Ходор сказал только «Ходор» — больше ничего он говорить не умел.
А волки все выли и выли. Часовые на стене ругались, собаки в конурах лаяли как оголтелые, кони в стойлах брыкались, Уолдеры у огня тряслись, и даже мейстер Лювин жаловался, что не может спать по ночам. Только Бран ничего не имел против. Сир Родрик приговорил волков к заточению в богороще после того, как Лохматый Песик укусил Уолдера Малого, но камни Винтерфелла проделывали со звуком странные вещи, и порой Брану казалось, что волки здесь, во дворе, у него под окном. А в другие разы он мог поклясться, что они бегают по крепостной стене, как часовые. Он жалел, что не может их видеть.
Зато комету, висящую над караульной и Часовой башней, он видел отлично. Чуть дальше стояла Первая Твердыня, круглая и приземистая, и ее горгульи чернели на фоне пурпурного зарева. Раньше Бран знал там каждый камень и внутри, и снаружи; он облазил все эти строения, взбираясь по стенам с такой же легкостью, как другие мальчики по лестнице. Их кровли были его тайными убежищами, а вороны на верхушке разрушенной башни — его закадычными друзьями.
А потом он упал.
Бран этого не помнил, но все говорили, что он упал, — значит это скорее всего правда. Он чуть не умер тогда. Теперь, когда он видел обветшавших от непогоды горгулий на Первой Твердыне, где с ним это случилось, что-то сжималось у него в животе. Больше он не мог ни лазать, ни бегать, ни ходить, ни биться на мечах, и былые его мечты о рыцарстве приобрели прокисший вкус.
Лето выл в тот день, когда упал Бран, и долго после, когда он лежал переломанный в постели, — об этом сказал Брану Робб, уходя на войну. Лето скорбел о нем, а Лохматый Песик и Серый Ветер разделяли его горе. И в ту ночь, когда ворон принес весть о смерти отца, волки тоже узнали это. Бран был с Риконом в башне мейстера, и они говорили о Детях Леса, когда Лето и Лохматый Песик заглушили речь Лювина своим воем.
Кого они оплакивают теперь? Может быть, враги убили Короля Севера, который прежде был его братом Роббом? Или его сводный брат, бастард Джон Сноу, упал со Стены? А может, умерла мать или кто-то из сестер? Или дело в чем-то другом, как думают мейстер, септон и старая Нэн?
«Будь я по-настоящему лютоволком, я понимал бы их песню», — грустно думал Бран. В своих волчьих снах он бегал по склонам гор, торосистых ледяных гор выше всякой башни, и стоял на вершине под полной луной, видя у своих ног весь мир, как в былые времена.
— Ооооооо, — попробовал провыть Бран. Он приложил ладони ковшом ко рту и поднял голову к комете: — Оооооооооооооо, аооооооооо. — Звук получился глупый, тонкий и жалкий — сразу слышно, что воет мальчик, а не волк. Но Лето сразу отозвался, перекрыв своим низким басом тоненький голос Брана, и Лохматый Песик примкнул к хору. Бран снова испустил долгий звук, и они стали выть вместе, последние из стаи.
На шум явился часовой, Хэйхед с шишкой на носу. Он увидел, что Бран воет у окна, и спросил:
— Что случилось, мой принц?
Брану было странно, что его называют принцем, — хотя он и правда наследник Робба, а Робб теперь Король Севера. Он повернул голову и завыл на стражника:
— Оооооооооо. Ооо-оо-ооооооооооо.
Хэйхед сморщился:
— А ну-ка перестаньте.
— Оооооооо-ооооооо. Оооооо-ооо-ооооооооо.
Часовой ретировался и вернулся с мейстером Лювином — в сером, с тугой цепью на шее.
— Бран, эти звери и без тебя производят достаточно шума. — Он прошел через комнату и положил руку мальчику на лоб. — Час поздний, и тебе давно пора спать.
— Я разговариваю с волками. — Бран стряхнул руку мейстера.
— Может быть, Хэйхед уложит тебя в постель?
— Я сам могу лечь. — Миккен вбил в стену ряд железных брусьев, и Бран мог передвигаться по комнате на руках. Это было дело долгое, трудное, и потом у него болели плечи, но Бран терпеть не мог, когда его носили.
— Только я не хочу спать и не буду.
— Все должны спать, Бран. Даже принцы.
— Когда я сплю, я превращаюсь волка. — Бран отвернулся и снова стал смотреть в ночь. — А волкам снятся сны?
— Я думаю, всем живым существам они снятся — только не такие, как у людей.
— А мертвым? — Бран подумал об отце, чье изваяние высекал каменотес в темной крипте под Винтерфеллом.
— На этот счет говорят по-разному, а сами мертвые молчат.
— А деревьям?
— Деревьям? Нет.
— А вот и снятся, — с внезапной уверенностью сказал Бран. — Им снятся свои сны. Мне иногда снится дерево. Чардрево, как у нас в богороще. Оно зовет меня. Только волчьи сны лучше. Я чую разные запахи, а иногда чувствую вкус крови.
Мейстер Лювин оттянул цепь, натиравшую ему шею.
— Тебе бы проводить побольше времени с другими детьми…
— Ненавижу других детей. — Бран подразумевал Уолдеров. — Я же приказывал, чтобы их отправили прочь.
— Фреи — воспитанники твоей леди-матери, — посуровел мейстер, — и присланы сюда по ее особому указанию. Ты не можешь прогнать их — кроме того, это нехорошо. Куда они денутся, если мы их прогоним?
— К себе домой. Это из-за них меня разлучили с Летом.
— Маленький Фрей не хотел, чтобы на него нападали, — не больше, чем я.
— Это был Лохматый Песик. — Большой черный волк Рикона так одичал, что даже Бран иногда его боялся. — Лето никогда никого не кусал.
— Лето перервал человеку горло в этой самой комнате — забыл? Пойми: те милые волчата, которых вы с братьями нашли в снегу, выросли в опасных зверей. Фреи правильно делают, что опасаются их.
— Это Уолдеров надо было отправить в богорощу. Пусть бы играли там в своего лорда переправы, а Лето опять бы спал со мной. Если я принц, почему вы меня не слушаетесь? Я хочу кататься на Плясунье, а Элбелли не выпускает меня за ворота.
— И правильно делает. В Волчьем Лесу опасно — ты сам должен был это понять после своей последней прогулки. Хочешь, чтобы разбойники взяли тебя в плен и продали Ланнистерам?
— Лето спас бы меня, — упорствовал Бран. — Принцам всегда разрешают плавать по морю, охотиться на вепря в лесу и поражать цель копьем.
— Бран, дитя мое, зачем ты так мучаешь себя? Когда-нибудь ты сможешь проделать все это, но пока что тебе всего восемь лет.
— Лучше бы я был волком. Тогда я жил бы в лесу, спал, когда захочу, и нашел бы Арью и Сансу. Я отыскал бы их по запаху и спас, а когда Робб пошел бы в бой, я дрался бы рядом с ним, как Серый Ветер. Я разорвал бы глотку Цареубийцы своими зубами, вот так, и война бы кончилась, и все вернулись бы в Винтерфелл. Если бы я был волком. — И Бран завыл: — Оооооо-ооо-оооооооо.
Лювин повысил голос:
— Настоящий принц был бы рад…
— АААААА-ООООООООО, — завыл Бран еще громче. — ОООООО-ОООООООООО.
