— У него? Она же боится его до мурашек.
— Так и есть. Но она еще и подчиняется ему беспрекословно.
— Вот так новости. Сюда-то ты чего пришел?
— Сказать, что Леший принес мыло. Ты чем там занимался в одиночку?
— Ничем.
— Что там внутри?
— Ничего интересного, — ответил Крес и захлопнул дверь. — Вещи, склянки, травы, бутылки с какой-то дрянью. Все перевернуто вверх дном и заброшено.
Снаружи уже ощутимо похолодало. Солнце давно закатилось за гряду, громадная тень от скалы накрыла почти все озеро. Несмотря на горячие пары, Крес начало знобить.
— Мне не нравится это место, — признался Васса, обнимая себя за плечи. — Здесь очень красиво и приятно. Озеро, горы, горячая вода, пар, пузырьки и все такое. Можно купаться, нырять, греться на камнях и смотреть на небо, сколько душа пожелает. Спокойно и тихо. Но… все равно у меня мурашки по коже. Не знаю в чем дело, но мне тревожно.
Примерно то же самое чувствовал и сам Крес, но сваливал все на нервозность из-за Мерай. Хоть какое-то облегчение осознавать, что в своих чувствах он не одинок.
На берегу мелькал огонек от костра. И две тени.
— Слушай, — сказал он. — Присматривай за нашим другом.
— За Лешим?
— За кем же еще? Глупо надеяться, что он с нами откровенен до конца. Дом этот странный. Бардак, странное пятно на полу…
— Пятно? — побледнел волчонок.
— Не буду зарекаться. Но мне кажется, что здесь кого-то убили. И перед этим страшно пытали. Нет, не пугайся. Не Леший — следы уже застарелые. Наш спутник попытался сделать так, чтобы мы об этом не узнали. Но не успел прибраться, как следует, — следы остались. Там была драка, а потом кого-то резали ножом. Или еще чем-нибудь похуже.
— Этот его друг?
— Или друга. Он говорил, что их здесь обитало двое. Еще подмастерье. Может быть, произошла ссора, и один зарезал другого. Мучил, чтобы вызнать что-нибудь. Например, молодой зарезал старого, а потом начал допытываться, где тот спрятал деньги. Но перестарался. Так бывает.
— Жуть, — оглянулся Васса на мрачный дом. — У нас мужики только пьяные из-за баб друг друга резали. Ну, и из-за места д’ахгера по воле д’ахов.
— Да, иногда отсутствие денег полезно, — хмыкнул Крес. — В общем, я ничего не утверждаю. Это лишь предположение, не больше. У них тут еще между скалами затерялась одна подозрительная вонючая пещерка. Сам Леший говорит, что там растет эта ваша серица. И у меня нет оснований ему не верить — там действительно рядом стоит набор всяких садовых штучек. Но несет оттуда знатно. Словно там… Ладно, не буду портить тебе сновидений.
— Я и так вряд ли сегодня засну.
— И хорошо, легче будет следить за нашим другом. На всякий случай. Хотя нет, тебе стоит выспаться, как следует, ибо другой такой возможности не будет. Дальше будет тяжело. Очень. Я более привычный спать в один глаз.
— Думаешь, он привел нас сюда не просто так?..
— Ничего я не думаю, это лишь мера предосторожности, и все тут. Вполне возможно, что я просто параноик, на полу просто разлитое вино, а в пещере действительно растут местные подземные кабачки. Это не важно. Завтра тебе понадобятся все силы, на рассвете мы уйдем из этого странного места и никогда больше сюда не вернемся. И… зря ты оставил Аду с ним наедине.
— Я… — покраснел волчонок.
— Пошли уж. Нашел брод? В обход идти не хочется.
— Да, иди за мной.
Мальчик закатал штаны до бедер и спрыгнул в воду. Крес сделал то же самое. Илистое дно приятно холодило ноги, пока они добирались до берега.
Леший с Адой сидел на притащенном невесть откуда бревнышке и кормил девушку ложкой.
— Давай, — повторял травник, поднимая полную ложку и засовывая ее Аде в рот. — За маму.
Она смиренно глотала, блестя испуганными глазами.
— Молодец какая, — похвалил ее Леший. — Давай, теперь за папу. А, вот и он, легок на помине!
Ада чуть не подавилась, когда из темноты вынырнули Крес с Вассой.
