Я же задумался, куда я попал.
Голод выгнал меня наружу. К моей пещере вела длинная извилистая дорога… Примерно в сотне другой над уровнем земной поверхности… Горы.
Я поднял голову и понял что до самой вершины еще вдвое большее расстояние… и как спускаться?
На крылья за спиной я особо внимания не обращал. Рожденный ползать — летает боком! Ими еще придется учиться.
Склон каменистый… Жаль не заснеженный тогда бы рискнул прокатиться… а так…
Мммл…ь!!! поскальзываясь на камнях я спускался вниз. Благо хоть лапы хорошо цеплялись за камни, выщерблины в скальных нагромождениях…
Через час, матерясь, на чем свет стоит я все же спустился. Ну, какого лешего я начал спускаться так, нет, чтобы по дорожке пробежаться… Итак. У подножия было довольно таки глубокое озеро, овальной формы, с противоположной стороны которое упиралось в лес.
Вода!!!
Я ломаную к воде подняв кучи брызг. Пил долго, смакуя каждый глоток, наконец оторвавшись я вздохнул. Блин! Только ради этого стоило спуститься. Зайдя чудь дальше, в воду я нырнул с головой, и в несколько гребков оказался на той стороне.
Выйдя из воды, отряхнулся словно кот, и расправил крылья. Пару раз взмахнул ими, подняв ветер, и мгновенно высушив их. Тут я обратил внимание на свой колер. Глубокого зеленого цвета, с голубоватыми прожилками чешуя. Походе с меня слезла пыль, которая налипла пока я спускался. А ничего так расцветочка…
Позади кто-то хихикнул. Послышался плеск.
Развернувшись, я вернулся к воде. Тишина…
Внезапно столб воды окатил меня с головы до хвоста. И радостный девичий смех. Посредине озера, плавала девичья головка, с темно зеленого-цвета волосами.
— Как водичка чешуйчатый? Ахаха… — и ушла под воду, вынырнув чуть в стороне, возле большой коряги торчавшей из воды. — Ииииии эххх…
Она, подтянувшись, буквально выпрыгнула из воды, и уселась на коряге… Ничего — себе девушка… Тут меня едва не подвели мои глаза. Ниже пояса у нее был длинный рыбий хвост… Русалок не бывает…
Тут у меня появилась мысль, что драконов тоже. И появилось нехорошее чувство, что я все-таки сплю. Попытавшись себя ущипнуть, я едва не проколол когтями себе кожу.
— Что задумался чешуйчатый? Или влюбился в меня? — Слегка насуплено произнесла Русалка. — В следующий миг снова расхохоталась.
Нда, человеческая половинка весьма аппетитна, и я не в смысле еды.
— Здесь рыба водится красавица? — Слегка рокочущий голос пронесся над водой.
Русалка, отжав от воды волосы, отбросила зеленую гриву на спину, оставив два жидких хвостика едва прикрывавших грудь. Посмотрев на меня, она хмыкнула и произнесла:
— На такую тушку, даже десятка щук на один укус. — Увидев мой тяжелый вздох, она снова расхохоталась. — Эй, пенек! У тебя олени есть?
От скрипа из-за спины я едва не подпрыгнул.
— Тебе то, какое дело до него, тем более что не свои запасы! — Его голос напоминал скрип сухого дерева.
— Будешь жадничать, расскажу кикиморе о том, как ты с русалками шашни водишь!
Леший тихо ругнулся. Я же все больше и больше «уплывал». Чувство нереальности было все сильнее и сильнее.
— Да чтоб тебя! Зеленый сиди здесь! — Леший исчез, так же как и появился. Из леса донеслось. — Только ловить сам будешь.
Через пару минут на берег озера выскочил здоровенный секач с налитыми кровью глазами, пыхтя словно паровоз. Выбрав в качестве жертвы меня, он взревел, и рванул в лоб.
Чужие рефлексы сработали, настолько молниеносно, что в первую минуту я не понял что произошло. Взмах лапы и оглушительный визг, а мои челюсти сомкнулись на здоровенной тушке лесного разорителя. Голод навалился, гася сознание.
В себя пришел уже похрустывая костями бедной свинки. По тело растеклась сытая усталость. Спалив ошметки и затоптав огонь, я сыто развалился на берегу. Не забыв при этом поблагодарить кормильца. Со стороны леса тихим эхом пришла ответная благодарность.
— Спасибо красавица. — Тихо пророкотал я. — Чувство, что не ел тысячелетия…
В ответ заливистый смех, и шумный плеск. Она подплыла к берегу.
— Прилетай еще владыка неба… — И нырнула на дно озера, весело плеснув напоследок хвостом.
Сон подкрался незаметно, видимо метаболизм у рептилий требовал отдыха после сытной трапезы.
Проснулся я от боли.
Вскочив на лапы, я издал рев такой силы, что с ближайших деревьев посыпалась листва, а некоторые птицы посыпались с дерева, оглушенные звуком.
Причина моего столь неприятного пробуждения оказалась до боли проста и неприятна. Шесть человек с сетями, вилами и копьями окружили меня, набросив сети мне на крылья, чтобы я не смог взлететь. Боль в районе шеи неприятно пульсировала, и на землю капали темные, тягучие капли крови. Моей крови.
Страха не было, а вот ярость разгоралась, становясь все сильнее. Нападавшие уже практически пришли в себя, наставив на меня острия копий.
Я глубоко вздохнул, и выдохнул пламя… нет, не так… ПЛАМЯ! Превращая нападавших в обугленные головешки, рассыпающиеся невесомым пеплом, плавя песок и сжигая ближайшие деревья за доли секунд. Кожаные сети тлеющими обрывками осыпались с моей спины. Никто не ушел… А если и ушел, то больше не рискнет напасть.
ЧЕРТ! Лес же может загореться! Подскочив к тлеющим деревьям я, вырывая их из исконной среды обитания, повалил в сторону озера.
Из озера высунулась голова, покрытая толстым слоем водорослей. Из центра озера ударил словно фонтан, заливая охваченные пламенем деревья. Огонь зашипел, соприкоснувшись с водными брызгами. Вскоре все было потушено.
Из леса вышел давнишний леший. С глубокой тоской он окинул взглядом погубленные пламенем деревья. И так же молча, удалился. Мда… теперь, чую, кабанчика больше не увижу…
Взбираться обратно было куда проще…
День выдался солнечным. Посему я вытащил свою чешуйчатую тушку на площадку справа от пещеры, после нее начинался высокий обрыв, словно кто-то срезал часть скалы, а вторую половину оставил такой, какая она была.
На этих мыслях я и задремал, уж больно хорошо согревали солнечные лучи на чешуе. От чего по скале возле пещеры гуляло большое количество солнечных зайчиков.
Из дремоты меня вывел цокот копыт по камням, и дребезжащий звон железа. Открыв левый глаз, я освидетельствовал приближение пары тяжелых латников и с десяток свиты. Так как дорога была не из приятных, и удобных они ехали неторопливо, стараясь сберечь ноги лошадей. Ибо тащиться со всем своим металлическим хламом не прельщало никого.