Алёна вошла во тьму первая, мгновенно исчезнув за непроглядной пеленой. Славик запнулся. Бросил взгляд через плечо. Людочка смотрела на гостя не отрываясь, очень пристально. Что-то неуловимое читалось в ее глазах – искра догадки, узнавания, сомнения…
– Послушайте, – скороговоркой произнес Славик, поддавшись внезапному порыву. – Только не перебивайте. Через полтора года начнется война. С Германией. Сделайте вот как…
Людочка сдвинула тонкие брови, шагнула вперед, взялась тонкой ладошкой за косяк двери. Чуть подтолкнула Славика.
– Знаю. Идите. И очень прошу, не возвращайтесь. Здесь вам не место. Идите.
* * *
Час спустя, когда Славик едва отошел от легкого цивилизационного шока и почти убедил себя, что неполные три часа в Ленинграде ему или приснились, или почудились, затренькал домофон. Алёна подошла, спросила «Кто там?» и открыла. Позвала Славика, валявшегося в спальной с книжкой.
– Кого принесло?
– Сказал, будто курьер из «Альфа-банка».
Оказалось, и впрямь курьер – парнишка в бейсболке. Толстая папка в руках. Потребовал от Славика паспорт, после предъявления такового извлек конверт с банковской эмблемой. Пояснил:
– Наш клиент предписал доставить сообщение сегодня, двенадцатого января, после семнадцати ноль-ноль. Вячеслав Михайлович, распишитесь. Надеюсь, никаких претензий?
– Постойте, – нахмурился Славик, постучав пальцем по отпечатанной на конверте корреспондентской информации. – Судя по дате, отправитель сообщения положил депешу в банковскую ячейку одиннадцать с лишним месяцев назад, в марте прошлого года. Это как, нормально?
– В договоре указано: доставить в определенное время. Если вы чем-то недовольны, позвоните старшему менеджеру отдела, вот телефон…
– Довольны, – отрезала Алёна и сунула курьеру три сотенных бумажки. – Спасибо, всего доброго.
Парень сгинул, щелкнул дверной замок.
– Почти год, – хмыкнул Славик. – Тогда еще никто не знал, что я буду жить здесь, а адрес и фамилия-имя указаны точно. Никто, кроме… Ах ты ж холера!
Метнулся на кухню, схватил нож, вскрыл конверт. Алёна заинтересованно поглядывала из-за плеча.
– Ерунда какая-то, – Славик вертел в руках заверенную ксерокопию старинного документа из архива Министерства обороны. – Что это значит?
– Дай-ка сюда. Не вижу никакой связи между бронетанковым управлением РККА и твоей скромной персоной. Почитаем…
* * *
«Секретно. Начальнику 4-го отд. АБТУ РККА военинженеру 1-го ранга т. Алымову.
Доношу, что в 09 часов 12 минут 15 сентября 1939 г. во время приемо-сдаточного пробега машина Т-28 столкнулась с пассажирским поездом, который следовал из Ленинграда в Москву. Столкновение произошло в районе Ленинграда на переезде между Лигово и Негорелово Балтийского участка Октябрьской железной дороги. Переезд неохраняемый. Шлагбаума нет. Сигнализация отсутствует. Состояние погоды – моросящий дождь, туман. Управлял машиной воентехник 1-го ранга тов. Розов. В результате столкновения произошло:
По личному составу.
1. Из личного состава и пассажиров поезда ранено один тяжело и пять легко.
2. Из тяжело раненых – инспектор ОТК цеха тов. Ильин – умер в больнице.
3. Воентехник 1-го ранга тов. Розов имеет ранение головы. Сегодня положен в госпиталь.
По машине.
1. Сбита малая башня.
2. Сорван кривошип ленивца.
3. Повреждена ходовая часть.
4. Корпус требует ремонта.
По подвижному составу железной дороги.
1. Паровоз сошел с рельс. Требует среднего ремонта.
2. Почтовый вагон сгорел.
3. Два классных вагона требуют капитального ремонта (один вагон эстонский) и один классный вагон – текущего ремонта.
4. Путь поврежден на расстоянии 130 метров.
Прокуратура железной дороги дело о расследовании столкновения передает в военную прокуратуру ленинградского гарнизона.
Подпись: старший военпред АБТУ РККА военинженер 2-го ранга Шпитанов.
16 сентября 1939[1]».
* * *
– …Кажется, я понимаю, – медленно сказал Славик. – Посмотри, фраза «Почтовый вагон сгорел» на ксерокопии подчеркнута красным маркером.
– Где квиток с Главпочтамта? Принеси!
Славик порылся в карманах светлого пиджака, брошенного в прихожей, нашел отрывной талон квитанции. Положил на стол перед Алёной.
– Сходится! Черт побери, сходится! Бандероль мы сдали на почту в середине дня 14 сентября! Ночью посылку отправили на вокзал и погрузили вместе с прочими отправлениями в почтово-багажный вагон. Авария случилась на следующее утро…
– Крепкие танки строили при советской власти, – растерянно сказал Славик. – Значит, начался пожар, и наш фотоальбом превратился в пепел. Что и требовалось доказать. Но откуда взялось это письмо?…
– Всегда знала, что ты редкий тугодум. Людочка отнюдь не выглядела круглой дурой и, конечно, ею никогда не являлась – в противном случае не смогла бы три четверти века успешно присматривать за «червоточиной». Мигом сообразила, что мы пришли в Ленинград той поры далеко не просто так! Накрепко запомнила дату. А значительно позже, когда военные архивы начали рассекречивать, вычислила! Обычная дедукция!
– И верно. Уходили из квартиры в город. Зачем? Мороженое попробовать? Портфель стащили, значит что-то несли. Вернули пустым… Периодичность затемнений Людочке была известна, следовательно обе даты – здесь и там, – сопоставляются на раз!
– Выходит, она посмертно привела нам очередное доказательство аксиомы о неизменяемости событий? Чтобы в дальнейшем отбить желание зря экспериментировать и рисковать головой ради недостижимой цели? Но откуда Кейлин знала, что в январе этого года ее не будет в живых?
– Встречный вопрос: почему она настолько тщательно подготовилась к своей смерти? Выходит, знала. Не преодолела искушения. Во время одного из следующих затемнений Людочка пришла к нам. Сюда. И выяснила всё интересующее. Никаких других разумных объяснений у меня нет.
– Славик, сделай вот как… Прибей на то же место, что и раньше, крючок. Повесь на него запасные ключи от дома. Уверена, пригодится. Не старой хозяйке, так кому-нибудь другому.
– А именно? – ошеломленно спросил Славик.
– Кто знает, не объявится ли у нас гость, например, из две тысячи семьдесят девятого года. Чем твой преемник хуже тебя самого? Судя по наблюдениям, «замыкание» Дверей приводит к разрыву в полные семь десятилетий…