— Воспитание, Крес-Килса! Воспитание! — размахивал травник ложкой. — Тут главное правильный подход.
— Может, и мне чего посоветуешь, раз умный такой? — сказал Крес, присаживаясь с противоположной стороны костра.
— Ласка, Крес, ласка, — продолжал Леший опорожнять котелок. — Животину можно приручить только лаской и чуть-чуть строгостью. Никакие крики и грубая сила тебе здесь не помогут.
— Это она для тебя животина, да?
— Животина, человек, кхамер, рок’хи — все едино поддается дрессировке, нужно только найти за какую ниточку потянуть. Хотя нет. Без кхамеров. Они кроме как животом больше ничем думать не умеют.
Они разделили оставшийся ужин на троих. Некоторое время ели в молчании, слушая, как потрескивает пламя.
— А… вампиры? — нарушил тишину Васса.
— Вампиры, молодой человек, — охотно отозвался травник, облизывая ложку. — Вампиры — те же люди.
— А ты что их много знал, травник, чтобы так уверенно говорить? — спросил Крес.
— А как же! Вампиры от людей ничем не отличаются, по самой логике вещей. Печаль, зависть, ненависть… любовь. Те же самые чувства обуревают их, как огонь. С возрастом они, конечно, притупляются, и старая абель уже не столь яростна и свирепа, как молодая нитсири. Но и они иной раз показывали, на что способны — вот возьми твою Мерай. Ты, Крес, видно слышал истории о Викте Кровавой и Печальной?
— А как же. Кто в Альбии о них не слышал? Интересно, что о них слышал ты, житель Леса.
— Не нужно недооценивать Лес и лесных людей, Крес-Килса, — наставительно поднял черный палец Леший. — Мы храним опыт и знания такой древности, что вашей стране и не снилось.
— Рассказывай…
— Снова не веришь? Ну, я не удивлен. Жители больших государств всегда недооценивали малые народы.
— Рассказывай, в смысле историю. Васса очень хочет ее послушать.
— Я ни разу не слышал ни о какой Викте… как ее там? — подал голос Васса, елозя глазами по густеющим сумеркам.
— О, это очень поучительная история, — улыбнулся Леший. — И тебе, волчонок, неплохо бы слушать ее внимательно, ибо деяния Викты, позже нареченной Кровавой и Печальной, до сих пор аукаются в сердцах потомков. Рок’хи неплохо знают ее, ибо именно она была той, что выгнала твоих прапрадедушек в Лес. Слыхал про Ваарху Черногривую?
— Ага, — кивнул волчонок. — Это из сказки про женщину, которая пила кровь собственных детей и убивала чужих.
— Так вот это не сказка, маленький Васса, — рассказывал травник. — Ваарха Черногривая и Викта Кровавая и Печальная — это одно лицо, но народная память чуть подкорректировала реальные события, но сути не тронула. Дети — это народ Альбии, у которых ей подобные сосут кровь до сих пор, во всех смыслах. А чужие дети, которых она убивала и выгоняла на мороз, где они коченели в снегу, — это как раз твои предки, которые вынуждены были или умереть, или найти пристанище в Дикой Тайге. Большинство, как ты понимаешь, до нового дома не дошли, умерли по дороге страшной смертью. Ты же слышал такие истории, Крес?
— Я слышал много историй, и все они похожи, — пожал плечами он. — Кто там на кого первый напал — это пусть ученые мужи выясняют. Рок’хи напали на людей, или люди заняли их земли, и поэтому началась война. Поди разберись через такую прорву лет.
— Мы же не про людей говорим, — заметил Леший. — А про вампиров. Абелей.
— Люди… абели, — сказал Крес, заворачиваясь в плащ. — Кровь льется не потому что абели ее пьют. На Юге тоже льется немало крови и без абелей, люди сами как-то справляются. Рок’хи тоже хороши. Даже перед лицом смертельной опасности находится возможность свести старые счеты и пободаться. Естественно — такова воля д’ахов.
— И это говорит человек, голова которого будет лучшим подарком для абель Мерай?
— Не пытайся меня поймать на противоречиях, травник. Я знаю, что говорю. Если ты пытаешься сделать из абелей всемирной зло, то очень зря. Зная рок’хи, должен понимать, что будь у них возможность, их вожди сделали бы ровно то же самое, чтобы выжить.
