— Да.
— Ну, тогда ложись спать. А я покараулю, пока Леший не вернется.
…
— Крысолов? — подал голосок Васса через некоторое время. Креса уже почти сморило. Он сидел и бросал палочки в жаркое пламя. Это его успокаивало, и он почти и думать забыл обо всех тревогах.
— Что? — шепнул он от чего-то. Очень не хотелось говорить громко.
— Ты караулишь его?
— Да. Спи уже.
— Я не могу уснуть.
— Бери пример с Ады. Она не думает обо всех этих глупых вещах, которые тебе наговорил этот Леший.
— Она вообще не думает, ей проще.
— Ремня захотел?!
— Нет!
— Между прочим, ты даже не извинился за свой поступок.
— За какой такой поступок?
— Ты забыл Шкурный дом и наш с тобой… разговор?
— Нет, но это совсем другое! Я хотел…
— Проехали… — вздохнул Крес. Он накормил костер последним прутиком, аккуратно прилег на лежак к Аде, чтобы она — не дай Сеншес — не проснулась. Ее волосы пахли садами и вечерами Кирии… ну, и месячным потом — куда ж без него. Из-за всех неприятностей они даже не помылись, как следует. А ведь когда еще представиться такая прекрасная возможность?
Как хотел бы он сейчас вдохнуть ее запах полной грудью… Но еще разбудит ненароком бедняжку, и тогда веселый вечерок не утихнет до рассвета.
Сон начинал овладевать им, уши заполнялись веселыми разговорами и звонким девичьим смехом.
— Теперь твой черед караулить, — буркнул он сквозь сон. Только бы не потерять эту славную ниточку и остаться там подольше… Зеленые лампы… Голоса…
— Мой? Ты же привык спать в один глаз?
— Да, но ты же не можешь уснуть, думаешь. Вот и думай. Толкнешь, когда припрется Леший.
— И ты собираешься просто так… — хотел что-то сказать Васса, но промолчал. Крес опустил веки.
Зеленые лампы, разговоры, блестящие глаза и вино. Он и она юны и любят друг друга.
* * *
Утро началось, как обычно.
— Крысолов! Крысолов! — зашептал Васса прямо в ухо, тряся его за плечо.
Крес вскочил, не особо понимая, где находится и что происходит. Вокруг темень такая, что ему сперва подумалось, что он ослеп. Но нет — костерок еще слегка краснел угольками, а до утра еще жить и жить — горизонт был темнее некуда.
— Что случилось?… — забормотал Крес, сжимая гулящую голову.
В какой-то момент — он упустил в какой именно — вино и веселый смех, сменились криками и болью, покатились в черное болото, заполненное страшными стонами. Он до упаду плясал в каком-то дьявольском хороводе, взявшись за руки со странными существами без лиц. Под ногами копошилось что-то холодное и склизкое, иногда страшно колючее. Он пытался отыскать Аду, но хоровод раскручивался все сильнее, пока не превратился в адскую круговерть, в водоворот, который мешала помелом бабка Болотиха и страшно хохотала при этом. Прежде чем Васса вырвал его в реальность, девушку он все же отыскал, но ужас от своей находки преследовал его и наяву.
Глава IV. Голод
Она пришла в себя глубокой ночью, полная луна наблюдала за ней через широко раскрытую дверь. Как же холодно! — облачко, вырвавшееся изо рта, лизнуло ее в нос; все тело ломило — нитсири почти не чувствовала собственных пальцев. Печь еле теплилась, так и околеть недолго. А где Жу? Девочки на месте уже не было.
Постель была еще теплой — должно быть, девчонка упорхнула совсем недавно, ее еще можно поймать. Как же тепло в этом крохотном, покинутом уголке… С каким бы удовольствием она сейчас прыгнула бы в эти пахучие шкуры и забылась в сладком сне. Казалось, нитсири способна проспать целую вечность и еще немного. Нет, снова в холод, снова на улицу. Где девчонка?
…а зачем она тебе? Ты же отказалась использовать ее по назначению?
Нет! Она должна найти псоглавку. Жу. Жу, где ты?
Нитсири прихватила пушистую шкуру и набросила себе на плечи, но это мало помогло. Холодно. Было так холодно, как не было даже в лесу. Отчего же в этом доме так холодно?
Она защелкала пальцами и испугалась, что сломает их, как две спички. Подбросила еще веточек в печку, но угольки никак не желали разгораться. Сеншес, у нее нет времени на все эти глупости!
