— Э… — я невольно подвис. — Женская интуиция?
— Какая эффективная штука. Вот бы ей овладеть!
Я чувствовал себя будто в одном из тех всратых юмористических шоу, которые иногда попадались мне на ТВ по ночам, пока я еще пытался ознакомиться с японским менталитетом столь очевидным способом. Со временем стало ясно, что юмор жизненных ситуаций здесь еще специфичнее, чем это показывают. С тех пор телевизор я не включал и японские каналы в интернете тоже не посещал — на всякий случай. Сейчас мы, наверное, скорее представляли пару бокэ и цуккоми. Пока бокэ порол чушь, цуккоми было положено взять бумажный веер и не по делу подкалывать оппонента. Но я не уверен, что изнутри пары это смотрелось так уж весело. А развлекать окружающих сегодня в мои планы не входило.
— Бой рукопашный, силы не используем, — обозначила условие Томоко.
— Тогда ты проиграешь, — покачала головой дочь севера и в качестве демонстрации двумя пальцами согнула монетку. — Мое тело — это тело благородного аса, смертному не одолеть меня.
— Ага, — просияла они и тут же рванула в атаку.
Я мог лишь вздохнуть. Изаму-куну определенно не стоило пересказывать школьной подруге сюжет «Властелина Колец». Хотя, справедливости ради, ей понравилось.
Томоко хилой не была. Она наносила удары быстро, блокировала встречные движения под правильным углом. Но…
Валькирия до сих пор не сошла со своего места, не сделала ни единого шага, уйдя в оборону, иногда разрываемую парой точных прямых ударов. Чего-то ожидала? Я понял, чего.
Томоко пробовала подойти с боков — она чуть разворачивала корпус и продолжала тактику. Пробовала обманные финты и маневрирование вокруг — и ничего. Создавалось ощущение, что подруга била каменную стену. Впрочем, повредить противницу ей все-таки удалось. На запястье скандинавки вспухла небольшая царапина: неаккуратные движения ногтем — серьезная проблема в подобных спаррингах. Просто ужасная. Неровно подстриженный ноготь опаснее серии ударов в корпус, кто бы мог подумать.
«Вот сейчас».
Я не ошибся. Валькирия чуть наклонилась вперед и, не изменившись в лице, в одно движение сгребла они одной рукой за плечо доги, а другой — за пояс. После чего просто подняла над головой, подержала секунд двадцать на вытянутых локтях и аккуратно опустила на татами спиной вниз. Томоко вздохнула и дважды хлопнула ладонью по полу, давая сигнал «я сдаюсь». Встав, поклонившись оппонентке, она вернулась к кучке своей одежды и старалась не смотреть на меня.
— Прости, я проиграла.
— Да, ты слаба, — кивнул я.
Томо печально опустила голову, явно расстроенная моими жестокими словами.
— Не как йокай, а как воин. — Я взял ее за ладонь обеими руками, слегка сжав их. — Нет ничего позорного проиграть тому, кто лучше подготовлен.
В мою сторону размеренным шагом шла валькирия, и ее лицо не предвещало ничего хорошего. Я отпустил руку они, присел на одно колено и с размаху впечатал пальцы в пол.
— Призыв. Зигфрид Зигмундсон, владелец Золота Рейна.
Между мной и дочерью асов свистнул холодный ветер. Где-то захлопали прямоугольные паруса. Из пола выросла бледная тень, призрак исторической легенды, сын нидерландского короля Зигмунда и королевы Зиглинды, герой-кузнец, чье правое плечо выдавало бывшего молотобойца. Как там было в старой сказочке?
«Еще юнцом безусым был королевич смелый,
А уж везде и всюду хвала ему гремела.
Был так высок он духом и так пригож лицом,
Что не одной красавице пришлось вздыхать о нем.
Отменно воспитали родители его,
Хоть был природой щедро он взыскан без того.
Поэтому по праву воитель молодой
Считался украшением страны своей родной».
Когда валькирия посмотрела на меня, на ее лице было написано явное отвращение. Она повернулась к призраку, и выражение сменилось на сочувствующее. Поднятая рука означала, что дальше события развиваться не будут.
— С прадедом я не стану сражаться, и твои мерзкие шутки мне не нравятся. В этот раз предлагаю ничью.
Она развернулась и, не дожидаясь ответа, ушла переодеваться в свою немыслимую юбку.
