— Ну да! Коричневые рясы, капюшоны — какой же я дурак, что не заметил этого раньше?
— Дурак и есть, — утешила его Корделия. — Это монахи.
Джеффри озадаченно посмотрел на поляну.
— А что они тогда здесь делают? Монахи живут в монастыре, далеко к югу… Тихо! Кто-то идет…
— А кто идет? — Магнус посмотрел через голову Джеффри на лужайку.
— Еще одни чужаки! — воскликнула Корделия.
— Они нехорошие, — помрачнел Грегори. Новые незнакомцы действительно казались не очень хорошими. Одежда у них была перепачканная, бороды нестриженные, а волосы — всклокоченные. Они появились из леса с нескольких сторон, крадучись подбираясь к монахам. Каждый нес щит и длинную дубину, а у одного или двух были еще и мечи.
Один из долгополых заметил врага и что-то тревожно прокричал. Его товарищи испуганно вскинули головы и мигом похватали из высокой травы стальные шлемы и дубинки. К ним через лужайку уже неслись, на ходу напяливая доспехи, пахари от второго плуга. Те, что ставили изгородь, и те, что строили дом, тоже побросали свои инструменты, вооружились шлемами и дубинами и бегом бросились на выручку к пахарям.
Джеффри помрачнел.
— Что ж это за монахи такие, с оружием?
— Ага, так значит, святым отцам нечестно защищаться от разбойников? — подковырнула брата Корделия.
Джеффри, сердито вспыхнув, обернулся к ней, но Магнус зажал ему рот, прошипев;
— Тихо! Вы что, хотите, чтобы они повернули против нас? — но заметив, как загорелись глаза Джеффри, старший прикусил язык.
«И в самом деле, будьте крайне осторожны, — поскольку Фесс не мог летать так замечательно, как они, ему потребовалось немало времени, чтобы догнать их. — А еще лучше, дети, пошли отсюда. Здесь опасно».
— Мы далеко от них, — возразил Джеффри, — и нас не видно.
— Здесь не опасно, Фесс, — взмолилась Корделия. — Мы же не собираемся сражаться с ними.
«Пока нет», — проворчал черный конь.
— Разбойники замедлили шаг, — сообщил Грегори.
Джеффри вырвался из рук Магнуса и шагнул к младшему брату.
— А ты откуда знаешь, что они — разбойники?
— Кто же еще одевается так неряшливо и вдобавок носит оружие?
Увидев дубинки, разбойники действительно замедлили шаги, но тем не менее окружили монахов с трех сторон, злобно ухмыляясь.
— Вы взаправду хотите отлупить нас, слуги Господни? — в устах самого длинного из разбойников последние слова прозвучали как ругательство.
— Старший монах шагнул вперед.
— Надеюсь, что нет. Кто вы такие и что вам здесь нужно?
Это почему-то показалось бандитам очень забавным, они аж захрюкали от удовольствия, а самый длинный отозвался:
— Мы благородные джентльмены, о добрый брат. Разве не видно по нашим изящным мордам и дорогой одеже?
— Ты хочешь сказать, что вы разбойники, — в словах старшего монаха скользнула тень презрения. — Ну что ж, а я отец Боквилва. Что вы собирались у нас отобрать?
Разбойничья ухмылка исказилась до оскала.
— Отобрать? А что у тебя есть, славный монашек. Все то есть.
Отец Боквилва пожал плечами.
— Берите все, что найдете. И не стесняйтесь — Господь не оставит нас.
Разбойники уставились на монаха, не веря собственным ушам. Ухмылка предводителя стала еще шире, он победно заржал:
— Ну и дурак же ты! За мной! — и направился в сторону дома, махнув своим людям рукой. — Овца готова, можно стричь!
Остальные разбойники затрусили следом. Монахи посмотрели им вслед.
— Не заберут же они мой молитвенник, — заметил один.
Монах постарше пожал плечами:
— Если и заберут, что с того? Я перепишу его тебе заново, по памяти.
— Да почему они сдались так просто? — прошипел Джеффри. — У них же есть и дубины и шлемы! Почему им так безразлично, что у них все отберут?
— Они люди духовные, — ответил Грегори. — Вещи из дерева или железа для них ничего не значат.
— Тебя забыли спросить, малявка!
— Тогда я спрошу у тебя, — рассердился Грегори. — Как могут такие благочестивые люди взять в руки оружие?
«К сожалению, такие прецеденты уже были, — вздохнул Фесс. — Служители каждой из религий рано или поздно берутся за оружие».
— Смотри, они достали щиты, — Магнус тронул брата за плечо. — Может быть, им просто нужно было время вооружиться.
Джеффри крутнулся, чтобы посмотреть, и покачал головой.
— Только щиты. У них с собой даже ножа кухонного нет.
— Разбойники возвращаются, — со страхом прошептала Корделия.
И действительно, разбойники высыпали из дома с криками ярости.
— Это что еще за шутки? — накинулся самый здоровый на отца Боквилву. — У вас что, нет ничего, кроме муки да гороха?
Священник кивнул другому бандиту.
— Я вижу, ты нашел мой требник. Возьми его, если хочешь. Бог даст мне еще.
Разбойник с проклятием отшвырнул требник прочь.
Подбородок отца Боквилвы затвердел.
— Там больше ничего нет. Лишь немного мяса, священные сосуды и кое-какая утварь.
— Больше ничего, а? — бандит ухмыльнулся и помотал грязным мешком. — А это что такое?
И поднял вверх золотую чашу.
— Это один из священных сосудов, о которых я только что говорил, — старший монах побледнел. — Он принадлежит не нам, но Господу. Умоляю тебя, возврати чашу на алтарь, с которого взял ее!
— Ты сам только что сказал, что Бог тебе подаст. Ну, а нам он подал эту золотую Божью штуковину.
— Вы не осмелитесь осквернить храм!
— Чего еще? Разве Господь не велит делиться с бедными?
— Ты богохульствуешь. Верни священную чашу — или ты разоришь дом Господень?
— Нет, твой ограблю! Ну-ка, что ты там еще прячешь, а?
— Ничего, хотя вы еще не добрались до наших шкур. А все наше золото уже у тебя в руках.
— Я тебе не верю! — рявкнул грабитель. — Ты уже хотел укрыть эту штуку от меня. А ну, говори!
И он хлестнул отца Боквилву по лицу. Голова священника мотнулась назад, лицо покраснело, он отчаянно попытался сдержать ярость и преуспел в этом. Разбойник зарычал и снова занес кулак, но в этот раз рука священника взметнулась вверх, отразив удар, и в следующее мгновение он ловко подкосил разбойника ногой. Тот грохнулся оземь, а его товарищи с воплями: «Стой! А ну брось! Не смей!», кинулись вперед, размахивая мечами и дубинами.
Монахи закрылись щитами и мечи с тупым стуком увязли в дубленой коже. Один из разбойников, схватив дубину обеими руками, обрушил ужасный удар на голову монаха, но тот вскинул щит, дубина бумкнула о него и так подпрыгнула вверх, что бандиту даже не пришлось тратить сил, чтобы замахнуться для следующего удара.