Оставив огонек пожрать новую долю хвороста, Викта бросилась на улицу.
Круглая луна висела высоко в небе и била бледными лучами в глаза. Приветствовала ее, наверное.
Луна! Луна, ты видела тут сбежавшую дурочку? Нет ответа, и Викте как обычно пришлось самой решать свои проблемы. Где же девочка-пслоглавка? Нитсири-полуночница бросилась в одну сторону, в другую — никого.
Опять по шаткому мостику на ту сторону? Ночка была ветреная, Викта слышала, как злой ветер качал ветви уснувшего дерева, и угрожал отправить ее мягкое тельце прямиком в пасть-пропасть. Почему бы ей не вернуться домой и не засунуть нос в те заманчивые шкуры? Девочка просто побежала на улицу пописать. Сделает свои дела и вернется, чего она разволновалась? Ты ей кто, мама?
Викта не слушала голоски, копающие ямку в ее больной голове, побежала к мостику и стала перебираться на ту сторону. Испугалась только на середине, но назад идти было уже глупо. Только вперед. Жу! Жу! Как высоко и страшно, мама!
Оказавшись на твердой земле, Викта не смогла сделать и шагу. Где искать псоглавку? Деревня сейчас представала ей громадным, вечно черным лабиринтом, и в каждом проходе она рисковала грохнуться, навернувшись с очередной лестницы и улететь в долгий полет. Там внизу ее поджидала Яма.
От этого слова у нее забегали мурашки по спине. Яма. В Яме затихли и ждут ее. В Яме жила Тварь.
Внизу. Мы. Внизу мы, нитсири. Посмотри глазками на нас.
Викта встала на колени, подползла к краю платформы и обомлела. Под деревьями действительно что-то было. Яма была полна чем-то, что-то копошилось в ней, словно это был муравейник полный жизни. И все его обитатели ждали — когда же нитсири шлепнется к ним в ручки. В Яму, как в рот. Ам! — и нет глупышки.
Нитсири сдерживая внезапно подступившую панику, убралась от края подальше и свернулась калачиком прямо на досках. А что если они ее видели? Нужно срочно бежать обратно! Где девочка? Где Жу? Жу! Ай, услышат…
И вот она увидела ее случайно. Псоглавка стояла прямо над ее головой, почти на самой вершине рефа и неотрывно смотрела вниз. В Яму. А обитатели Ямы тянули к ней свои крючковатые пальцы и просили ее поторопиться и прыгать к ним. Вот одна нога псоглавки уже застыла в свистящем воздухе.
Сердце Викты мгновенно ухнуло и задрожало в каком-то припадке. Она бросилась к лестнице и бежала не разбирая дороги, перепрыгивая и перелезая через две ступеньки, непрестанно рискуя оступиться и самой полететь вниз, в руки чудовищ, которые жаждали закусить псоглавкой, но и нитсири им тоже наверняка сгодится. Каким-то чудом она карабкалась в правильном направлении, раздирая легкие морозом и повторяя «Жу! Жу!» безмолвными губами.
И вот она уже на платформе и вот перед ней худенькая фигурка с распущенными волосами, которые хватает озорник ветер. Еще удар сердца, еще короткий вздох и вскрик, и псоглавка летит в пропасть.
Викта рванула за ней, оставив благоразумие еще на лестнице, и выбросила вперед руку. Вот-вот ее ладонь, и нитсири словно коршун вцепилась в рукав.
Сеншес… Она такая маленькая, но такая тяжелая! Дай ей силы вытянуть дуреху обратно.
Ткань трескалась, нитки расходились по шву. Викта сжав зубы до треска в голове, тянула ее на платформу, перехватывая за одежду. Девочка не сопротивлялась и не помогала ей. Просто висела в воздухе, болтая ногами. А они дрожали и ревели от ненависти к глупой нитсири, которая лишает их законного ужина.
Нет. Не сегодня. Жрите друг друга, если хотите, твари.
Викта тянула девочку, почти не чувствуя больных мышц и страшной усталости. Еще немного и ноги Жу оказались на твердой земле, и ветру пришлось подавиться.
Нитсири оттащила безвольное, податливое тельце, как можно дальше от края. Жу трясло, ее било, она брыкалась, и Викта с трудом могла совладать с ней. Нет, девочка не пыталась вырваться и броситься в объятья смерти — ей казалось, что она уже в руках у чудовищ, они готовятся разорвать ее на части. Она открыла черные, блестящие от ужаса глаза и увидела Викту, которую трясло не меньше.