* * *
— Мама, а кто в мире сильнее нас, северных асов?
Свейс, валькирия, выходные всегда проводила с семьей. Пусть воины сами себя собирают, а мед сам себя разносит. Недоставало еще дочери уделить мало внимания. Свейс, в детстве предоставленная сама себе, дала слово не повторять ошибок старших.
— Нет в мире никого сильнее нас, северных асов, — она взяла маленькую Хильду на колени и села вместе с ней в кресло. Хильда свернулась клубочком. — Но есть те, кто по силе с нами сопоставим.
Так начинался обычный мирный вечер в этой небольшой семье. Свейс часто рассказывала сказки разных народов, и маленькая валькирия внимательно следила за развитием сюжета. Когда мама была занята или находилась на работе, рано научившаяся читать Хильда ныряла в книжки, и наблюдение за хитросплетением выдуманных историй было для нее привычным развлечением.
Сегодняшняя сказка была про богатыршу, обитавшую совсем неподалеку — на русских землях.
— И когда выдал Иван-Царевич замуж трех своих сестер, сам он нашел себе ровню: то была степная воительница Марья Моревна, королевна, дочь морского царя. Была она, как я уже сказала, не только хороша собой…
— Но и умна собой! — не преминула прокомментировать Хильда.
— Конечно, и крайне умна. Поэтому когда пленила она Кощея, триста лет он у нее в цепях просидел. И вот понадобилось Марье Моревне навестить родню. Уезжает она и говорит супругу: «Везде ходи, за всем присматривай; только в этот чулан не моги заглядывать, не то худо нам придется».
Малышка наморщила нос.
— Но он же ее не послушался!
— Конечно, не послушался. Он же только сейчас стал Иван-Царевич, а до этого был кто?
— Иван-дурак!
— Точно. Поэтому вот уехала Марья из дому, Иван и открыл чулан, отворил дверь — а там висит Кощей Бессмертный, на двенадцати цепях прикован. Дай мне воды, говорит Кощей. Иван смотрит на него: ну что будет, ну дам я ему воды.
— Точно дурак.
— И ладно бы он ему стакан воды принес. Так целое ведро притащил. Первое Кощей выпил целиком — и еще попросил. И второе ведро выпил. И третье. А как третье ведро воды закончилось, разорвал Кощей двенадцать цепей и ушел из подземелья. Да не просто ушел, а Марью Моревну нашел и с собой увез!
Хильда немного помолчала, ошарашенная поворотом сюжета.
— А потом что? Иван его догнал, по шее накостылял, Марью забрал и Кощея обратно приковал?
Свейс чуть нахмурилась. Дочь погрязла в сказках, и с этим пора что-то делать. Правда складывалась порой куда причудливее старинной байки.
— Нет. Не догнал. И догонять даже не стал — не сумел бы. Кощей степную королевну увез в тайгу, и там поняла Марья, что без Кощея ей уже жизнь не мила. Единственный мужчина из всех встреченных, который был умен. Она ведь на что сообразительная, и даже она его еле-еле обхитрила, помнишь, я раньше рассказывала. И с кем бы Марья ни была — все дураки, им говоришь одно делать — они другое, их человеческим языком просишь не делать — они наоборот…
— И что же, так они вместе и остались?
— Да, Хильда, так они по сей день и живут. Марья не только богатырша, но еще и ведунья, сильна ее колдовская сила. Кощей — тот вообще вроде бога смерти, не от нашего он мира, а потусторонний. И детей у них много, и все ворожат, умеют с иными мирами разговаривать. Язык мертвых понимают. Не всегда честно сражаются, потому с ними никто и не воюет.
* * *
Хильда Свейсдоттир (дочери валькирий не брали имя по отцу — ни одна валькирия не обязана отчитываться, от кого ее ребенок) стояла в парке, окружающем старшую школу Сайтама. Идти на клубное занятие ей не хотелось.
Обычный русский школьник призвал ее предка. При всех, особо не церемонясь, ни о чем не заботясь, выдернул прадеда из Вальгаллы, только чтобы потешить свое самолюбие и указать ей на необходимость соблюдать субординацию. Лицо у него тощее, тело худое, о загаре речи не идет — Кощеево отродье, вырос в тайге. Небось ему Марья Моревна блинчики жарит. Богатыршей Хильда не восхищалась, но не могла не уважать свободу ее выбора.
