Зачем это Анхель меня сюда завел? Странно, что-то он замолчал и не рассказывает о травах — хотя всякой ботвы вокруг хоть косой коси…
— Ну что, не начать ли нам урок? — нарушил тишину Анхель, останавливаясь.
Он наклонился, небрежно сорвал растущий у края тропы лохматый черный цветок на длинном стебле и повернулся ко мне.
— Ложный волчец, — сказал он, расправляя лепестки. — Растение не такое уж редкое, но занятное. Что ты о нем знаешь?
— Ничего, — буркнул я. — Впервые вижу.
Цветок меня в данный момент мало интересовал. Гораздо сильнее заботил дракон размером с истребитель, только что промелькнувший в листве и буквально растворившийся в воздухе, стоило мне на него взглянуть.
— Бутон состоит из четырех черных лепестков, а также изрядного количества тычинок… Пыльца его обладает рядом полезных свойств. Например, раздражает слизистые.
Неожиданно Анхель дунул на бутон, и вся полезная пыльца, облачком взлетев над цветом, переместилась мне на лицо. Я моргнул, чихнул и с матюгами принялся тереть глаза. Такое зверское жжение я испытывал только один раз — когда в Зеленкино пытался распылить в лицо Грегу перцовый баллончик в тесном закрытом помещении.
— А есть истинный волчец, — как ни в чем не бывало продолжал Анхель, пока я сморкался и отплевывался. — Внешне от ложного не отличается ничем — только его пыльца не разъедает, а усыпляет. Навечно. Даже дракона. Расслабься, Алексей. Если бы не я, ты бы не прошел и дюжины шагов по этому лесу. Со мной ты в безопасности… Только не сморкайся в тот лист, а то останешься совсем без кожи! На вот этот, он снимет боль и отек…
— Зачем вы это сделали?!
— Чтобы ты не расслаблялся. Ты слишком доверчивый, Алексей. Так ты долго не проживешь. Даже если тебя будет прикрывать наставник. Это очень серьезный вопрос, потому что ученик — это тоже слабое место…
— Ученик? — Я вытер слезы и сопли гладким, влажным на ощупь круглым листом. — Вообще-то мой учитель — Грег.
Анхель поморщился:
— Странно. Столько доверия, которым ты готов одарить кого попало, но в то же время именно мне ты почему-то не доверяешь. Все еще обижен из-за того, что я сломал твою печать Восьмилистника?
«И не только», — подумал я, а вслух сказал:
— Не люблю насилие.
— Вот что я тебе скажу. Если ты снова разобьешь голову и начнешь умирать, я не постесняюсь никакого насилия, чтобы тебе помочь. Торжественно тебе это обещаю. В остальных случаях твоя голова мне неинтересна. Ну как — полегчало?
Я кивнул. Однако про себя подумал, что эта «торжественная клятва» не столько гарантирует мне медицинское обслуживание, сколько демонстрирует, что со мной могут сделать что угодно, и без всякого моего согласия.
Мы отправились дальше. Становилось все темнее. Я решил, что уже вечереет, но нет — просто кроны деревьев окончательно переплелись, сводом сомкнувшись над нашими головами. Тропа вывела на ровную круглую поляну, посреди которой лежал замшелый гранитный валун в человеческий рост высотой. Такие ледниковые камни я много раз видел в Карелии. Я хотел идти дальше, но Анхель молча остановился на краю поляны и поднял руку.
«Стой и смотри», — пришел внятный мысленный приказ.
Несколько секунд было тихо. Потом послышался тихий шорох и скрежет. Я затаил дыхание: валун пошевелился! Затем сбоку камня появилось что-то вроде иллюминаторов. Два черных блестящих окна смотрели на меня…
«Это же глаза!» — дошло до меня через секунду.
Валун снова дрогнул, посыпались мелкие камешки, и из-под него выскользнула черная змея. Извиваясь во мху, она подползла к ногам Анхеля и коснулась его потрепанных резиновых сапог. Анхель церемонно кивнул. Змея скользнула обратно под камень.
«А это язык…» — подумал я, восхищенно глядя на необыкновенный валун. Точнее — голову дракона! То, что я принял за выросшие на верхушке камня молодые деревца, оказалось тонкими ветвистыми рогами.
Если это голова — каков же весь дракон?! Интересно, что он делает под землей? Может, земля не выдержала его веса? Или у него тут нора? А может, он так охотится и сидит в засаде? Это вероятнее всего — уж больно ловко он замаскировался. Да кто угодно залез бы ему прямо в пасть, даже не догадываясь, куда попал!
Анхель смотрел на огромного дракона в упор. Лицо травника было сосредоточенным, а большие зеленоватые глаза под морщинистыми веками, кажется, слегка светились изнутри.
«Они разговаривают», — догадался я.
Но о чем шла речь, подслушать мне не удалось, как я ни пытался, только голова разболелась.
Неслышная беседа закончилась быстро. Еще один легкий поклон, и голова, закрыв глаза, снова превратилась в мшистый валун.
Мы тихо ушли с поляны. Я старался даже не дышать, таким волшебством тут веяло.
— Кто это был?
— Лесной лорд.
— Но почему он сидит под землей?
— Он сроднился с лесом, — ответил Анхель серьезно. — Деревья — его лапы, листья — крылья, корни — вены… Это очень старый дракон, скорее древний. Если бы ты видел Горного лорда, ты принял бы его за небольшой скальный хребет. Он дремлет столетиями, только иногда шевелясь во сне, и тогда с его боков сходят оползни и лавины…
— А о чем вы с ним говорили?
— Ну… Он просто приветствовал меня. Я зашел сообщить, что собираюсь с учеником пособирать травы в его владениях. Простая любезность. Кроме того, меня он знает, а тебя нет — вдруг ты ухитришься потеряться…
— И чем мне это поможет?
— Лесной лорд и драконы леса Эверн незримо связаны, как ствол и ветви одного дерева. То, что известно ему, станет известно и им. Он отдает мысленный приказ, и все они слышат его одновременно и повинуются ему…
— Как-то это…
Я покачал головой. Что-то не складывалось. Зеленые драконы никого не пускают на свою территорию. А тут — приперлись какие-то чужаки, на ценные травы покушаются.
И почему он, собственно, облизал Анхелю сапоги? Это что, такое местное приветствие?
— У золотых драконов особый статус, — улыбаясь, сказал Анхель. — Среди драконов во всех мирах мы — высшая раса. Здесь, в лесу Эверн, нас почитают… почти как богов.
— Нас? — повторил я. — В смысле вас?
— Нет, в смысле — нас обоих. Ты ведь тоже золотой.
— Я — золотой?!
— Я это понял с первого взгляда. Да и твой Черный лорд наверняка это знает. Он, конечно, надеется затемнить твою истинную натуру, и пока ему это успешно удается. Но когда-нибудь наступит миг, ты освободишься из его лап, и проявится твой истинный цвет. Это и будет твое настоящее рождение как дракона. Тогда ты и станешь золотым — как я!
Затрещали ветки, дождем посыпалась листва, в глаза мне ударил свет. Я поднял голову, прикрывая лицо ладонью. Старичок-травник исчез — а над лесом медленно парил огромный золотой дракон, сияя словно солнце в лазури. Золотая чешуя сверкала так, что было больно глазам — даже драконьим. Казалось, свет стал металлом, ожил и полетел.
