Костя брился медленно. Бритва опасная — Варя откопала её в антикварном магазине на его день рождения, которое они впервые отмечали вместе. Первое время им безраздельно владело желание отрастить бороду, но потом он приноровился бриться без порезов. Сейчас ему уж точно достаточно того, что саднит сердце — умудрились же они так вляпаться. Тут и вправду критическая ситуация в кубе!
— Ты действительно веришь в невиновность Богдана?
Костя чуть бритву не выронил — чёртовы носки, надо же ходить так бесшумно! Но пеной все-таки испачкался.
— Варя, мы не в суде! — он сбрызнул лицо ледяной водой и даже побил себя по щекам. Только проснуться от страшного сна не получилось. — Я спрошу Анну, хочет ли она уехать? Если она согласится, я сделаю всё от меня зависящее. Обещаю.
Варя стояла в дверях, скрестив на груди руки. Костя сполоснул бритву и сделал к девушке шаг, но не обнял. Уж слишком грозный был у неё вид. Костя прикрыл глаза ладонями и резко развёл руки в стороны.
— Злыдня-феминистка детектед. Варька, улыбнись!
— Ничего смешного! — Варя даже сжала губы.
— Я не смеюсь! Когда я обнял Богдана, я почувствовал его боль. Это нельзя сымитировать. Я не девочка, меня так легко не проведёшь.
— А меня, значит, проведёшь? — Варя ещё больше надулась. — Я тоже чувствую боль. Боль Анны, и она уж точно не врёт! И ещё я чувствую зло, которое исходит от Богдана. Это тоже нельзя сымитировать. Поверь мне!
— Я верю, — наконец Костя сумел сжать её плечи. Варя не дернулась, но и не подалась к нему. — Мы чувствуем боль, разлитую в воздухе, но пока не знает её настоящую причину. Давай не вешать ярлыки заранее. Никогда не доверяй одному источнику. Так нас учили.
— Почему ты не можешь просто поверить мне?
Костя спрятал вспотевшие ладони девушки в свои холодные после воды руки.
— Если бы это касалось тебя, я бы сразу поверил. Но мы говорим о чужих людях, которых знаем всего лишь день. Один день, Варька!
— Ты тоже знал меня всего один день…
— Варька, не начинай! — Костя даже зубами заскрежетал. — Речь сейчас не о нас.
— А если бы это было о нас? Ты вообще меня любишь?
Костя закрыл глаза, не вынеся взгляда Вари.
— Здрасте, приехали! Причём тут это?
— Значит, тебе плевать?!
Он выдохнул — видно, изрядно её приморозило в лесу.
— Варь, вспомни, как тебе было плохо во время гриппа, — заговорил он, так и не открыв глаз. — Я не отпустил тебя к родителям и ухаживал за тобой. Неужели ты думаешь, что это стал бы делать человек, который ничего к тебе не чувствует?
— Я задала прямой вопрос!
Костя открыл глаза. У Вари аж губы посинели от напряжения.
— Ну, ладно, я никогда не признавался тебе в любви, потому что просто не знаю, как сказать это нормально. Мне кажется это банальностью и девчачьей глупостью. Мне просто спокойно и хорошо с тобой. Надеюсь, тебе тоже. А если что-то не устраивает, то я приму все претензии в Питере, ладно? — бросил он уже совсем зло.
Варя вырвала руки и повернулась к нему спиной. Теперь у него самого вспотели ладони.
— Знаешь, — начал он скороговоркой, — Богдан спросил, готов ли я пожертвовать жизнью, спасая тебя? Я ответил, что готов. Да, я так чувствую. И это всяко лучше ваших дебильных ай лав ю, не находишь?
— Да кому нужна твоя жизнь?! — огрызнулась Варя, усевшись на кровать.
Она теперь глядела в пол, и потому Костя спокойно переступил порог ванной комнаты и сел рядом. Можно было смотреть ей на ноги, не мучая себя изучением напряжённого профиля. Да что её так разобрало сегодня?!
Варя продолжала играть в молчанку довольно долго. Костя успел сменить футболку и сейчас раздумывал, зажигать керосинку или нет. Стало уже довольно темно. Самое время для трансильванских сказок.
— Бери блокнот с ручкой, и пошли вниз.
— Иди один. Вы лучше поговорите без меня. По-мужски!
