И я полетел. Пусть и без крыльев. Вскоре я открыл глаза чуть пошире и почувствовал, что могу хоть немного управлять своим полётом. Правда, летел я всё-таки очень быстро, да, и высоту терял также быстро, но, похоже, мне всё-таки удастся перелететь через Большой Кавказский Хребет. У меня это получилось и я, стремительно летя в ночном небе, пронёсся над заснеженной, покрытой ледниками горной грядой и стал спускаться к земле. Увы, слишком быстро, хотя и пытался затормозить. Летя к земле под углом градусов в тридцать, я увидел впереди огни какого-то города и рухнул в лес не долетая до него несколько километров. Мне даже пришли на ум меры длины, принятые на Земле. Срезав, как бритвой, остроконечные верхушки нескольких деревьев, я угодил в крону ещё одного — большого и раскидистого. На этом мой полёт завершился. Несколько раз больно ударившись о ветки, весь изодранный и избитый, я рухнул на землю и затих. В висках у меня уже ломило, но я не торопился выдыхать воздух Небес. Более того, невзирая на жуткую боль во всём теле, я сконцентрировался и вскоре почувствовал, что могу вдохнуть воздух Земли. Однако, что-то меня остановило и я не стал этого делать. Интуитивно. Вскоре я был очень благодарен своей интуиции.
Вместо этого я принялся определяться на местности, пока что на ощупь, не открывая глаз и в следующую секунду понял, что лежу на боку, на сухих листьях и редкой траве, пробивавшейся через них. Всё моё тело, от макушки и до последней косточки, ныло от боли. Такого, чтобы я испытывал столь сильную боль, со мной ещё ни разу не случалось, хотя мне и доводилось её терпеть. Например, в драках или состязаниях, то есть в тех же самых драках, но проходящих по правилам и в присутствии зрителей, но тогда мне было больно не до такой степени, чтобы я не мог даже пошевелиться. Нужно было срочно приводить себя в порядок и я с огромным трудом приблизил руки к лицу и открыл глаза. Была ночь, в лесу стояла кромешная тьма, но я, как это ни странно, уже через пару секунд прекрасно видел всё, словно и не переставал быть ангелом. Всё же я был ангелом дневным, а не ночным и потому не отличался особой зоркостью. Вместе с тем я вспомнил последние секунды полёта к Земле и, увидев перед собой какие-то странные деревья с кривыми стволами, понял, что валяюсь чуть ли не в самом центре не очень большого леса. Он рос на пологом склоне между двух горных ручьёв, вдоль которых пролегали дороги, а впереди, на востоке, были видны огни города.
Что же, если я очутился, пусть и не по своей воле, на Земле, в мире людей, то мне с ними теперь предстояло жить и чем скорее я познакомлюсь с людьми, тем лучше. Пока что мне следовало заняться собой. Взглянув на свои руки, я ужаснулся. Кисти рук, связанные белым шнуром, перехваченным несколько раз, уже опухли, но пальцы ещё сохранили подвижность и чувствительность. Руки мои выглядели ужасно. Они были все исцарапаны, ободраны и окровавлены. Я всё ещё не дышал и был очень тому рад — значит в моих лёгких всё ещё находится воздух родных Небес. Правда, они мне уже не родные, но от того их воздух, пропитанный магией и наполненный эманациями Божественной Благодати, был не менее целителен. Да, целительный воздух и та верёвка, которой мне скрутили руки, это было всё, что мне удалось прихватить с собой с Небес, хотя ещё не факт, что верёвка в скором времени не развеется или не удерёт. Она же, чёрт её подери, магическая, а потому с ней всё, что угодно, может случиться, если, конечно, я не смогу этому воспротивиться.
