А потом Астрид выпал Гертеги. Он всего на два года старше Астрид и всего две луны назад поступил в Клеверный Ансамбль. А так он принц Гейнции. Младший, правда, короны ему не видать, поэтому он будет волшебником.
— А я тоже принцесса, демоническая! — сразу сообщила Астрид. — У меня папа — Хальтрекарок! А мама — апостол, дочь Мазекресс! А отчим у меня — лауреат Бриара, так вот!
Гертеги впечатлился. До этого он немножко снисходительно говорил с Астрид, потому что думал, наверное, что она просто смертная крылатая девочка… мало ли на Парифате всяких существ?.. а тут вот оно что!..
— И я тоже поступлю в Клеверный Ансамбль, — пообещала Астрид.
— А куда хочешь? — спросил Гертеги. — Давай к нам, в Риксаг!
— Да, я в Риксаг хочу! — сразу твердо решила Астрид. — А ты на каком институте?
— На Метаморфозисе!
— Кудесно, у меня мама — метаморф! Она — апостол Изувер!
— А что такое «апостол»? — спросил Гертеги. — Я никогда не слышал о таких.
— Ну они новенькие, и их немного. Они как бароны там, вексилларии…
Гертеги нахмурился. Он вырос не в Мистерии, и не настолько хорошо разбирался в устройстве Паргорона. А на ПОСС они до демонической иерархии еще не дошли.
Но он понял, что «удача за стеклом» познакомила его с кем-то необычным, и обрадовался. Он спросил у Астрид ее номер, чтобы потом снова суметь ей позеркалить.
А Астрид ему сразу номер и сказала, потому что Гертеги — это, дураку понятно, Приличное Знакомство. Она спросила у попугая, где эта его Гейнция, и попугай ответил, что Гейнция — это небольшая страна в Торабликсе. Ничего особенного, просто королевство, но и ничего плохого, все как у всех. И если Гертеги этого королевства принц, хоть и младший, то он уже не кир собачий, а знаменитость, так что с ним можно водиться.
Они еще долго болтали. Гертеги как бы невзначай прихвастнул, что президентом у их университета — сам Хаштубал Огнерукий, самый сильный маг в мире. А ректором института — Илла Аборио, Мэтресс Совершенство, самая красивая волшебница на свете. У Астрид сразу включился дух противоречия, и она начала доказывать, что вовсе и нет, вовсе и не самая. Она понятия не имела, как эта Илла выглядит, но почему-то сразу же ее невзлюбила.
— Ну да, а кто тогда самая? — скептически спросил Гертеги. — Она может быть только одна, и это мэтресс Аборио.
Астрид подумала, что Мистерии следует прояснить этот вопрос. Он ведь важный. Провести какой-нибудь конкурс среди волшебниц и узнать все точно. И чтобы все участвовали без магии, потому что с магией конкурс красоты даже тетя Грымза выиграет.
А то премии Бриара они вручают каждый год, кто у них самый-самый по волшебству, более-менее знают. Всякие другие соревнования тоже есть — спортивно-магические игры разные, чемпионаты, Турнир Волшебников. Самый сильный — точно Хаштубал (пока что), с этим Астрид даже спорить не собиралась.
Но вот кто самая красивая — это еще Просперина надвое сказала.
— Галлерия Лискардтютяр для тебя пустой звук? — спросила Астрид.
— Она не в Мистерии, — снисходительно ответил Гертеги. — И ей две тысячи лет, она старая.
Астрид подумала, что Копченый бы за такие слова Гертеги ударил. Для эльфов Галлерия — чуть ли не священная персона, хотя и неофициально.
Но Копченого тут нет, а сама Астрид за Галлерию копья ломать не собиралась. Она даже не была уверена, что та прямо очень уж красивая, а просто назвала кого-нибудь, чтобы не уступать в споре.
Но они с Гертеги не очень всерьез поспорили. Просто обсудили все, как взрослые господамы благородного происхождения, а потом дальше стали общаться. Гертеги сказал, что ему очень приятно было познакомиться с Астрид, и он ей письмо напишет. А Астрид не поняла, зачем письмо, если у них дальнозеркала есть, а Гертеги ответил, что письмо — это другое, письмо можно в руки взять, а потом перечитывать, если какое-то место не сразу понял.