Костя ничего не сказал, вытащил из рюкзака блокнот с ручкой и вышел в коридор, не придержав дверь, и та гулко хлопнула. «Может, так действительно лучше. Посидит одна, успокоится», — подумал Костя и бодро зашагал к лестнице. Снизу не доносилось ни звука. Спустившись на пару ступенек, он вспомнил про грязную посуду, но решил не возвращаться за ней. Может, и отдавать будет некому.
В очаге пылал огонь, высвечивая огромную фигуру Богдана. Костя спустился ещё на несколько ступенек. Румын не шелохнулся. Он лежал, поджав длинные ноги, выгнув спину дугой, пряча голову чуть ли не у самого живота — сравнение со спящей собакой или волком само пришло на ум, и Костя вздрогнул. Он решил повременить со сказкой до утра, но вдруг заметил, что одно полено лежит неровно, и искры могут долететь до волчьей шкуры, на которой спал Богдан.
Костя подбежал к камину и, перепрыгнув через спящего, без кочерги, прямо ногой, столкнул полено внутрь очага. Шерсть носка тут же вспыхнула, и Костя принялся сбивать огонь о железную пластину, закрывавшую деревянные половицы перед очагом, а через секунду уже лежал спиной на шкуре, а Богдан голыми руками стягивал с него горящий носок. Костя дёрнул ногу на себя, и пылающий факел остался в руках румына и тотчас полетел в камин. Затем холодные ладони сомкнулись на покрасневших пальцах, и Костя сразу почувствовал облегчение, прикрыл глаза и завалился обратно на шкуру.
— Ты кочергу не увидел? Или даже не искал? — пальцы Богдана мягко двигались по ступне парня, обволакивая кожу спасительным холодом. — А если бы меня рядом не оказалось?
— Если б вы здесь не спали, я бы и не полез в огонь.
Разум требовал возврата ноги, но та вовсе не желала покидать ледяной плен. Костя приподнялся на локтях и увидел, что Богдан внимательно наблюдает за выражением его лица.
— Я не спал, — сказал румын. — Просто лежал и смотрел на огонь.
— Странная поза для того, чтобы смотреть на огонь, — разозлился Костя на такой ответ. Хоть бы спасибо сказал, что спас его дом от пожара! Да и его самого! — Интересно, у вас глаза и на затылке?
— Не слишком ли ты наблюдательный, мой мальчик. Не слишком?
— Не называйте меня так!
Костя вырвал ногу и спрятал под себя.
— Вот когда повзрослеешь и прекратишь делать глупости, тогда я и стану относиться к тебе, как к мужчине. Но думаю, за наше короткое знакомство этого не произойдёт.
Его рука скользнула по лицу парня, проверяя щёки на гладкость. Костя хотел дёрнуться, но Богдан положил вторую руку ему на плечо и будто камнем придавил к полу.
— Не трогайте меня, пожалуйста, — попросил Костя как можно вежливее.
Богдан отрицательно мотнул головой. Его рука скользнула с лица вниз и прикрыла пасть нарисованного волка. Чёрт, и Варька ничего не сказала! А он и не посмотрел, что надел.
— Специально меня позлить, да? — почти прорычал Богдан.
Его лицо было совсем рядом. Они смотрели друг другу в глаза настолько пристально, что Костя даже почувствовал, как ресницы увлажнились, и чтобы убрать с глаз пелену, часто-часто заморгал, а когда открыл глаза в очередной раз, то не увидел подле себя Богдана, потому резко обернулся, боясь обнаружить чокнутого румына за спиной, но там тоже никого не было.
— Хватит играть со мной! — выкрикнул Костя. И плевать, что услышат наверху.
Он обернулся к огню и увидел Богдана на прежнем месте, но уже с блокнотом и ручкой, которые Костя отшвырнул в сторону, когда полез ногой в огонь.
— Как вы это делаете, чёрт возьми?! — выкрикнул в непроизвольном восхищении Костя. — Как?
— Фокусники никогда не раскрывают секретов. Иначе это будет уже не фокус, а так — пшик, — улыбнулся Богдан и протянул Косте блокнот. — Волка я тебе прощаю. Но только сегодня. Потому что ты довольно натерпелся. Варвара где? Кому я буду сказку рассказывать?
— Мне, — Костя сжал ручку. — Я запишу все до единого слова. Я пишу быстро, не переживайте.
— А я и не переживаю, потому что рассказываю медленно. Как старик, которому некуда спешить. Это правильный темп повествования, да и жизни. Мы никуда не спешим.