Мысли мои немного упорядочились и я стал соображать, что же мне делать? Хорошо, что первым делом я всё-таки вспомнил, что мой личный рекорд по задержке дыхания состоит двадцать семь минут — хвала озеру, возле которого я вырос, а стало быть мне не следовало торопиться выдыхать воздух Небес. Мне тут же припомнились сведения о мироустройстве Небес и Аида, вторым, но всё-таки скорее третьим, измерением которых является планета Земля с её Вселенной. На Небесах именно воздух был основой творения и магии, главного инструмента Бога и нас, ангелов. Раз так, то мне нужно было срочно придумать, как сохранить этот инструмент и я тотчас стал вспоминать, как ещё мальчишкой начал изучать магию. Лекции о дыхании были в данной ситуации бесполезными, о его задержке тоже, но тут мне припомнились слова учителя о том, что тело ангела — бездонный сосуд. Это уже было ближе к теме и я напряг мозги, вспоминая, что он говорил нам ещё. Ах, как жаль, что я не григори, ангел наблюдатель, и даже никогда не был знаком ни с одним из этих чудаков, избравших для себя столь странную и необычную профессию — вести наблюдения за людьми. Впрочем, жалел я об этом не слишком долго, так как хорошая — память залог долголетия.
Напрягая мозги до скрипа между извилинами, я вспомнил слова нашего учителя магии и правил жизни, Мастаэля: — "Тело наше, дети, само запасается воздухом жизни впрок, но если вы оказались в трудной ситуации, грозящей вам гибелью, то вы можете вместить в него ещё несколько глотков воздуха жизни и они окажутся куда более ценными. Для этого вам нужно расслабиться и выпустить воздух жизни из своих лёгких в тело и его внутренние органы." Легко сказать, расслабиться и выпустить. С расслабиться у меня всё получилось довольно быстро, а вот со всем остальным что-то застопорилось. Тем не менее я не отчаялся, перевернулся на спину, лёг поудобнее, хотя для моего избитого и израненного тело самым удобным ложем был бы сейчас гроб. Подумав ещё немного, я поднёс руки к лицу и, помассировав пальцами ноздри, прочистил их от свернувшейся и уже начавшей засыхать крови, но дышать не стал.
Заодно я увидел кончик белого шнура толщиной миллиметров в шесть, которым мне связали руки. Он имев длину сантиметров десять. Опять же не дыша я разлепил окровавленные губы, слегка приоткрыл рот, захватил его зубами, после чего крепко стиснул и закрыл лицо руками. После этого я снова сделал попытку расслабиться и выпустить воздух из лёгких в тело. На этот раз всё пошло, как надо и первым делом я почувствовал, как боль покидает моё избитое и израненное тело. Да, но вместе с этим и воздух жизни покидал мои лёгкие, а потому мне уже очень скоро его очень остро не хватать. Хотя я и задыхался, всё же не стал торопиться делать первый вдох земного воздуха. Более того, когда лёгкие стало резать, словно ножом, я расслабился ещё сильнее и стал вдыхать воздух ноздрями, а не хватать его ртом, как рыба, выброшенная на берег. И оказался прав. Все узлы на верёвке моментально развязались и она устремилась вверх, но я только ещё крепче стиснул зубы и набрал полную грудь воздуха.
Дома, на Небесах, я частенько слышал, что Земля это вонючая помойка, на которой невозможно дышать, но на самом деле запах был довольно приятный. Пахло хвоей, немного цветами, травой и ещё кровью, но это была моя собственная кровь. Ещё я учуял отдалённый запах воды, а она мне была сейчас нужнее всего, хотя поесть я тоже не отказался бы. Меня арестовали чуть более трёх суток назад, причём буквально вытащили из постели и, приказав одеться, тут же взяли меня под руки и, ничего толком не объяснив, препроводили во Дворец Правосудия. Чёрт, в Аиде я видел такое правосудие. Как это ни странно, но я только что произнёс бранное слово вслух и моё лицо опять не обжег горячий шлепок. Всё правильно, ведь я находился на Земле и теперь мог поносить Небеса, с их гадкими порядками, сколько угодно, вот только толку от этого не было никакого. Меня всё же разбирала злость и я продолжил чертыхаться, ругая идиотов-судей и всех их рьяных и таких старательных приспешников.