И он написал. Астрид уже назавтра получила конверт, а в нем было письмо каллиграфическим почерком и инкарна. Потрет Гертеги во весь рост, в парадном камзоле и тоже с каллиграфической подписью. В Валестре такой очень легко сделать — там на набережной и в других красивых местах сидят инкарнисты, которые просто смотрят на тебя, проводят рукой по бумажке — и готово, мгновенный точный портрет на фоне чего захочешь. Всего за три лемаса, а если на своей бумаге, то и за два.
Папа инкарны делать тоже умеет. Но папа с утра призвался к дяде Вератору — проигрывать в манору. Так что Астрид побежала к маме, потому что инкарну надо сделать и отправить срочно, прям ща!
Так она маме и сказала. А мама инкарн делать не умеет, зато у нее есть фотоаппарат, что вообще-то ничуть не хуже, а даже, возможно, лучше, потому что им может пользоваться кто угодно, этому не надо учиться.
Астрид бы сама все и сделала, но фотоаппаратом трудно сделать инкарну самой себя, она уже пыталась. И Веронику просила, но Вероника все время делает много неба и маленький кусочек Астрид. А у Снежка и остальных фамиллиаров лапки, они кнопку толком нажать не могут.
Ну не бежать же за помощью к соседям!
— Конечно, я тебя сфоткаю, — охотно согласилась мама. — Если… посуду вымоешь.
Астрид немножечко разозлилась. Она не понимала, зачем ей нужно мыть посуду, если Ихалайнен любит это почти так же сильно, как стирать белье. Почему она должна лишать его радости, если ей самой это не в радость, а совсем наоборот? Где логика?
Тем более за такую мизерную услугу. Маме что, трудно посмотреть в стеклышко и нажать кнопку? Астрид вот не трудно. Если мама попросит, она ей хоть сто инкарн сделает.
Но теперь-то уж не сделает, конечно. После такого этого. Потому что мама… она еще пожалеет. Вот попросит чего-нибудь, а Астрид ей скажет: иди, отнеси вон тот грибок на вершину горы Кор-Таррот, тогда и получишь, что просишь.
— Ну все, ты помыла?.. — донесся голос мамы.
— Помыла! — откликнулась Астрид, глядя на последнюю чашку.
Да ну ее. В этом доме слишком много чашек.
Чашка вылетела из окна, а Астрид весело побежала к маме.
— Давай, становись, где тебя сфоткать? — спросила мама.
— У меня в комнате! — взлетела по лестнице Астрид.
Она вбежала к себе и смахнула с кровати ореховую скорлупу и другой мусор, который вечно ленится убирать енот. Раньше он все убирал, а теперь почему-то комнату Астрид всегда оставляет на самый конец, а когда дело к этому концу подходит, он уже слишком уставший. И он обещает, что в следующий раз, а в следующий раз все то же самое.
Ну и что ей, самой, что ли, убираться? Вот еще. Она вам не поломойка. Шестнадцатый век на дворе, у всех немтыри и духи-служители.
У Астрид раньше тоже был немтырный талисман, но он потерялся куда-то.
— Ты что, хочешь, чтобы я тебя тут фоткала? — подчеркнуто нейтрально спросила мама.
— Да, а чо?..
— Да не, ничего… но знаешь, если он потом перестанет тебе писать… ты сильно-то не расстраивайся.
— Откуда ты знаешь⁈ — вскочила на кровать Астрид.
Она ей про Гертеги не рассказывала!
— Мама знает все, — приблизила лицо к лицу дочери мама.
Ее шея вытянулась, а глаза увеличились и почернели, превратившись в космические омуты. Астрид уставилась в них, проваливаясь в хтоническую бездну… и тоже ответила своим фирменным Взглядом.
Он недавно начал получаться.
Только у Астрид он пока такой… не хтонический, а… как бы это… наглический. Абсолютно наглый и самоуверенный. Такой, что аж самой себе в зеркале врезать хочется.
Но Астрид сдерживалась, потому что это взгляд же просто.
— В общем, дело твое, — убрала лицо мама. — Сейчас сфоткаю…
— Нет, стой! — спрыгнула с кровати Астрид. — Надо композицию сделать!
Она начала убираться… ну как убираться? Сгребать весь срач в один угол.
— Надо чтобы свет там падал, композиция хорошая, ракурс!.. — объясняла она, пытаясь запихать все лишнее в шкаф.
Он вроде многомерный, но место уже кончилось. Откуда у Астрид столько вещей? А надеть вечно нечего…
