассажиров лишь одним присутствием.
Красная гладкая кожа девушки резко контрастировала с желтыми глазами, подведенны-ми кокетливыми стрелочками. Из-под густых каштановых прядей на макушке высовывались маленькие круглые рожки. Длинные пальцы с черными от природы ногтями постукивали по сгибу скрещенных красивых рук. Я смущенно поерзала, стараясь не разглядывать длинный гладкий хвост, ожерельем обвернувшийся вокруг шеи девушки. От соседки шел жар, ощущав-шийся даже на расстоянии.
Надо сказать, аггел в городской подземке в утренний час пик — редкий гость. Этой расы с эксцентричной внешностью после Мировой войны сторонились и боялись. Ведь аггелы, 'бесы' в дословном переводе с их резкого отрывистого наречия на межрасовый язык, являлись единственными обладателями неуправляемой природной магии. Их клеймили в отрочестве, перекрывая силу огненной (или грозовой, я плохо помнила уроки социологии в лицее) стихии.
Соседи отчаянно делали вид, что близость опасного создания их нисколько не смущает, но в уважительном перешептывании звучала явная нервозность. Стараясь не пялиться на по-путчицу, безразличную к учиненному в курятнике приличных фейри переполоху, я уставилась на противоположную от обрыва отвесную стену, отделанную черным гладким гранитом. На ней танцевал гигантский рекламный морок симпатичной улыбчивой нимфы, демонстрировав-шей кредитную карту Сберегательного банка.
Кабинка, между тем, дернулась, и руки привычно вцепились в толстые прутья решетки. Спуск в подземелье походил на свободное падение, от него подводило живот и хотелось за-жмуриться. Мы ухнули в пропасть, и злой сквозняк, ударив в лицо холодным потоком, взъеро-шил волосы. Кабинка неслась вдоль отвесной стены, а рядом со свистом мелькали такие же трясущиеся на толстых тросах клетки с пассажирами.
Платформа приближалась и, запахнув пальто с большими глубокими карманами, я без интереса глянула вниз. Подземелье заволокло молочно-белым туманом, фигуры пассажиров в нем выглядели тусклыми и нереальными. Звуки тонули, а станция напоминала зачарованный храм из сказки. Побледнели обычно ярко светившиеся стрелки указателей, а стражи походили на бестелесные призраки, замершие у мощных поддерживавших свод колонн. То и дело какой-нибудь бедняга спотыкался и проваливался с головой в клубившуюся густую дымку. Через мгновение неудачник выныривал, оглядывался со смущенным видом и поспешно оправлял на себе одежду.
Вместе с грохотом остановившейся клетки наваждение испарилось. Я резво выскочила из кабинки и тут же споткнулась о невидимый в плотной завесе булыжник, сбив нос на новых туфлях. К платформе пришлось ковылять очень осторожненько и с опасением. Пассажиры, зябко кутавшиеся в одежды, с нетерпением ожидали затерявшегося в бесконечных тоннелях подземелья поезда. От царившей вокруг серости и сырости народ пребывал в угрюмом на-строении, а потому обычно громкие разговоры протекали чрезвычайно вяло.
Представительный тролль в круглых очках, от полумрака уткнувшись крючковатым но-сом в газетный листок, старательно изучал новостную колонку. Примостившись рядом, я с любопытством покосилась на крупный заголовок на первой полосе: 'На Мировом аукционе будет продан браслет Черного диктатора!'
